жизни присматриваться. Хоть я и прожил всю жизнь в городе, на лето ездил в деревню. А потому, не сказать, что мне там тогда нравилось, но сейчас я этот опыт могу назвать приятным бонусом.
Корову, конечно, подоить не смогу, но вот воду из колодца как достать знаю. Собственно этим-то я и занимался. Вернее пытался, потому, как обычно сил моих хватало на два-три захода с неполным ведром. Оно было заполнено водой примерно на четверть. В общем, я действительно старался как мог. А если же перенапрягался, то хорошо, если просто слабость накрывала, или отдышка появлялась, но порой бывало и хуже.
Как-то раз я попробовал узнать свои пределы…. Хорошим это ничем не закончилось. Очнулся я на кровати. Мне сказали, что у меня пошла кровь из носа, после чего я свалился в обморок. Пролежал я так недолго, пару часов, но повторять мне не хотелось. А потому, я решил заняться другими делами.
Можно сказать мне повезло, что я очутился именно в церковном приюте. Здесь нас учили грамоте, то есть читать и писать. Ну и считать до 10 научили. А больше собственно нам по идеи было-то и не нужно. Имею в виду детям, а может и взрослым, кто знает какие тут устои….
В общем, если со счётом у меня проблем не было, то вот читать и писать учиться было сложно. Но при этом, нельзя не сказать, что в этом деле я имел некоторые успехи, которые стоили мне титанических усилий. Нас никто не заставлял читать, и в целом учиться. А потому, никому кроме меня, столь «нудное занятие» по душе не пришлось. Я же, не сказать, что прям, хотел этому учиться, просто откровенно говоря, делать мне было совсем нечего.
Другие ребята могли помогать сёстрам с делами. Мне же физически лучше было не напрягаться. Потому как в таком случае я скорее вредил, чем помогал. Потому как сестрам после «моей помощи» приходилось за мной присматривать. Поэтому получалось, что я приносил больше пользы, когда ничего не делал, чем когда пытался помочь.
Но мне ничего за это не было, я даже выговоров от сестёр не получал. Всё-таки они сёстры милосердия. Они будут до последнего заботиться о всех, кто попал к ним в руки. Даже Анна, она хоть и гневается на меня, но это скорее из-за глубокой заботы, чем от нескрываемой ненависти. Кроме того, всё-таки она глуповата, я бы даже назвал её дурочкой. Этакий великовозрастный ребенок. А вот другие дети, настоящие, довольно охотно мне помогали. Честней будет сказать, что не только мне, мы все тут друг о друге заботились. И раз делать мне было нечего, я усердно учился читать и писать. Кстати, говоря о письме, честно сказать, не знаю, откуда взялось такое чувство, но мне казалось, что буквы здесь странные. Впрочем, алфавит я выучил быстро, после чего он перестал мне казаться каким-то не таким. Потом мне оставалось только научиться читать и писать.
Этим я и занимался примерно всё время до сегодняшнего дня. Кроме пары первых недель моей осознанной жизни. Тогда я только осознавал мир и самого себя. У меня тогда было много вопросов, однако задать их было некому, а потому, в итоге эти вопросы либо были мной безжалостно раздавлены, либо к ним были найдены логичные (но иногда не очень) ответы. Я старался в меру моих сил, которых для такой тяжёлой работы, как познание себя, катастрофически не хватало.
Вот примерно так я и проводил мои дни. Сначала утренняя молитва, в которой все воздавали почесть богу Анимус. Его статуя, кстати, стояла у нас в церкви. Только единственное что мне было не понятно, мужчина это или женщина. Насколько я понял, Анимус может предстать перед человеком в любом образе, поэтому его часто рисуют красивой девушкой, которая, однако, имела и некие мужские очертания. Но у нас стояла именно женская его версия.
Думаю из-за того, что служители церкви были женщины. А может, все, наоборот, из-за того, что образ женский — служители тоже женщины. Однозначного ответа у меня не было. А сёстрам было не до таких глупых вопросов.
Так вот, после утренней молитвы ребята помогали физически, я а обычно брал книжку и садился где-нибудь в теньке. Обычно под деревом. Читая книгу, я вроде как находился рядом с ними. Что смешно, но при этом я довольно часто ловил на себе сочувствующие взгляды. Но не потому, что меня считали никчёмным, а потому, что я читал книгу. Для них это было наказанием, позаниматься хотя бы полчаса. А я часами мог читать книги. Поэтому-то они меня и жалели, думая, что они быстро принесут воды, после чего могут побегать, поиграть в догонялки или прятки. Или на худой конец залезть на дерево или побрызгаться водой.
Я же во всех этих играх не участвовал. Опять же из-за слабого здоровья. Даже если я просто обливался холодной водой, то на следующий день обязательно простывал. Поэтому мне строго настрого запретили этим заниматься. Ну а уж про то, чтобы залезть на дерево, я вообще молчу. Сестер, наверное, вообще хватит удар. Или сначала меня? Хм. Получается та ещё задачка.
— Опять что-то нехорошее задумал? — послышался девичий голос со стороны.
— Что? — возмутился я.
— У тебя опять было такое выражение лица. Ну, знаешь, гадкое… — ответила она.
— Ну, спасибо. Если ты пришла испортить мне настроение, то у тебя получилось, — возмутился я.
— Не-а, — она покачала головой. — Там господин Каш пришёл.
— Уже? — Лирин посмотрел на солнце, как на единственный доступный ему источник времени. Поняв, что это не особо помогает, он посмотрел на девочку. Она тоже задумчиво смотрела на солнце, при этом сильно щурясь. Я усмехнулся, но не стал ей ничего говорить по этому поводу. — Ладно, спасибо. Я тогда пойду.
— Ага, — ответила она всё так же, не отводя от солнца взгляда.
— Если слишком долго смотреть на солнце, то можно ослепнуть, — бросил я напоследок. И это подействовало, она опустила взгляд и руками утёрла слёзы, которые образовались от долгого смотрения на солнце. Не знаю, правда ли можно потерять зрение, но смотреть долго на яркое солнце точно нельзя назвать полезным занятием.
Я забрал с собой книгу и уверенным шагом пошёл к господину Кашу. Связывали нас с ним чисто деловые отношения. Вернее я их так называл, но это не совсем так. Каш — старый дедушка-торговец, который, однако, не растерял свою хватку. Наоборот, как он
