Но у меня не было выбора — я должен был выполнить приказ мальчишки.
Насквозь промокший дрозд спикировал с ветки и перелетел через дорогу, старательно обогнув круг света от уличного фонаря. Птаха приземлилась у угла ограды, на пятачок, заросший чахлой травой. На пятачке валялись четыре чёрных мешка с мусором, ждали утра и мусорщиков, которые их подберут. Дрозд вприпрыжку скрылся за мешками. Кот, наблюдавший за птицей с некоторого расстояния[5], несколько мгновений ожидал, что та выпорхнет, не дождался и из любопытства сунулся за ней. Но дрозда за мешками не оказалось. И вообще никаких птиц там не было — лишь свежая кротовина.
Терпеть не могу вкус грязи. Неподходящая это субстанция для существа, сотворенного из воздуха и огня. Назойливая тяжесть земли здорово меня угнетает всякий раз, когда приходится близко соприкасаться с этой стихией. Потому-то я очень привередлив в выборе воплощений. Птицы? Прекрасно. Насекомые? Отлично. Летучие мыши? В самый раз. Всякие быстро бегающие твари — тоже неплохо. Лазающие по деревьям — ещё лучше. Те, кто копошится под землей, — мерзость. Кроты — хуже некуда.
Но когда надо обойти охранный щит, особо привередничать не приходится. Я предположил, что под землю он не уходит, и оказался прав. Крот прокопал себе дорогу глубоко внизу, под основанием стены. Магическая сигнализация не сработала, хотя я раз пять ударился головой об камень[6]. Но я продолжал рыть, и через двадцать минут копания, сопения и ворочения носа от дождевых червяков я очутился на поверхности.
Крот осторожно высунул голову из небольшого земляного холмика, образовавшегося посреди безукоризненно ухоженного лавлейсовского газона. Зверёк огляделся по сторонам, проверяя, что творится вокруг. В доме, в окнах первого этажа, горел свет. Шторы были задернуты. Окна верхних этажей, насколько мог видеть крот, были темны. Над головой высился полупрозрачный синеватый свод магического защитного купола. Один из жёлтых караульных тупо катился в трёх метрах над живой изгородью. Остальные двое, скорее всего, находились сейчас с другой стороны дома.
Я ещё разок попробовал заглянуть на седьмой план. И снова ничего. И снова всё то же ощущение притаившейся опасности. Ну, ладно.
Крот вернулся под землю, двинулся под корнями травы по направлению к дому и вынырнул посреди клумбы, расположенной прямехонько под ближайшими окнами. Тут я всерьёз задумался. Невзирая на искушение прокопаться в подвал, двигаться дальше в этом облике не стоило. Надо было придумать что-нибудь другое.
До поросших шерстью ушей крота донесся смех и звон бокалов. Звук был на удивление громким, как будто раздавался совсем рядом. В стене, в каком-нибудь полуметре от меня, красовалась потемневшая от времени решётка вентиляционного отверстия.
Я облегченно вздохнул и превратился в муху.
Прячась за вентиляционной решёткой, где меня никто не мог видеть, я оглядел своими фасеточными глазами вполне традиционную гостиную. Толстый пушистый ковер, тошнотворные полосатые обои, кошмарная хрустальная конструкция, претендующая на роль люстры, две потемневшие от времени картины маслом, диван и два удобных кресла (тоже полосатые), низенький кофейный столик с серебряным подносом на нём, а на подносе — бутылка красного вина. Бокалов на подносе не было. Они обнаружились в руках у тех двоих, что пребывали в комнате.
Одной из них была женщина. Она выглядела довольно молодо (а для людей это означало, что она чрезвычайно юна) и, пожалуй, была довольна хороша собою, на эдакий чувственный манер. Большие глаза, коротко подстриженные тёмные волосы. Я машинально запомнил её внешность. Завтра, когда я отправлюсь с визитом к мальчишке, нужно будет явиться в её облике. Только в обнаженном виде. Посмотрим, как на это отреагирует его непреклонный, но всё-таки незрелый разум![7]
Впрочем, в тот момент меня куда сильнее интересовал мужчина, которому эта женщина улыбалась. Он был высок, худощав и красив несколько педантичной красотой. Волосы, прилизанные при помощи какого-то сильно пахнущего геля. Небольшие круглые очки. Крупный рот с хорошими зубами. Выступающий вперёд подбородок. Что-то мне подсказывало, что это и есть тот самый волшебник, Саймон Лавлейс, — то ли неуловимая аура силы и властности, то ли собственнический жест, которым он обвёл гостиную, то ли мелкий бесенок на втором плане, парящий у него за плечом и бдительно высматривающий, не грозит ли хозяину какая опасность.
Я раздраженно потёр передние лапки. Придётся удвоить осторожность. Бесенок сильно осложняет дело[8].
Жаль, что я не превратился в паука. Они способны часами сидеть неподвижно и ни о чём не думать. Мухи куда более нервны и подвижны. Но если сменить облик прямо здесь, раб волшебника наверняка меня засечет. Пришлось принудить моё тело затаиться и не обращать внимания на боль, которая вновь настигла меня. На этот раз она нарастала под хитиновой оболочкой.
Волшебник толкал речь и был всецело поглощен этим занятием. Дамочка таращилась на него глазами влюбленного спаниеля, такими круглыми, глупыми и восхищенными, что мне захотелось её укусить.
— …это великолепнейшая возможность, Аманда. Ты станешь одной из тех, кого зовут сливками лондонского общества! Ты знаешь, что сам премьер-министр высказывал желание взглянуть на твоё поместье? Я сумел этого добиться. Мои враги несколько недель преследовали его своими гнусными инсинуациями, но он по-прежнему намерен провести конференцию в твоем поместье. Так что, как видишь, любовь моя, я по-прежнему способен влиять на него, когда дело того стоит. Главное — знать, как сыграть на его слабостях, как подольститься к его самолюбию… Между нами говоря, он ведь на самом-то деле довольно слаб. Его конек — Очарование, но в нынешние времена премьер-министр даже эту магию редко пускает в ход. Да и зачем? У него достаточно людей в штатском, которые сделают за него…
Лавлейс трещал без умолку, так и сыпал именами тех или иных шишек. Женщина потягивала вино, кивала, удивленно ахала и восклицала в нужных местах, и придвигалась к нему поближе. Я чуть не зажужжал от скуки[9].
Внезапно бесенок насторожился. Он развернул голову на сто восемьдесят градусов, уставился на дверь, располагавшуюся в противоположном конце гостиной, и осторожно ущипнул волшебника за ухо, о чём-то его предупреждая. Несколько секунд спустя дверь отворилась, и в гостиную почтительно вступил лысый лакей в чёрной ливрее.
