Не было сил плакать. Не было сил даже думать.
Она так важна. Ночь — черная, беспросветная, беззвездная. Липкими пальцами проникает в душу. Незаметно хватает за сердце, оставляя печать безысходности.
Пьяная женщина стояла около дерева. На улице никого. Поздно, темно, но не для таких отчаянных девах как она. Тошнило, дешевое вино мутной пленкой стояло в горле. Привалившись спиной к стволу и жадно втягивая воздух, она ощущала глубокое невнятное беспокойство. По спине текли ручейки пота, а сквозь алкогольный угар пробивались первые холодные иголочки ужаса. Пыталась всмотреться в темноту, но не видела ничего. Однако страх становился осязаемым, сгущался, душным облаком окутывал несчастную.
Внезапно женщина замерла, и потом часто-часто задышала, приоткрыв рот. Из тьмы медленно проступало лицо, мраморная бледность которого рассекалась черным пятном губ. Темные глаза. Плескающиеся безумие в багровой бездне. Оно…что? Глаза пьяной лихорадочно блестели, но с губ не сорвалось и звука.
'Боишься? — услышала тихий шепот. Острая боль пронзила позвоночник, отдаваясь в судорогой сведенных мышцах, — не стоит, женщина. Это все вино, дешевое кислое вино. Оно туманит голову, путает мысли, посылает странные видения, успокойся. Страх глупое чувство, он не дает видеть истину, но посылает пугающие картинки', - лицо придвинулось ближе. Белое, узкое, с острым подбородком и завораживающими, черными глазами. Губы, почти не двигались, но женщина слышала каждое слово, произнесенное в темноте:
'Ничего не сделаю тебе, не надо так дрожать. Слышу, как быстро бьется сердце. Оно так выскочит из груди, — тихий смешок, — Я голодна, но у меня есть деньги'.
Пьяная икнула и прижала ладонь ко рту. Лицо исказилось, словно женщина пыталась сбросить с себя наваждение. Медленно, тягуче как сладкая патока тянулось время. Страшное существо продолжало вкрадчивым голосом:
'Ты ведь бедна, верно? Все деньги забирает хозяин. Напиваешься каждый день, но даже пьяная понимаешь, к чему идет. Скоро выкинут на помойку, и там кончишь дни, упившись до смерти. Потаскухи расхожий товар, не долговечный, милая. Я дам столько, что сможешь уехать куда захочешь. Просто разреши мне то, о чем попрошу'. Женщина смотрела в глаза, полные нежности, сострадания, очарования. Их взгляд растворял ее волю, лаская, нежа, убаюкивая. Только и хватало сил поднять руку к горлу. Сердце колотилось как бешенное, воздуха не хватало, но вдруг прямо перед лицом раскрылись алебастровые ладони. Тускло замерцало золото. Пьяная медленно облизнула губы. Деньги успокоили ее куда быстрее слов собеседницы.
— Я…я не могу. Что ты такое? — пробормотала она. Монеты посыпались на землю. Существо робко прикоснулось к лицу женщины. Прохладные и нежные пальцы, словно лепестки водяной лилии. Странное спокойствие охватило несчастную проститутку. Она наклонилась и неспешно подобрала те монеты, что видела. Выпрямившись, поняла, что лица ее и незнакомки почти соприкасаются. Глаза в глаза…такие темные, теплые, красивые, глубокие, жадные, бездонные…
Болела голова. Пьяная с трудом выпрямилась и дотронулась до шеи. Что-то липкое измазало пальцы и неприятно взволновало. В темноте она не стала выяснять, чем перепачкалась, просто вытерла ладонь о платье. Карман был тяжел и оттягивал пояс. Женщина засунула в него пальцы и поняла, полон монет. Все кружилось словно в странной замедленной пляске, странная слабость овладела телом. Обещая себе, что эта выпивка была последней, она, покачиваясь из стороны в сторону, пошла по направлению к дому. Не чувствуя холодного взгляда, который изучал ее словно странную букашку на столешнице.
Не было сил плакать. Не было сил даже думать. Замкнутый круг безысходности.
Левату не знала, куда податься с двумя детьми. Родители умерли в прошлом году от горячки. Болели тяжко, метались в бреду несколько суток. Она пыталась помочь, но не смогла. Дом остался старшему брату. А его жена Левату на дух не выносила.
Женщина села на узкую скамью подле дома и молча смотрела в небо. Муж наверняка где-то пьет. Все равно. Ничего и не шелохнулось в душе. Звезды подмигивали, время от времени сверкали хвостами и то одна, то другая проносились как шальные по небосклону. В августе можно часто наблюдать звездопад. Девчонкой Левату обожала короткие дни и последние летние ночки, всегда загадывала желания. Сейчас веры в чудеса не осталось.
— Могу помочь тебе.
Женщина повернула голову на голос. Боятся лишь те, кому есть что терять. Перед ней стоял высокий мужчина. На лице, узком и бескровном, блуждала легкая усмешка. Левату медленно поднялась со скамьи и шагнула в сторону. Незнакомец раздвинул губы в презрительной улыбке.
— Не думал, что ты труслива.
— Нет, я не боюсь, — ответила женщина, но обмануть себя легче, чем незнакомца. Откуда страх возник, она не понимала. Ведь еще мгновенье назад казалось, что хуже некуда. А теперь…
— Не лги. Я чувствую. Вы не умеете врать, выдаете обман телом, даже если слова звучат убедительно. Но нечего боятся. Я пришел для того, чтобы заключить сделку.
— Какую? — ей не нужен был ответ, но Левату все равно спросила.
— Мне нужен ребенок. Родишь, а взамен получишь спокойствие, сытую жизнь и дом для себя и детей.
— А муж?
— Он исчезнет. Ты никогда больше не услышишь о нем.
— Куда же он денется? Он ненавидит меня, но никогда не бросит, если почует деньги.
— Поверь, никогда больше он не досадит тебе. Хочешь, просто умрет. Хочешь, в муках.
Левату молчала. Слова человека казались совершенным бредом.
— Почему я? Женщин много, выбери любую.
Мужчина склонил голову на бок.
— Не нужна любая. Подходишь ты. Я долго искал. Кроме того, тебе нечего терять. Муж убивает постепенно, но ты чувствуешь, да? Однажды, он не остановиться. Дети каждый день видят насилие над матерью. Что их ждет после твоей смерти? О них некому заботиться. Отцу наплевать, брату тоже. Вы постоянно голодаете. Если не муж, убьет голод. Ты потеряла последнего ребенка, не рожденным. Смерть на совести того, кто должен был защищать. Но я изменю это. Дам все, что захочешь. Могу и сделаю, как только согласишься. Только не нужно лишних вопросов. Любопытство опасно.
Для Левату злые слова не имели смысла, она знала о своей участи и до того. Но вот откуда подробности известны незнакомцу? А ребенок? Откуда? Дикая, животная ярость охватила ее, а следом и мстительное, неясное чувство радости.
— Кто ты?
Незнакомец приблизился, наклонился к женщине и обнажил длинные белоснежные зубы в широкой улыбке:
