Мужичок пошарил в кармане фуфайки, достал мятую пачку, протянул Гришке. На это раз тот взял сигарету. Затянулся, выпустил струйку дыма и задумчиво наблюдал, как она растворилась в тяжелом осеннем воздухе.
— Ох и крепкий дух у Кузьмича был, я тебе скажу. Чтоб силища такая — да не сожгла человека, на путь гибельный не завернула! Он еще и помогал нам маленько. Когда корову подлечит, когда козу заблудившуюся отыскать поможет. И ни разу, значит, во вред ее не применил, силу-то. Ни разу. Ни сглазил никого, порчу не навел. А ведь мог бы — даже этих вот лиходеев. Я ему, грешным делом, предлагал — изведи, говорю, не от добра они тебя ищут. А он мне так — эх, говорит, Саныч, порчи да проклятия — это ведь как яд. Разок попробуешь — и все, сгубит она душу твою. Еще захочется, и еще. Так и не стал, даже нелюдей этих… Да… Шибко он боялся, что по смерти его кто с ним рядом окажется, и тогда сила его на того изольется. А пуще всего не хотел, чтоб кто из вас, родных, с такой ношей маялся.
Гришка кивал, слушая в пол-уха. Деревенские суеверия его не интересовали — в голове уже формировался план действий.
— Ну вот что, Пал Саныч, — перебил он, решительно поднимаясь с земли, — пойдем-ка в дом дедов, и ты мне расскажи про этих. Как выглядели, что говорили, на какой машине приезжали — все, что вспомнишь.
— Искать будешь? — понятливо осведомился мужичок.
— Буду, — кивнул Гришка.
— Хорошо, — одобрил Пал Саныч, — А как суд начнется, ты мне дай знать — я ведь приеду, показания дам. Чтоб их на подольше упекли.
Гришка промолчал. Какой уж там суд…
Только разве объяснишь это наивному мужичку из деревни?
* * *
Хотя Гришка и не любил лишний раз обращаться за помощью к своей «крыше», иногда обстоятельства вынуждали. Как, например, сейчас. В конце концов, кто лучше них разыщет и доставит убийцу его деда?
И хотя услуга обошлась недешево — пришлось снова отложить строительство очередного склада — Гришка не пожалел, потому как уже через несколько дней перед ним лежала папочка со всей необходимой информацией.
Имя, фамилия, год рождения, судимости — все по сто пятой да сто одиннадцатой… Удивительно, что с таким послужным списком его вообще из колонии выпустили.
От себя ребята добавили, что МакКлауд — псих психом, даже свои на него, можно сказать, плюнули, и он давно уже сам по себе. Сдвинутый окончательно; убивает не просто так, а избирательно. Говорит, что ищет колдунов, чтобы забрать себе их силу. Потому, собственно, и кличка такая.
Еще сказали, что на МакКлауда этого уже кто-то охотится. Вроде бы, такой же псих, сдвинутый на колдунах. Наверное, как-то узнал про то, что горец этот недоделанный деда шлепнул, вот и ищет теперь… Тут Гришка и припомнил так удививший его странный телефонный звонок.
Когда Гришку спросили, МакКлауда ему живым доставить или просто убрать, он и сам не понял, кто тянул его за язык, когда попросил живым. Потом Гришка долго раздумывал, пытался понять — зачем? Полюбоваться на психа? Речь обвинительную произносить? Стыдить? Добиваться ненужных разъяснений? Или…
Или самому убить?
Да нет, ерунда какая! Не верит он в россказни про колдунов! Не бывает их на свете. Он просто за деда отомстить хочет.
И все-таки зерно сомнения запало Гришке в душу. Уж больно серьезно рассуждал Пал Саныч. Да и дед… Может, не спроста всегда помогали его советы? …Эх, как легче стало бы ему вести свой бизнес, располагай он сверхъестественной силой!
Ловя себя на таких мыслях, Гришка злился на собственную глупость, мотал головой, гнал их прочь. Но проходило время, и мысли возвращались.
* * *
Оглушенного молодого парня Гришке привезли, как и договаривались, на крохотную полянку, что была в лесу по соседству с дедовой деревней. Вытащили безвольный куль из серенького джипа, участливо осведомились — не помочь ли. Ответа не дождались, оглядели словно застывшего Гришку с ног до головы, неодобрительно покачали головой, всунули ему в руку Макарова.
Гришка все так же стоял, невидящими глазами глядя на парня.
— Эй, Грэг, — нетерпеливо окликнул его один из крепко сбитых коротко стриженых ребят, — Ты чего стоишь-то? Кончай его — и дело с концом. Или тебе поговорить с ним надо? Так это мы мигом, — добавил он, приподнял все еще не пришедшего в себя парня и хорошенько его встряхнул.
— Не надо, — через силу выдавил из себя Гришка.
— Правильно, кончай его скорее, этого горца недоделанного. А то опять пасть раскроет и начнет нести всякую ерунду. Мы его пока вязали, он все какие-то проклятья бормотал, что-то про порчу нес, и вообще.
А Гришка все не мог пошевелиться.
— Ну, давай, — подбодрил его все тот же коротко стриженый. Всмотрелся в его застывшее лицо и протянул: — Э, Грэг, да ты первый раз, что ли?
Гришка кивнул — через силу.
— Значит так, — вмешался тут другой, — Тебя спрашивали — шлепнуть его или живым доставить? Спрашивали. Ты что сказал? Сказал, чтоб доставили. Так какого ж … ты теперь тут ломаешься? Что, деда своего уже не жалко, да? Пусть гуляет урод этот, да? Или, может, в ментовку сдать собираешься — будет тебе, дедушка, справедливое возмездие. Так?
Слова про деда расшевелили Гришку. Он посмотрел на неподвижного парня, валявшегося на рыжей траве. Это вот он ни за что ни про что, из какой-то дурацкой блажи, хладнокровно убил деда.
Гришка, казалось, так и видел темную больничную палату. На скрипучей кровати лежит дед. Крепко спит — выздоравливает. Может, снится ему, что приехал его навестить он, Гришка. Наверное, даже улыбается во сне. И тут появляется этот…
Как он душил старика? Накрыл лицо подушкой? Руками схватил за горло?
…И чем дальше разглагольствовал стриженый «браток», тем сильнее становилась Гришкина ярость. Наконец она захлестнула его с головой. Словно со стороны Гришка наблюдал, как поднималась рука с пистолетом, как палец нажимал на курок.
А потом в глазах потемнело, подогнулись колени, и перед глазами завертелась противная цветная карусель.
* * *
Когда Гришка пришел в себя, на полянке никого не было. Даже трупа — ответственные товарищи добросовестно выполняли все пункты контракта.
Гришка с трудом поднялся и побрел на подкашивающихся ногах к дедовой деревеньке. Осенний лес притих, под ногами с шуршащим треском крошилась облетевшая сухая листва, а Гришка пытался справиться с тем, что мир неузнаваемо изменился.
В первый момент ему показалось, что совершенное убийство что-то сдвинуло в его психике, и оттого мерещится ему всякая дрянь. Потом понадеялся, что, может, это просто дурной сон — вот-вот проснешься и поймешь, что ничего на самом деле не было.
