занимался тем, что с открытыми глазами собирал ману в своё тело, буквально запихивая всё, что можно и нельзя. Это самый простой способ роста к первому рангу.
Зелёная тварь, на которой была то ли чья-то однотонная шкура, то ли какой-то лоскут ткани, неожиданно дёрнулась, села, радостно обняла дубину, поднялась, осмотрелась и побежала на меня.
Вот этого момента я ждал. Когда тварь была в пяти-шести шагах, я выверенным движением провёл пальцем горизонталь. Ветер выстрелил, застыл тончайшей струной и рассёк шею цели.
Зелёный продолжил движение, замедлился и замахнулся на меня дубиной, хотя из него бил фонтан странной зелёной жижи.
— Охренеть, — пробормотал я. Сдохнуть не от божества, а от подобного нелепого существа. Позорище для Ткача.
Меня обдала животная вонь, и сознание ускользнуло.
***
Очнулся я на белом и весьма суровом постельном белье. Да что там суровом, буквально мешковине. Практически над головой нависала чаша с фруктами. Хм, вот этот оранжевый плод, кажется мне знакомым. Ладно, потом.
Я посмотрел на руку.
То же самое тело, которое было у меня при сражении с зелёной тварью.
Жив, это хорошо. Самочувствие откровенно поганое. Я сконцентрировался и осмотрел себя волшебным зрением, вернее ауру. Как и ранее я точно могу сказать, что ядов или проклятий нет. Иначе аура не была бы столь чиста. Хотя всегда есть способы, чтобы скрыть подобное.
Хм, но сейчас мне недостаёт силы для более подробного анализа.
В любом случае, место выглядит безопасным, раны обработали, можно погрузиться во внутренний сад и завершить продвижение.
Как только я об этом подумал, в комнату вошла помеха. Точнее количественно их оказалось две.
— Он очнулся? — не скрывая раздражения, спросила высокая женщина.
— Возможно, госпожа, — произнесла её спутница. Обе посмотрели на меня. — Да, госпожа, Ваш… третий младший сын господина пришёл в себя.
Я не успел потушить волшебный взор, так что с уверенностью мог сказать: передо мной волшебница, причём достаточно сильная. Пятый или даже шестой ранг. Рядом с ней была девушка в районе третьего.
— Жаль, — произнесла женщина, от которой прошла волна магической энергии, вызвавшей с новой силой во мне приступ боли. После чего незнакомка покинула помещение.
В следующий миг я потерял сознание.
Когда я снова очнулся, первым делом применил старый добрый способ элементарной магии ауры, когда та показывает состояние сна. Мне хотелось есть, но для начала требовалось подлатать себя.
Да, раны обработаны, но не вылечены.
По какой-то причине это тело… его хозяина очень не любили и не любят. Кровного родства, которое приняло бы форму некоторой нити-связи, я не заметил, так что я видел мачеху этого тела.
«Господин»? Аристократы, купцы или просто зажиточные? Мир другой, так что судить сложно. Но слуга-волшебница — это признак аристократов в моём прошлом мире. Третий ранг для прислуги, а не воина, это очень странно. Стражница?
Но опять же, мир другой, судить пока рано.
Я закрыл глаза и стал вкачивать в себя ману из внешнего мира. Вот это было реально больно. Ух! Атака или анализ мачехи с этим не идут ни в какое сравнение.
Я стал привыкать к боли так, что пауза в ней стала удовольствием. Но подобного позволить я себе не мог. Пусть я был магом ветра, но и другие стихии и приёмы мне были знакомы, иначе я не протянул бы три века своей жизни, а помер бы ещё на первой же охоте.
Магия первой помощи относилась к стихии плоти, но нулевому рангу. Чтобы её использовать, нужно развить эту стихию, либо достичь первого ранга в другой, чтобы куда за большие затраты суметь активировать волшебство.
Воздухом раны можно было просто залатать, но раз они обработаны, это бессмысленно.
Для выхода на первый ранг нужно собрать всего ничего, около сотни единиц маны. Для контратаки чуть ранее я использовал десять единиц. Сейчас я пихал и пихал в себя новое…
В какой-то момент я испытал новый уровень боли, после которого я на мгновение окунулся во тьму. Когда я очнулся, требуемый порог был преодолён, а я сумел попасть в своё подсознание.
Эх, у Ткача здесь был сад из сотен деревьев силы. У нового тела пока был всего лишь один вялый росток с тонюсеньким стеблем, который прижало к земле.
Но и этого хватает. Я насытил тело и стал ждать, регенерация стремительно ускорилась.
Хм? А боль стала затихать.
Я очнулся уже ночью.
За окном светило всего две луны. В моём родном мире таких было три, и они всегда были рядом.
Я стянул белую повязку.
Да, регенерация оставила уродливые шрамы, но раны затянулись.
Я поднялся на ноги. Боли нет, тело лёгкое, но мускулы надо тренировать.
Зеркала здесь не было. Возраст пока непонятен, но скорее всё же юношеский, судя по растительности на лице и теле.
Я опустил руку под кровать. Нашёл ночной горшок и использовал его по предназначению, после чего вернулся в постель.
В следующий миг я услышал голоса.
В комнату вошли двое, но один из них уверенно рванул ко мне, в его руке что-то блеснуло. Гадать я не стал, повторил тот же приём, что на зелёном чудище.
— Брат, быстрее, Гармония скоро придёт проведать этого ублюдка! — прошипел тот, кто остался около двери.
Но тот, к кому он обращался, панически зажал свою шею, выпустил короткий меч и рухнул куда-то в сторону стены.
Ха? Второй ранг с мечом против калеки? Убогие.
— Брат, ты что, притворяешься? — прошипел человек у входа, после чего побежал сюда.
Я взмахнул рукой и стал соображать, как избавиться от тел и следов крови. Хм, а сбегу-ка я отсюда, это куда проще.
В прошлой жизни моим полным именем было: Ткач сын Беляка внук Кузнеца потомок Вольнодумца.
Ткачом меня назвали в честь монстра, что создавал заросли паутины. При моём рождении у меня на голове был белоснежный пух, который и навёл родителей на мысли о подобном имени.
В детстве мои волосы были скорее серого цвета, а после выхода на первый ранг росли исключительно белыми.
Надо отметить: я считался свободнорождённым, так как моя мать была свободным человеком, пусть и работала деревенским поваром, вернее стряпухой. При этом отец принадлежал местному аристократу, пусть и был весьма свободным рабом.
Рабство я не любил. За счёт становления магом даже первого ранга я смог освободить своих родных от многих проблем. Себе рабов я и не думал заводить, как и понятия «дом» для меня во многом перестало существовать со смертью всех
