Но эти юноши нападали на него чаше других. Несомненно, теперь настало время для мести. Что же станет делать Зиндер — неведомый волшебник?
Он беззвучно рассмеялся и сотворил подобие молнии, от которой все четверо полетели кубарем. Ни один не ушибся и не пострадал. Когда они упали, у них было ощущение, словно они опустились на пуховые перины. А сам удар молнии на самом деле вызвал у них чувства куда более приятные, чем алкоголь. Они лежали, глядя в сторону Зиндера (и не видя его), любуясь луной и искорками звезд. Зиндер подкинул им новые мысли.
— Восхитительная ночь, — заметил один из молодых людей, — Я мог бы сочинить песню…
— Слишком спокойная для драки, — сказал другой, — Я мог бы ухаживать за девушкой…
— Зря я украл монету, верну ее, пожалуй, — вздохнул третий.
— Вот бы мне такую мягкую кровать, — мечтательно протянул четвертый.
Зиндер помчал вперед и вверх по огромному распахнутому куполу ночи.
Мимо него пролетела сова, плывущая на белых крыльях, словно на двух парусах; ее лик с золотыми глазами напоминал кошачью морду.
Молодой человек несся на север, работая черными крыльями. Там располагался город, о котором в деревне говорили с недоверием, как о чем-то таком, чего на свете не может существовать.
Внизу оставались поля и леса, холмы и глубокие овраги. Далеко вдали поднималась и уходила на север внушительная стена гор; темные вершины выделялись на фоне лунного неба.
Туда и направлялся Зиндер. Его тень скользнула по широкой, плавной реке. (Да, у него была тень. Второе тело Зиндера было не призрачным, а вполне материальным, как и первое, которое он носил в деревне.) Из реки выпрыгнул лосось, пытаясь схватить часть тени волшебника. По-видимому, даже рыба знала, что у Зиндера хорошие новости.
Постепенно просторная равнина, поросшая светлыми злаками, озарилась светом огней. К городу вела дорога, и на дороге, невзирая на ночной час, продолжалось движение — повозки и фургоны, всадники, патрули городских солдат и экипажи богачей.
И вот город словно вырос из равнины, подобно скалам. Его окружало кольцо стен — они казались такими же высокими, как горы. Башни были подобны острым клыкам, но клыки эти пронзали мощные лучи света, подобно тому, как нить пронзает игольное ушко. На огромных воротах пылали факелы. Внутри же, там, где стояли массивные здания, все напоминало или черную бумагу, или кружево перед горящей свечой — из-за бессчетного множества освещенных дверей и окон.
В центре города находился высокий холм, на котором располагался дворец в виде крепости. На дворце было столько позолоты и изразцов, а окна и двери его были такими большими, что казалось, будто он создан из огня.
Зиндер медленно и спокойно пролетел над городом, над его улицами и людьми, сторожевыми башнями и церквями, домами и садами, и над ночным рынком, окаймленным ожерельем фонарей.
Однако полет его часто прерывался.
Завидев либо почувствовав что-то, Зиндер то и дело нырял вниз. Он выхватил лестницу из рук грабителя в переулке, сломал ее, а этого кровожадного типа подхватил и уронил в лужу очень хорошего пива. Зиндер подобрал упавшего ребенка и вылечил его ссадины. Он помог закипеть одному котелку, который никак не закипал, и убавил огонь под другим, который кипел слишком сильно. Зиндер повалил человека, бившего собаку, и встал на него так, что человек завыл от ужаса перед придавившей его незримой тяжестью, а собака тем временем благополучно удрала. Он подержал за руку какого-то умирающего, шепча ему на ухо слова надежды. Путешествие через город, которое Зиндер мог совершить за считаные минуты, заняло больше двух часов.
Напоследок он позволил себе особое удовольствие. В маленькой церкви у подножия дворцового холма молился старик, пальцы которого были скрючены от ревматизма. Зиндер, проскользнув в окно ловчее любого вора, окутал руки старика теплом, словно перчатками, и вылечил их в мгновение ока. В тот миг он позволил своему пациенту увидеть краем глаза намек на тень своего крыла. Превосходно. Старик поверил, что его исцелил ангел.
Но не опоздал ли он? О, нет.
Город, и в особенности дворец, был в этом отношении полной противоположностью деревне, которая вставала на рассвете и засыпала с заходом солнца. Дворец обычно пробуждался к полудню и бодрствовал ночи напролет. Ночь — это день. Рассвет — это закат.
Зиндер опустился на позолоченную крышу, украшенную резными изваяниями странных птиц и животных. Кажется, они тоже его видели: пара каменных голов со скрипом повернулась в его сторону.
Вот и балкон. Зиндер глянул вниз.
Принцесса с волосами цвета злаков на равнине, подперев голову рукой, смотрела на луну.
— Неужели волшебник никогда к нам не вернется? — произнесла она. — Нам так его не хватает!
В здешних краях слово «волшебник» означало «мудрец». Принцесса не заметила Зиндера — он ей не позволил.
Зиндер развернулся и влетел в золотой зал сквозь огромное, распахнутое настежь окно.
* * *
Зрелище впечатляло, как прекрасный сон, если не считать того, что Зиндер часто являлся сюда и в другие подобные дворцы. Так что их роскошное великолепие было Зиндеру не в новинку. В золотых канделябрах сотни белых свечей горели столь ясным пламенем, что напоминали хрустальных бабочек. Стены украшали драпировки красного шелка и серебряные резные украшения, а полы были из льдистого мрамора.
Король и его вельможи пировали.
В зал то и дело вплывали золотые подносы, на которых лежали огромные жареные туши в обрамлении более мелких тушек, фруктов и овощей. Туда-сюда перемещались серебряные кувшины с красным вином, алебастровые кувшины с розовым вином и кувшины из прозрачного кварца с белым вином, настолько чистым, что оно отливало зеленым. На столах, застеленных белыми скатертями с красными кисточками, высились ледяные и сахарные замки.
Одеяния пирующих были так густо расшиты разноцветными шелками и жемчугом, что напоминали доспехи — и мужчины, и женщины двигались в них исключительно медленно и с усилием.
Ну и шум! Музыка и возгласы, тявканье маленьких собачек, пение и болтовня птиц в золотых клетках.
Незримый Зиндер ловко приземлился посреди зала. Он раскинул крылья во всю ширь.
А потом стал видимым.
Шум усилился: ножи и металлические блюда попадали со звоном, а нефритовый кувшин неимоверной ценности рухнул и разлетелся вдребезги.
Потом воцарилась полнейшая тишина.
В этой тишине Зиндер учтиво сказал:
— Добрый вечер.
Он умел говорить как король. Он всегда знал, как это правильно делать. Никто и никогда не прививал ему эти навыки, точно так же, как в родной деревне никто не учил его крякать.
