— Кстати, ты знаешь, что маг, разделивший душу, может восстановить ее еще при жизни? Для этого надо по–настоящему искренне раскаяться. Самое интересное, что парочка таких чудаков действительно есть. То есть была. Почти сразу после своих раскаяний они умерли.
— Чудаков? — переспросил я. — Раскаяние, по–твоему, чудачество?
— Ну, если ты встал на путь, то должен идти по нему до конца. Каким бы он ни был — и путь, и конец.
Я молчал. Нельзя сказать, что слова Тао меня удивили — она с детства была бескомпромиссной и несгибаемой, осознав к настоящему времени все недостатки этих качеств, но не собираясь ничего в себе менять. Однако я никогда не слышал, чтобы к движениям души она относилась как к слабости, над которой можно смеяться.
Тао смотрела на меня с подозрением.
— Почему ты затих?
— Мне не понравилось то, что ты сейчас сказала, — ответил я. — Искреннее раскаяние убийцы — не чудачество и не слабость. Ты слишком много общаешься со своими африканскими коллегами. У них совсем другие представления о подобных вещах, уж поверь.
— Верю, конечно, — Тао деланно вздохнула. — У тебя в общении с африканцами больший опыт. Да и относился ты к ними отнюдь не как к коллегам.
Я не хотел ругаться.
— Крестражи, Тао. Ты поделишься чем‑нибудь еще?
— Ладно, может, я и правда перегнула палку. — Тао пошла на попятный. — Что касается якорей, они исчезают при разрушении носителей, и обычно маг это чувствует. Вообще магия, связанная с духовными сущностями — дело довольно мрачное. Тем более рассечение собственной души. Это всегда деградация к неразумному, к идеальному порядку начала миров.
Я видел, как зажглись ее глаза — Тао оказалась в своей стихии. О деградациях, началах и мирах она могла рассуждать бесконечно.
— Согласно теории, душа при такой операции деградирует, и с каждым рассечением ее энергии становятся все примитивнее. Сколько якорей было у мага, о котором ты говоришь?
— Семь, — ответил я. Тао недоверчиво улыбнулась.
— Семь? Это случайно не тот псих, который орудовал здесь лет двадцать назад?
— Двадцать пять.
— Ну двадцать пять… Семь якорей! — Тао была в восторге. — И ты считаешь, что он мог восстановиться за четверть века? Пап, это несерьезно. Ему столетия понадобятся.
Я ничего не ответил.
— Погоди, — сказала Тао, нахмурившись. — Вот я глупая, — она покачала головой. — У тебя ведь что‑то есть, да? Ты бы не стал затевать это просто чтобы поболтать, даже на такую тему. Тем более Кан… а мама знает?
— Я тебе кое‑что покажу. — Встав из‑за стола, я зашел в комнату, вытащил из ящика стола сложенный лист плотной бумаги и положил его перед Тао. — Подумай вот над этим.
Тао осторожно развернула его и в изумлении раскрыла рот.
— С ума сойти! — воскликнула она. — Это Кан нарисовал? Мама ему все рассказала?
— Ничего она не рассказывала. Но даже если он каким‑то образом узнал, суть не в этом. Не в вас.
— Да, пожалуй, — протянула Тао и постучала пальцем по фигурке, которая на рисунке Кана изображала меня. — А это что за штуковины?
— Следы старого заклинания. Кан не мог их увидеть.
— Слушай, — сказала Тао, — давай ты мне все расскажешь. Я не понимаю, причем тут крестражи, маг этот твой, Кан, щупальца… Если, конечно, ты хочешь, чтобы я сама обо всем догадалась, то оставь рисунок до утра, и я над ним подумаю, но все же я бы предпочла выспаться, а завтра посмотреть какие‑нибудь достопримечательности… и Мадими! Я совершенно о ней забыла! Где твоя змеюка? Как она?
— В Лондоне. С ней все в порядке. Конечно, я тебе расскажу… сколько смогу.
Тао пожала плечами:
— Это как всегда.
— То, что ты назвала щупальцами, — я кивнул на рисунок, — следы старого заклинания, которое я получил, когда учился здесь в школе. Это чары связи, разновидность так называемых чар Протея, правда, очень сильно измененная. Заклинание наложил тот самый маг с семью якорями, Том Риддл. — Я засучил рукав свитера и показал выцветшую Метку. — Вот.
Тао была впечатлена.
— А я всегда считала, что это обыкновенная татушка… — проговорила она. — Круто. Круто. И что дальше?
— Дальше Риддл захватил власть, но ненадолго, — продолжил я. — Его крестражи были уничтожены, сам он убит. Кан нарисовал чары Метки, но он о них ничего не знал и, конечно, не мог увидеть.
— Вообще у него же бывают… ну, вроде как прозрения, — робко сказала Тао.
— Вот именно, — недовольно ответил я. — Неизвестно еще, что это за прозрения такие. В любом случае, заклинание невозможно увидеть невооруженным глазом. Чары Метки я наблюдал лишь однажды, через патронуса; знаю, что они смутно видны в Темные Очки, или если выпить специальные зелья, но в данном случае все эти варианты отпадают. К тому же, на мне полно следов от самых разных заклятий, а он нарисовал только Метку.
Какое‑то время Тао смотрела на меня с неподдельным изумлением, а потом покачала головой.
— Почему ты нам раньше об этом не рассказывал? — спросила она. — Это же так интересно! Мы всегда считали, что это у мамы была бурная юность, а тут такое выясняется…
— Ничего бурного в моей юности нет, — возразил я. — И я вам рассказывал про Хогвартс.
Тао начала улыбаться.
— Да, всякие смешные байки. Только в них ничего не было про психованных террористов, которые накладывали на тебя чары. — Помолчав, она спросила:
— Это ты его убил?
— Нет, не я. Но у него вполне могут быть ко мне претензии.
— К одному тебе?
— Поэтому я и спрашивал о якорях, о том, что с ними происходит, насколько они разумны…
— Нет, нет! — воскликнула Тао. — Если крестраж разрушен, энергия рассеивается! Якорь не способен существовать автономно. Так что даже не думай — их больше нет. Да и то, что осталось от его души, не сможет никого себе подчинить! Это примитивный клочок энергии, вроде одноклеточного или даже вируса, и он не может удаляться от места, где похоронено тело.
— Ты говорила, что это гипотеза, — напомнил я. Тао поджала губы.
— Неважно. Все равно его душа настолько повреждена, что не осознает себя еще очень много лет. Веков. А что касается этого, — Тао свернула рисунок и передала его мне, — ты нашел самое неправдоподобное объяснение из всех возможных. О нас Кан мог узнать в интернате или в одном из своих снов, а о тебе… вдруг ты однажды положил где‑нибудь Темные Очки, и он тебя в них увидел?
Я не стал объяснять, что для того, чтобы увидеть Метку в Темные Очки, их надо настроить. Остатки чар были очень слабыми, едва заметными, и очки в обычном режиме работы их не фиксировали. "Разумные" объяснения Тао меня не убедили, а информации о крестражах оказалось разочаровывающе мало. Мы перешли к другим, более приятным темам, начав обсуждать завтрашний план прогулок по Лондону и Соединенному Королевству, но вечер только начинался, и мне хотелось верить, что до отъезда Тао я успею узнать что‑нибудь еще.
