Не в силах смотреть, Найз добрел до обочины и упал на колени, извергая остатка завтрака. Чувствуя себя так, словно зеленая тварь вырвала горло ему, он застыл, уронив голову и упершись ладонями в грязь.
Чьи-то сильные руки неожиданно подхватили его подмышки и поставили на ноги. Грубая ладонь коснулась лица, стирая грязь и кровь.
— Идти можешь? — прозвучал голос гардекора.
— Я помогу! Сейчас! — раздался взволнованный выкрик, и мальчик увидел, как Белка выбирается из перевернутого фургона, зажимая подмышкой мешок со снадобьям, корпией и чистыми полотняными лентами. Ее волнистые темные волосы до плеч, и в лучшие времена отказывавшиеся укладываться в прическу, торчали в разные стороны, а на локте дорожного платья зияла дыра. — Лунга, скорей!
— Иду-бегу! — донеся скрипучий голос ее дядьки из-за порванной парусины тента. — Только выползу вот… Тут такие завалы… и все на мне… или я под ними… Сейчас выберусь и приду, милая!
— Не надо мне помогать! Со мной всё в порядке! — морщась от боли в плечах, мальчик заморгал. Зрение слегка прояснилось, и он огляделся.
Пара торговцев, ругая на чем свет стоит зеленых тварей, молодую луну и своего предводителя, всё еще пыталась успокоить и выпрячь запутавшуюся пару. Конь мастера Виклеана, как и несколько других лошадей, лежал неподвижно. Рядом с ним — и вдоль дороги до головного фургона — валялись зеленые твари, десятка три или больше. Остальной караван, вставший в хаосе фургонов, людей, собак и лошадей, кричал, стонал и метался, как раненое животное. Едкий запах крови — красной и черной, витал над дорогой как радостный падальщик, впитываясь, казалось, в одежду и проникая в поры так, что тошнота вновь подступала к горлу. Но стоило взгляду мальчика упасть на чудище клозах в четырех от него, как всё остальное моментально ушло на задний план.
Зверь, пытавшийся его загрызть, растянулся на боку, подогнув когтистые лапы. Из одной его глазницы торчала рукоятка ножа гардекора. Со странной смесью любопытства, страха и гадливости мальчик подошел и впервые рассмотрел зеленую тварь, как следует.
Размером она и впрямь была с матерого волка. Всё ее тело, кроме чешуйчатой головы, покрывали жесткие веревкообразные выросты, принятые им за шерсть, длиной нолов в десять-пятнадцать. Из открытой пасти торчали клыки толщиной с мизинец. Зелено-бурая шкура, делавшая зверя незаметным на обочине, на глазах принимала цвет грязи, на которой он лежал.
Гардекор выдернул из глаза твари нож, разжал им ее челюсти и вытянул меч Найза. На клинке, еле заметные, виднелись отпечатки зубов.
— Держи. Клейменый, — протянул он оружие мальчику. Тот сомкнул пальцы на рукояти, как завороженный не сводя глаз с мертвого существа.
— Кто это? Откуда? Молодая луна ведь еще не скоро? Или купцы обсчитались?
— Не обсчитались, — возразила подоспевшая Белка, окинула придирчивым взглядом Найза, и ее лицо, слишком скуластое и слишком волевое для девочки, омрачилось еще больше: — Тебя надо срочно перевязать.
— Так пройдет, — дернул плечом паренек и скривился: когти зеленого волка, хоть и короче зубов, в плоть впились глубоко.
— Я осмотрю, обработаю, перевяжу — а потом так пройдет, — непреклонно поджала губы Эмирабель.
— Тут кроме меня раненых хватает! — не сдавался мальчик.
— Медиков тоже, — Фалько бережно подтолкнул его к Белке. — Купеческое дело беспокойное, поэтому у них каждый и сапожник, и пирожник, и картёжник.
Почти убежденный, Найз уже был готов сдаться, как вдруг совсем близко кто-то застонал: безнадежно, тихо, мучительно. Мальчик оглянулся и увидел, как конь мастера Виклеана дернул копытами и чуть приподнял голову. На мгновение приоткрывшиеся глаза глянули на людей, снова закрылись, и голова упала в грязь.
— Я думал, он кончился, — Фалько сочувственно качнул головой, вынул из ножен кинжал и двинулся к коню — но Эмирабель его опередила. Не разбирая, грязь ли, кровь, она с разбегу упала на колени перед крупной серой головой, приложила одну ладонь к виску, вторую к шее, там, где зубы твари разорвали вену, закрыла глаза и замерла. Из-под ладоней ее, точно слабый дымок, заструились крошечные золотистые искорки.
— Палкой в глаз, Белка!!! — прошипел гардекор, наклоняясь, чтобы оторвать ее, утащить, пока магию не заметили посторонние, но вдруг развернулся и бросился к перевернутому фургону.
Найз и Лунга в панике закрутили головами — не видит ли кто-нибудь, что происходит, но к счастью, торговцам было не до них.
Пока.
— Белка, прекрати, — невысокий, гладко выбритый старик с длинными волосами вокруг лысины, делавшими его похожим на одуванчик — дядька Эмирабель — умоляюще сложил руки на груди. — Тебя увидят! Ты же знаешь, чародея можно убить на месте — и никому ничего за это не будет! Королевский эдикт! Пожалуйста, милая! Перестань!
— Белка… а может, вправду не надо? — сердце мальчика разрывалось между жалостью к серому и страхом за Эмирабель. — Он всё равно не жилец.
Но девочка будто не слышала. Неподвижная, как статуя, и такая же бледная, сидела она перед конем. Пару минут ничего не происходило, и паренек подумал было, что серого спасти уже невозможно даже волшебством, как вдруг заметил, что края ран стали медленно стягиваться. Кровь остановилась.
— Готов бедняга?
Голос караванщика прозвучал неожиданно. Найз вздрогнул, крутанулся — и увидел, как с перевязанной наспех рукой, тяжело хромая и опираясь на плечо чернявого возчика, к ним приближался мастер Виклеан. Сердце мальчика прыгнуло в горло, и он кинулся им навстречу.
— Вы живы? А твари все убиты? А много потерь? А собаки их испугались! А тут фургон перевернулся! А… — едва понимая, что говорит, лихорадочно затараторил он, как бы невзначай преграждая дорогу.
— Корявая рожа Долдыка… Ничего не понимаю! До молодой луны пять дней! Какого?!.. — морщась и хмурясь, караванщик попытался его обогнуть, но каким-то таинственным образом худая фигурка неизменно загораживала весь проход.
— Я тоже ничего не понял! Я подумал, что обсчитались! А эти звери точно в Эрегоре не водятся? А может, они в Далайне есть? Ой, смотрите, что-то в траве на обочине зашевелилось! Зеленое! Точно-точно!
— Где?! — подпрыгнули торговцы, не зная, за что им хвататься вперед — за сердце или кинжал.
— Вон там! — мальчик ткнул пальцем наугад и рывками принялся водить им направо и налево: — Нет, вон там! Нет, туда уползло! Или их двое! Трое! Шестеро! Вон-вон-вон-вон-вон! Одни там, другие…
Торговцы, с минуту напряженно следившие за перемещением грязного перста, выдохнули и угрюмо переглянулись:
