Он начал ковать. «Мне нужно проводить больше времени с Фэйли, разобраться в происходящем, избавиться от неловкости между нами». Но у него совершенно нет времени! Все эти окружавшие его ослеплённые Светом идиоты не могли сами о себе позаботиться. Раньше в Двуречье никому не был нужен лорд.
Поработав некоторое время, Перрин поднял второй кусок железа. Тот остыл, превратившись в бесформенную сплющенную штуковину длиной с его предплечье. Еще одна испорченная деталь. Он отложил её в сторону.
«Если ты несчастен, – пришло послание от Прыгуна, – забирай свою самку и уходи. Если ты не желаешь возглавить стаю, возьмется другой». Волчьи послания приходили как образы – бег по широкому полю, стебли касаются морды. Чистое небо, свежий ветерок, волнение и жажда приключений. Запахи недавнего дождя, диких пастбищ.
Перрин потянулся клещами к последнему бруску железа на углях. Тот светился неярким опасным желтым светом.
– Я не могу уйти, – он протянул слиток железа волку. – Это значило бы уступить волку в себе. Это значило бы потерять самого себя. Я так не поступлю.
Он держал между собой и волком едва не плавящийся кусок стали, а Прыгун рассматривал его, и желтые искорки света отражались в волчьих глазах. Этот сон был таким странным. Раньше обычные сны Перрина и волчий сон существовали по отдельности. Что же означает это смешение?
Перрину было страшно. Он пришёл к шаткому перемирию с волком внутри себя. Еще больше сближаться с волками было опасно, но это не помешало ему обратиться к ним за помощью в поисках Фэйли. Ради Фэйли – всё что угодно. Сделав так, Перрин едва не сошёл с ума и даже пытался убить Прыгуна.
Перрин далеко не так хорошо владел собой, как ему казалось. Волк внутри него всё еще мог одержать верх.
Прыгун зевнул, свесив язык. От него сладко пахло весельем.
– Это не смешно, – Перрин отложил в сторону последний брусок железа, так и не принявшись за него. Тот остыл, приняв форму тонкого прямоугольника, чем-то похожего на заготовку для дверной петли.
«Проблемы – это не весело, Юный Бык, – согласился Прыгун. – Но ты перелезаешь туда-сюда через одну и ту же стену. Пойдём побегаем».
Волки жили настоящим; хотя они помнили прошедшее и, казалось, имели какое-то странное представление о будущем, их не заботило ни то, ни другое. В отличие от людей. Волки вольно бегали наперегонки с ветрами. Стать одним из них означало бы забыть о боли, печали и разочаровании. Стать свободным…
Такая свобода стоила бы Перину слишком многого. Он потерял бы Фэйли и самого себя. Он не хотел становиться волком. Он хотел остаться человеком.
– Есть ли какой-то способ обратить вспять произошедшее со мной?
«Обратить вспять?» – Прыгун вскинул голову. Волки никогда не поворачивали назад.
– Могу ли я… – Перрин постарался объяснить. – Могу ли я убежать так далеко, что волки не смогут меня услышать?
Прыгун, казалось, смутился. Нет. «Смутился» не отражало тех болезненных ноток, что приходили от Прыгуна. Небытие, запах гниющего мяса, воющие от муки волки. Быть отрезанным от мира волков – Прыгун не мог принять такого.
Разум Перрина затуманился. Почему он перестал ковать? Ему нужно закончить дело. Мастер Лухан будет разочарован! Те комки железа были ужасны. Надо бы их спрятать. Сделать что-то еще, показать, что он на что-то способен. Он может ковать. Правда ведь?
Позади него раздалось шипение. Перрин оглянулся и с удивлением заметил, что один из бочонков для охлаждения, стоявший рядом с горном, кипит. «Ну да, – подумал он. – Первые куски, которые я закончил. Я бросил их туда».
Внезапно забеспокоившись, Перрин схватил клещи и опустил их в бурлящую воду; его лицо окутал пар. Он нашел что-то на дне и выудил это клещами. Это был кусок раскалённого добела металла.
Свечение померкло. Кусочек оказался небольшой фигуркой из стали, в форме высокого худого мужчины с мечом за спиной. Каждая линия фигурки была тщательно проработана – складки рубашки, кожаные ремешки на эфесе крохотного меча. Но лицо было искажено, рот перекошен в безмолвном крике.
«Айрам, – подумал Перрин. – Его звали Айрам».
Он не мог показать это мастеру Лухану! Зачем он сделал такую вещь?
Рот фигурки раскрылся еще шире – она беззвучно кричала. Перрин вскрикнул, выронив ее из хватки клещей и отскочив назад. Фигурка упала на деревянный пол и разлетелась на кусочки.
«Почему ты так много думаешь о нем? – Прыгун зевнул широко, по-волчьи, скрутив язык трубочкой. – Это обычная вещь – когда юный щенок бросает вызов вожаку стаи. Он был безрассуден, и ты победил его».
– Нет, – прошептал Перрин. – Для людей это необычно. Особенно среди друзей.
Стена кузницы внезапно растаяла, превратившись в дым. Это показалось ему совершенно естественным. Снаружи Перрин увидел широкую улицу, залитую дневным светом. Городские лавки торговцев с выбитыми окнами.
– Малден, – сказал Перрин.
Его полупрозрачная, туманная копия стояла снаружи. На ней не было куртки; на обнажённых руках бугрились мускулы. Он коротко подстригал бородку и от этого казался старше, значительнее. Неужели Перрин и вправду выглядел так внушительно? Коренастый человек-крепость с золотыми глазами, которые, казалось, светились, с сияющим топором-полумесяцем в руке размером с человеческую голову.
Что-то с этим топором было не так. Перрин вышел из кузницы, проходя через смутный призрак самого себя. Оказавшись на месте фигуры, он стал ею и ощутил в руке тяжесть топора, а рабочая одежда сменилась на боевое облачение.
Он бросился бегом. Да, это и вправду Малден. По улицам сновали айильцы. Он пережил эту битву, хотя сейчас он был куда спокойнее. Тогда он потерялся среди острых ощущений битвы и поисков Фэйли. Он остановился посреди улицы.
– Всё не так. Я принес в Малден молот. Топор я выбросил.
«Рог или копыто, Юный Бык, какая разница, с помощью чего ты охотишься?» – Прыгун сидел рядом с ним на залитой солнцем улице.
– Разница есть. Это важно для меня.
«Но ты ведь используешь их одинаково».
Из-за угла появилась пара Шайдо. Они смотрели на что-то слева, чего Перрин увидеть не мог. Он кинулся в атаку.
Он разрубил челюсть одного, затем вонзил шип топора в грудь другого. Это была жестокая, ужасная схватка, и все трое в конце концов очутились на земле. Понадобилось несколько раз вонзить шип во второго Шайдо, чтобы убить его.
Перрин поднялся на ноги. Он помнил, как убил этих двух айильцев, хотя он и сделал это молотом и ножом. Он не жалел об их смерти. Порой мужчине нужно сражаться, и все тут. Смерть ужасна, но это не отменяет того, что она необходима. По правде говоря, в этой стычке с Айил он чувствовал себя просто великолепно. Как охотящийся волк.
