— И не думай даже! От этого не просто они сильнее станут. Мы ослабнем!
Князь улыбался и видно было, что не верит он ни одному слову.
— Пока ты тут Степью занят, там на тебя ножи точат…. Степняки что — они свои почти. Лет сто пройдет, и вольются племена в Русь, станут русскими, а это…. Это другое. Это — внешний враг! За ним глаз да глаз нужен…
— Ну, ладно, ладно… — согласился Владимир. — Разошелся… Кого за талисманом-то послал? Я смотрю все богатыри-то на месте… Коли это тебе так важно, то и послать бы кого покрепче.
— И те не крайние, — возразил Белоян. — Гаврилу Масленникова ты знаешь, а с ним еще князя Брячеслава воевода Избор да Исин.
Князь коснулся рукой лба, вспоминая.
— Гаврилу знаю. А что за Исин?
— Сотник Пинского князя Брячеслава. Из хазар.
Князь пожал плечами, словно говорить ему больше было нечего. Он посмотрел на лавку, где только что сидел Добрыня, вспомнил разговор о купцах и сече.
— Носишься ты с этим талисманом как курица с яйцом. Если уж он так тебе важен, то послал бы за ним кого покрепче. Илью послал бы или вон Ратибора с Микулкой. Слыхал как отличились?
Белоян молчал, не собираясь отвечать князю. Не дождавшись ответа, Владимир сказал.
— А то, хазарин какой-то… Этот то хоть откуда?
Солнце за ставнями снова занавесили тучи и погода стала нудной, как зубная боль. Белоян помолчал, и, стараясь чтобы это было не обидно для князя, ответил:
— Что до богатырей твоих…Сильны они конечно, надежны, да уж больно заметны. А уж Илью нашего куда послать, так сразу доглядчики объявятся — куда это он пошел, да по какому делу, да скольких пришиб по дороге…. А тут по тихому нужно было. Да и не из последних эти…. В прошлом году они же талисман и уберегли.
Он замолчал, раздумывая говорить — не говорить, то, что вертелось на языке, и все-таки не сдержался.
— Голубевское-то чудовище они завалили. Хазарин и завалил.
— Ну? — Удивился Владимир. — Хазарин? Как это он так?
Уголки рта у Белояна скорбно опустились.
— Не знаю еще…
Князь прошелся от стены к стене. В нем зарождался интерес к воинам, истребившим волшебное чудовище, сумевшее погубить за эти несколько лет не один десяток имперских богатырей. Владимир задумался, улыбнулся.
— Выходит теперь у Голубева в зятьях хазарин будет? Да-а-а-а. Дела-а-а-а. Ну-ка давай поподробнее.
— Ну, это с самого начала рассказывать придется.
— Ну и расскажи. Ты мне этим талисманом второй год голову морочишь. Может быть теперь и разберусь…
Князь взял волхва за рукав и подтащил к другому концу стола, где стоял кувшин с медом, налил в два кубка. Белоян кивнул на кувшин.
— А за мою голову не боишься?
Князь улыбнулся.
— У нас с тобой головы покрепче, чем у молодых будут. Рассказывай.
Волхв собрался с мыслями.
— Ну что сказать… О «Лапке» говорить не буду. Все что тебе нужно ты о ней знаешь. Одно напомню — Будет она на Руси, быть родине нашей единой и сильной, прирастать землями, а не будет ее — там уж как Боги решат.
Князь кивнул, показывая, что про талисман волхв сказал уже довольно.
— Ты мне лучше о людях расскажи.
— Эти ребята еще в прошлом году «Лапку» для нас сохранили, когда Имперские маги хотели ее с Руси вывезти. В тот раз они и сошлись — Избор-наемник, Исин-хазарин да наш Гаврила Масленников. Конечно и я помог малость, но так или иначе отстояли талисман, вернули на Русь. Я тогда еще с имперской магией близко познакомился.
— Сильны? Искусны? — быстро спросил князь, как спросил бы о своих врагах.
— Сильны, — кивнул волхв. — Искусны, а только все одно наша взяла. Пока наши витязи талисман блюли заодно и дочь князя Черного, Ирину от хазар освободили, да жениху в Пинск доставили, а талисман у меня остался.
А тут известно стало, что взялись враги за старое, что собрались они из Пинска талисман силой увезти.
— Маги? — недоверчиво спросил князь. Знал Владимир, что грубой силой маги не действуют.
— Не своими руками, конечно. Мы друг друга издалека чуем. Я бы им тут разгуляться не дал. Чужими руками, конечно, чтобы мы что к чему не поняли…. Наняли песиголовцев и в напуск…
Владимир в сердцах грохнул кулаком по столу и вскочил. Кубки звякнули, по медовухе поплыли дрожащие круги. Что-то упало и с плеском покатилось по скатерти.
— Так они там сейчас Пинск зорят, а я тут…
Белоян махнул рукой, словно отгонял злого духа.
— Охолонись, князь. Никто никого не зорит… Все, что нужно еще зимой с Брячеславом было обговорено. Едва он к городу подступились, как верные люди талисман из него вынесли, а я им навстречу Гаврилу послал с отрядом. Тут, правда, не все гладко вышло, но обошлось, слава Богам.
— А Пинск?
— Талисман им нужен, а не Пинск! — в сердцах сказал Белоян. — Талисман!
Волхв побарабанил пальцами по столешнице и добавил.
— Гаврила-то в Фофанове на песиголовцев напоролся. Врагов накрошил, по-доброму, но и дружину свою потерял, так что пришлось им втроем дальше талисман нести.
— Песиголовцы? — Князь стал спокойным и серьезным. — Песиголовцы? А ты что же помощь не послал?
— Не знал.
— Ты же волхв. В тебя вон блюдо волшебное, зелья…
— Не знал, — повторил Белоян. Зная, что прав, он все же почему-то чувствовал себя виноватым. — Откуда узнать-то? Пока «Паучья лапка» у них их волшебством не найдешь…. Если б их волшебством найти можно было бы, то от них и шерсти не осталось бы. Пока они талисман несут, он их хранит. Никто их найти не может, ни я ни враги…
Наступал тот предрассветный час, когда ночь уже прошла, а рассвет, заплутавший в тучах, еще не спустился на землю и воздух вокруг освещался только капельками росы, вобравшей в себя свет ночных светил. Прозрачный воздух висел тихо, холодно и почти неподвижно.
Не ощущалось в нем ни звука, ни движения, только плыла сквозь утреннюю свежесть тончайшая, прозрачнейшая тишина. Вместе с перьями тумана она висела на кончиках сосновых игл, на черенках листьев, на макушках травинок и странно было киевскому богатырю Гавриле Масленникову слушать ее сидя на мягком, после событий прошедшей ночи.
Наклонившись вперед и упершись локтями в колени, богатырь неподвижно сидел на влажной от росы траве. Ему не спалось — болело потянутое во вчерашней сече с драконом плечо, жгло в груди (достал-таки хвостом зверюга поганый) к тому же кому-то нужно было охранять все это… Он оглянулся, окидывая взглядом поляну.
Рядом с ним, недалеко от углей уже не дымившего костра лежали еще двое — воевода Пинского князя Брячеслава Избор и Пинский же сотник, хазарин Исин, и стоял мешок.
