..Последний сеанс здорово выбил его из колеи. Они знали, что это их последняя работа и сделать ее необходимо, хоть и устали до предела. По программе должен был идти Мирослав, но он еще от прежнего сеанса не смог отойти и Андрей запретил ему. Мирка имел глупость обидеться, чем и укрепил Андрея в уверенности, что с другом еще не все в порядке. Работать вызвался Стеф, а повел его Андрей сам, потому что много труднее находиться здесь, в безопасности, в удобном кресле, но сознанием, мыслями, чувствами быть все равно с тем, кто ушел сквозь тысячелетия; не позволять себе расслабиться ни на мгновение, видеть и чувствовать, как он, но, кроме того – до тончайших нюансов читать его состояние, даже то, чего он еще и сам не осознал, предугадывать поступки… Последние несколько сеансов это было балансированием на лезвие бритвы.
Ничего особенного в тот раз как будто и не случилось. И раньше приходилось, как в выгребную яму, с головой окунаться в безумную, бессмысленную жестокость, в инквизиторское изуверство, в кровь, в грязь, в варварство. Он давно научился скручивать свои эмоции и не отводить глаза, внешне оставаться равнодушным наблюдателем. Он научился говорить себе: "Это твоя работа. Ты ее выбрал и обязан делать хорошо". Он научился, но в тот раз его неожиданно захлестнула волна черной ярости, в одно мгновение сломав волю и разум Разведчика. Он испугался себя и испугался за Стефана, что тот сорвется, потащит меч из ножен – Стеф не замечал, как побелели его пальцы, стиснувшие рукоять; каждое мгновение Андрей готов был выдернуть его из того ада… Стеф выдержал. Только когда вернулся, на него старались не смотреть – тут ведь нечем утешить, нечего сказать и глупо повторять очевидное, что людей тех нет уже тысячи лет и не о ком сожалеть… Тут каждый наедине с собой решает: или выдерживает, или уходит. Да нет, никто не ушел из-за этих "фантомных болей", но выматывают они невероятно. Это Андрею хорошо знакомо – возвращаешься, но весь еще там, в прошлом, все внутри зажалось, оцепенело… От фантомных болей страдания нисколько не меньше, чем от настоящих.
Прошло время, и Стеф привел себя в норму, а Андрей – никак. Стоит чуть расслабиться и виденное вновь овладевает им, снова и снова прокручивается перед глазами, как закольцованная пленка. И за всем этим – необъяснимое чувство вины и стыда. Стыда, что страдание сделали предметом изучения; приходят благополучные, защищенные мощью своей цивилизации, чужие, лишние, незваные…
Вот о чем думал тогда. И о черной пугающей бездне, открытой в себе самом, когда от гнева потемнело в глазах, и спазмы сжали горло.
Внизу послышался резкий шум, визги, клекот, предсмертное хрипение. Хищники… Если он не ошибся и это, действительно, Эрит начала Интервенции, то хищники рыщут повсюду.
Андрей хорошо знал Эрит, последнее время Отряд работал именно с ним. И Андрей успел полюбить гордый народ маленького государства. Ученые теперь дотошно копались в его истории. Когда болезненные амбиции Наримы, властителя могучего Регистана, начали воплощаться в конкретные формы, когда несметная рать отъявленных головорезов, навербованных по всему свету, двинулась от границ Регистана, и Нарима, подобно спруту, стал вытягивать свои "щупальца", тогда Эрит мог стать достойным соперником Регистану. Что им помешало? Миролюбие? Внезапность нападения? Вероятно, и то, и другое, и что-то третье, но страна оказалась поверженной в рабство. Но видно, свободолюбие жило в генах эритян, потому что и через несколько поколений их дух не стал покорным. Пришло время, и распрямился великан, накопивши силы. Но это был уже другой Эрит – ожесточившийся, злой, не брезгливый к любым средствам в достижении цели. Сам сбросил ненавистное иго и помог освободиться соседям. Не из соображений братской гуманности, а оттого, что живой щит надежно закрыл бы его границы.
Вот так и появилось на Планете два непримиримых лагеря, и все технологии уродливого прогресса имели единственную цель – вооружаться, опередить в создании еще более грозного, убойного оружия. Победителя в безумном состязании не оказалось, даже ничья не состоялась… Когда экипаж "Странника" обнаружил Планету, у них даже не возникло желания высадиться на нее, слишком страшненьким был найденыш, хотя признаки наличия цивилизации читались ясно. И правильно, что не высадились, не было здесь ничего хорошего – почва, вода, остатки атмосферы, пропитанные смертельной радиацией, скалы в окаменевших потеках, бесконечные просторы пустынь. А от цивилизации – останки мегаполисов, покрытые толстым слоем пыли и пепла. Атмосфера оказалась почти полностью сорванной гигантским взрывом и серией последующих, когда начали детонировать упрятанные в недра арсеналы "супероружия".
Светает или глаза привыкли к темноте? Надо бы вздремнуть, завтрашний день не обещает быть легким. И завтрашний, и все последующие. Скорее бы утро. Нужна определенность. Почти на сто процентов это Эрит. Но все же – почти.
Спать не хотелось. Впервые мысли об Эрите не вызывали досады, их не надо было прогонять и упрекать себя в бессмысленности терзаний. Сейчас он имел на это право. Ко всем чертям установку на пассивное наблюдение! Он теперь волен в своих поступках. Его шанс (и очень симпатичный!) в нарушении прямоточности времени. Он создаст побочную ветвь, ребята догадаются, будут искать временное ответвление. Как? Об этом Андрей думать не хотел. Но если это возможно теоретически, значит и практик найдется. Сколько им потребуется времени? Андрей знал, что для его спасения сделают все, даже невозможное, Разведчики всех поставят на ноги, но… Впрочем, не ему этим голову забивать. Пусть там делают свое дело, они его знают, а у него – свое, и будьте спокойны, ребята, я его тоже исполню без халтуры.
Темнота редела. Обозначились очертания веток, в листве несмело прозвенела невидимая пичуга, ей ответила другая, третья. Внизу, запутавшись в чаще, еще лежала мгла, но где-то в вышине, над вершинами ночь наверняка уже растаяла. Джайва была наполнена шорохом – листья омывались росой и стряхивали ее вниз. Андрей посмотрел вверх, в просвет ветвей – высоко раскинула джайва второй полог, за ним, еще выше, невидимый – третий и только потом – небо. Джайва, как море необъятна, а местами и глубока, как море. А может, третьего слоя и нет, Андрей не мог оказаться в глубине безбрежной джайвы, он должен быть в обитаемой ее части, а тут она не столь мощная, здесь стихия джайвы вполне приручаема. Он поднялся повыше и убедился, что не ошибся – сквозь второй слой крон изредка просвечивало небо. Здесь даже слегка тянуло свежим утренним ветерком – внизу же стояла духота, воздух там был почти неподвижен. Андрей решил, что пойдет в ту сторону, откуда тянуло свежестью – в его ситуации ни одно из направлений не имело преимущества, кроме того, которое подсказывала интуиция, а ее подсказки Разведчики ценили высоко.
