«Оливия узнает — поднимет на смех», — подумал он, удостоверяясь, что дорогая сердцу вещь на месте.
Оливер знал, что в приюте книгу родителей никак нельзя оставлять. Если с ней хоть что-то случится, он никогда себе не простит. А случиться может всякое. Местные постояльцы в своей основной массе только и ждали, чтобы напакостить соседу или соседке. И, видя его любовь к книге, непременно постарались бы ее стащить.
Повернувшись спиной к сцене, Оливер вдруг почувствовал, как ему на плечо опускается чья-то рука.
— Ну что? Набегались? — послышался прямо возле уха негромкий, но наполненный злостью и угрозой голос.
Глава 2
Оливер присутствует на аукционе волшебных зверей
— Вечно вы путаетесь под ногами, — добавил второй голос: холодный, лишенный эмоций.
Оливер обернулся. Перед ним стояли трое парней в дорогих одеждах, с длинными, до плеч, волосами и надменными лицами.
«Вот влипли, — угрюмо подумал он. — Угораздило же нарваться…»
Тот, кто держал его за плечо, сильно напоминал недавнего преследователя. Худой, высокий, смуглый, с голубыми, словно вечерний лед, глазами, тонкими, гнущимися в презрительную гримасу губами.
— Что вам от нас надо? — поинтересовалась Оливия, попробовала сделать шаг в сторону, но один из парней грубо перегородил ей дорогу.
— Я предупреждал вас, — сквозь зубы процедил худой. — Я ведь велел сидеть в вашем вонючем приюте. А вы мало того что вылезли из него, так еще имели наглость носиться сломя голову, пугая почтенных граждан. И в довершение ко всему явились сюда.
«Похож, сильно похож, — между тем размышлял Оливер, мысленно сравнивая преследователя с тем, кто стоял перед ним. — И все же длинный моложе. И голос другой. У того вроде как добрее… — Он одернул себя: — И почему я сейчас думаю об этом?»
Он взглянул прямо в лицо худому и не увидел в его взгляде ничего хорошего ни для себя, ни для сестры.
«Плохи дела. Лучше бы нас догнал хозяин груши. Оливия получила бы хороший урок, а мне вообще бы ничего не было».
К удивлению, он почти не испытывал страха, разве что совсем чуть-чуть. Присутствовала лишь злость от невозможности изменить ситуацию.
Оливер слышал об этих парнях: о тех, кто стоял перед ним. Его с сестрой поймала известная на весь город шайка, в которую входили дети богатых горожан. То ли от скуки, то ли от желания испытать судьбу и пощекотать нервы, чувствуя близкую опасность, то ли от недостатка внимания и воспитания в раннем детстве они вечерами грабили одиноких прохожих и избивали подвыпивших гуляк, не имевших возможности дать достойный отпор. С недавних пор члены шайки ополчились на приют сирот и принялись задирать его обитателей, гонять с улиц, а в последнее время и вовсе запретили выходить за порог. И ничего нельзя было поделать. Жалобы в муниципальную стражу ни к чему не привели. Ее руководители предпочли закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит, опасаясь испытать гнев родителей хулиганов, многие из которых, по слухам, входили в городской совет.
— Ярмарка — не ваша, и ты мне не указ, — прошипела Оливия, топнув ногой и сжимая кулаки. — Отвали с дороги.
Она попыталась оттолкнуть парня; тот только усмехнулся, но с места не сдвинулся.
«Шансов в драке с ними у нас нет никаких, — внимательно оглядывая обидчиков, подвел неутешительный итог Оливер. — Нас двое, а их трое. К тому же каждый из них старше нас года на три. — Он посмотрел в сторону и невесело улыбнулся. — Даже пятеро». — Чуть поодаль маячили еще две фигуры в богатых одеяниях.
— Весело, сиротинушка? — поинтересовался парень, стоявший справа от Оливера. — Я выбью из тебя все веселье. Скоро станет нечем улыбаться.
Оливер не стал отвечать, посчитав излишним.
Они находились в самом центре ярмарки, на небольшой площади, где не было торговых рядов. Вместе с временными лавчонками отсутствовало и множество людей; только группа детей, смотревших кукольное представление, да парочка зевак, стоявших неподалеку от высокой, просторной сцены, дальний конец которой оканчивался занавесом. По ней, то поднимая, то опуская темно-красную, тяжелую на вид ткань, деловито сновали люди в необычных одеждах и диковинных, виденных Оливером только на рисунках в книжках головных уборах. Они выкатили на середину нечто большое, выше человеческого роста, кубической формы, сверху накрытое разноцветными покрывалами, и поставили немного левее центра. За ним последовал еще один такой же куб, тоже накрытый покрывалом, правда, в отличие от первого, размером поменьше. Затем еще один, следом четвертый, пятый… И все разной величины. Вскоре Оливер сбился со счета, да и как-то сложно внимательно следить, когда рядом стоят и угрожают хулиганы.
«Как всегда, нам никто не поможет, — констатировал он. — Да и кто станет спасать сирот?»
— А теперь хорошенько запомните мои слова, — медленно проговорил худой, — вам следует передать их вашим друзьям.
— Ничего я передавать не намерена, — огрызнулась Оливия. — Сами придите и скажите, что хотите. Или слабо?
Двое парней, стоявших поодаль, начали медленно приближаться к ним.
Между тем люди на сцене принялись расставлять по краям горящие тусклым синеватым огнем факелы. Воздух вокруг наполнился легким свечением и слабым, дурманящим ароматом.
Видя, что готовится необычное представление, начали подтягиваться люди. Шли не спеша, глазея по сторонам, бросая любопытные взгляды на таинственные кубы, многие вытягивали шеи, пытаясь проникнуть взглядом в тоненькие щелочки между покрывалами.
Заметив, что происходит, стоявший возле Оливера парень заволновался:
— Авл, слишком много народу.
— Тебя это когда-то останавливало, Джо? — осклабился тот. — Так даже веселей.
— Слишком много, — упорно повторил Джо. — В прошлый раз мы едва не попались.
— Не попались же! — жестко отрезал Авл и перевел взгляд сначала на Оливию, затем на Оливера. — Девчонке говорить бесполезно…
— Да что ты!.. — притворно закатила глаза Оливия, но он не обратил на ее слова никакого внимания.
Двое парней наконец подошли к ним и встали позади, перекрыв дорогу к торговым рядам. Один был пухлый, с подбитым глазом. Второй низенький, коренастый, с огромными кулаками.
— …но ты, надеюсь, запомнишь и сумеешь повторить все в точности, — продолжал Авл, глядя в упор на Оливера. — Итак, слушай. Никогда — повторяю: никогда — не смейте выходить в мой город. Сидите в своем приюте, а когда вырастете, валите подальше отсюда. И без вас нам хватает всякого отребья.
— Да, вижу, — не удержавшись, брякнул Оливер, красноречиво глядя на Авла, и сразу пожалел о своей несдержанности.
