Только возникает теперь другой вопрос. Почему на сундуке герб королевской семьи?
Тихонько прошмыгнув мимо поглощенной пересчетом золотых кругляшей маньячки Марты, я проскользнула к внушительной двери кабинета настоятельницы. Да-да, золото - вот единственная страсть старушки, соперничающая даже с поклонением Реи. Я осторожно постучала по внушительные створке огромной двери сделанной из цельного дуба с искусной резьбой, за которой скрывался святая святых монастыря - кабинет настоятельницы. Честно говоря, я не особо надеялась на ответ.
- Войдите, послушница. - Опровергая все мои опасения, раздался из-за двери приглушенный голос матушки настоятельницы.
Мысленно воззвав к госпоже Удаче, чем совершила одним махом ужаснейшее преступление, я решительно шагнула в кабинет настоятельницы.
Глава 1.
Кабинет настоятельницы встретил меня светом, чистотой и запахом луговых цветов. Ноги моментально утонули в мягком ворсе узорчатого восточного ковра, а взгляд сам собой уткнулся в огромную фреску с изображением Святой Реи за спиной у настоятельницы.
Я была в этом кабинете до этого дня всего лишь дважды за все время пребывания в обители. Первый раз случился, когда жена управляющего столичным поместьем нашей семьи привезла меня сюда. И изображение лика Святой, вот и все что я запомнила из самой нашей первой встречи с матушкой настоятельницей, потом он очень часто снился мне в кошмарах сразу после наложения на меня печати "Пояса верности" и нередко снится сейчас. Ни разу я не видела хороших снов с её участием. Даже завидно было, когда девочки с недоступным мне благоговением говорили о Святой приходящей к ним во снах.
Второй раз я могла лицезреть Святой лик в день, когда настоятельница вынесла решение посадить меня в келью на восемь дней на хлеб и воду за то, что испортила в библиотеке старинное жизнеописание монахини Венедикты. Книга оказалась очень старой и стоила немалых денег, но, несмотря на это, хранительница библиотеки, сестра Агапья, позволила столь значимому труду заплесневеть и пойти на корм мышам. А я всего лишь использовала старый, нечитаемый и слипшийся фолиант в качестве подставки для ног, так как высоты лестницы мне банально не хватало, чтобы добраться до верхних полок. Увидев, как именно я использую древний фолиант, сестра Агапья была настолько возмущена моим неуважением к книгам, что за ухо притащила меня в кабинет к настоятельнице, где та принимала Епископа. Интересно, почему к этому мужчине не относится запрет на появление в стенах обители? Или кабинет настоятельницы к обители не относится?
Епископ тогда долго хохотал, настоятельница хмурилась, а несчастная сестра Агапья, заикаясь от страха, вещала о моих злодеяниях. В результате стараний сестры-хранительницы, меня вместо пяти ударов розгами и месячного поста, приговорили к восьми дням карцера с последующим за этим двухмесячным постом. И мало того, с необходимостью в течение этих месяцев, пока я буду осмыслять недопустимость совершенного мной поступка посредством голодания, мне надлежало ежедневно возносить Святой молитвы общей продолжительностью не менее пяти часов.
И вот сейчас я снова могу лицезреть суровый взгляд холодных серых глаз на худом лице Святой в обрамлении белоснежных волос и лишь надеяться, что наша неожиданная встреча окажется на этот раз последней.
- Послушница, - Тихий голос настоятельницы был обманчиво ласков, - что же вы замерли, присаживайтесь, - узенькая ладошка с ухоженными ногтями грациозно указала мне на деревянный стул, стоящий тут как раз для таких посетителей как я.
Вообще, мать-настоятельница вызывала у меня двоякие чувства. На первый взгляд, эта маленькая, худенькая и утонченная женщина с проницательными светло-серыми глазами в белых одеждах настоятельницы монастыря вызывала у меня благоговейный трепет. А уж стоило ей только открыть рот, как все присутствующие тут же замолкали и с почтением слушали эту женщину.
Но с другой стороны, я знала её и как мать-настоятельницу, держащую свой монастырь, сестер и послушниц в ежовых рукавицах. Я прекрасно смогла ощутить на собственном опыте, что эта изящная тоненькая ручка бывает очень тяжелой. А ещё, знаю, что именно этими руками Настоятельница Юлиана творит волшебство, принося боль и страдания.
Поклонившись, я, не поднимая головы, аккуратно уселась на предложенное место и сразу ощутила, что долго так просидеть не смогу. Стул был неудобным, жестким и неустойчивым. Сидеть в присутствии настоятельницы разрешалось только в пол оборота на самом краешке, выпрямив спину и склонив голову, а это, стоит заметить, не только жутко неудобно, но и заставляет болеть все тело. А вынужденная необходимость балансировки на стуле делает задачу соответствия протокола поведения практически непосильной.
Вдобавок ко всему прочему, мне было жутко интересно узнать, кто же вторая посетительница. Кого прислали забрать меня? В том. Что именно забрать, не вызывало никаких сомнений.
Но из своего положения я могла видеть только самый краешек запыленного платья изумрудно-зеленого цвета. Остальное было закрыто от моего взгляда изогнутой спинкой и огромной шляпой посетительницы варварски украшенной длинным радужным пером южной птицы Амо, которую та даже не подумала снимать в присутствии настоятельницы
- Ну?
Видимо настоятельнице Юлиане надоело сидеть и молча ждать чего-то от неизвестной мне пока посетительницы, и она наконец-то прервала затянувшееся молчание из-за чего я чуть не сверзлась с пыточного стула по ошибке названного мебелью.
- Матушка настоятельница, ещё раз выражаю вам Нашу признательность. Мы с супругом полностью довольны проделанной сестрами монастыря работой. Я лично, как и мой муж полностью удовлетворены результатом....
Кто и чем там доволен и удовлетворен я дальше не слушала. Все на что меня хватило, это сдержаться и не воскликнуть от удивления. "Мы с мужем...", эти слова прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Передо мной, во всей своей красе сидела моя мать, одетая в родовые цвета нашей семьи. Зелень с золотом. Ей, надо заметить, всегда шли эти цвета, лишь ещё больше подчеркивая её естественную красоту. Хоть я не видела свою матушку на протяжении долгих одиннадцати лет, я была полностью уверенна, что она практически не изменилась, может лишь чуть-чуть пополнела, да парочка морщинок вокруг глаз появилась.
Пока я предавалась размышлениям и рассматривала свою мать. А так как пришлось снова опустить голову, то видны мне были лишь её чуть-чуть запыленные, но не потерявшие яркости изумрудно-зеленые шелковые остроносые туфли с золотым шитьем были мне видны из-под подола пышного платья. Разговор настоятельницы и миледи Сабины перешел на угрозы и повышенные тона, а уловить я успела, к сожалению, лишь его конец.
