— Это единственный язык, который они понимают, — отрезала Гвендолен, — В разговорах с людьми тебе не поможет великолепное знание валленского, круаханского и эбрийского вместе взятых. А вот наглое лицо и парочка кинжалов — дивный аргумент, — она продемонстрировала одно из лезвий, сделав моментальный взмах из рукава, — неотразимый в своей убедительности.
— Ты опять с кем-то подралась? — Эленкигаль подозрительно сощурилась, разглядывая клинок и лицо Гвендолен. Лезвие было чистым — но их отчаянная соплеменница вполне была способна на многое.
— К сожалению, нет, — хмуро ответила Гвендолен. — Хотя желание было сильным.
Эленкигаль облегченно вздохнула.
— Ты же прекрасно понимаешь, что нельзя затевать ссоры накануне Конклава. Нам такого труда стоило получить эту работу. Предубеждения против нас в Тарре особенно сильны. Бургомистр до последнего колебался, стоит ли приглашать нас толмачами на Конклав. Только потому, что крылатые действительно справляются с этой задачей намного лучше людей…
— Ты чересчур хорошего мнения об этом старом колпаке, — прервала ее Гвендолен. — Он просто хочет похвастаться перед другими широтой взглядов и заодно позабавить экзотикой. Странно, что он не попросил нас в конце заседания сплясать голыми на круглом столе Конклава. Кстати, может, преподнесем ему такой подарок в качестве сюрприза? Как щедрому и достойному нанимателю?
— Гвен!
Эленкигаль была шокирована слишком сильно, чтобы сказать что-то еще. Две маленькие фигурки, сидевшие чуть поодаль, спрятав чуть вздернутые носы в воротник плаща, а мелкие темные кудряшки — под капюшон, сдержанно захихикали, видимо, живо представив себе эту картину…
— Послушай, Гвендолен, — обладательница бледно-желтых волос поджала губы, вставая на сторону Эленкигаль, — твои шуточки бывают довольно забавными, но последнее время ты часто переходишь границы.
— А по-моему, Марилэйн, я только встала на середину лестницы, ведущей к вершине мастерства. Жаль только, тренироваться не на ком. Точить о вас мое остроумие — сомнительное удовольствие, оно рискует быстро затупиться.
Впрочем, — она вытянула ноги, оперлась руками о крышу и мечтательно сощурилась, — завтра мы будем на Конклаве. Полагаю, что там мне не придется скучать. Государственные деятели всегда поражали меня многообразием своих недостатков.
— Гвен, я умоляю… — Эленкигаль даже приподнялась, и темно-коричневые, переливающиеся как бархат крылья у нее за спиной тревожно шевельнулись, — если ты позволишь себе…
— Эли, я же скромная и послушная девушка, подавленная всем этим государственным великолепием, — Гвендолен опустила ресницы в притворном смущении, что мало вязалось с ее волосами дико рыжего цвета, растрепанными на голове как попало. — Главное, чтобы у меня в нужный момент язык не прилип к гортани от благоговения, а то я не смогу переводить. Кстати, а кого мне выпадет безмерная честь сопровождать? Ты ведь уже наверняка распределила все роли.
— Да, — Эленкигаль кивнула, по-прежнему меряя ее настороженным взглядом. — Вице-губернатор Баллантайн — он кажется наиболее спокойным и дружелюбным из всех. Надеюсь, что он сможет вытерпеть даже тебя.
— Никогда о таком не слышала. Я бы предпочла маршала Казарру — учитывая его богатый словарный запас и изящество слога, переводить его проще всех. Я бы на твоем месте дала мне возможность как следует побездельничать, Эли. Может, тогда я впаду в трогательное благодушие и даже постараюсь никого не обсуждать вслух.
— Вице-губернатор Баллантайн, — продолжала Эленкигаль, делая вид, что не слышит, — назначен совсем недавно. Будет заниматься торговыми связями с Валленой и Эброй.
— Заранее ему сочувствую, хоть и без особой искренности, Как можно заниматься тем, чего у Круахана в помине нет?
— Иногда мне кажется, что мы совершили большую ошибку, позволив тебе уйти с нами в город, Гвендолен, — Марилэйн отбросила падающие на лицо волосы. — По крайней мере, мы не подвергались бы бесконечному риску потерять работу из-за твоего вечного стремления над всеми издеваться.
— О Лейни, я же раскаиваюсь, — Гвен сложила руки на груди, даже не посмотрев в ее сторону. — Я согласна, что с моей стороны было изощренным издевательством не позволить тем трем пьяным лавочникам на постоялом дворе связать вас и продать в зверинец. Как я могла так унизить их достоинство? А если вспомнить четверых гвардейцев, которые хотели убедиться на примере Таби, похожи ли крылатые женщины на обычных и все ли у них на месте? Просто слезы наворачиваются на глаза, если вспомнить, как цинично я с ними обошлась.
Кудрявая Табигэйль, все так же сидевшая со своей сестрой-двойняшкой на краю крыши, заерзала и возмущенно посмотрела в сторону Марилэйн. Та коротко вздохнула и опустила голову. Нельзя было не признать, что Гвен была самым несносным, самым ярким, самым шумным, навлекающим больше всего неприятностей существом в их компании, но она была и самой отчаянной. Она единственная из них могла встретить опасность презрительной усмешкой и обнаженным кинжалом.
— Послушай, Гвен, — примиряюще заговорила Эленкигаль, — ты прекрасно знаешь, что мы больше ничего не умеем делать.
— А может, это люди не дают нам делать ничего другого?
Гвендолен поднялась, обхватив себя руками за плечи. Крылья снова развернулись, и проступающий над горизонтом краешек солнца подсветил их снизу, превращая в пылающий на крыше костер.
— Не стоит портить свою благородную бледность, Эли, — сказала она наконец. — Я приложу все усилия, чтобы на время Конклава во всем уподобиться тебе. Только если вице-губернатор Баллантайн от тоски уснет и упадет под стол, пообещай передать меня Казарре. Переводить человека, владеющего всего двумя десятками слов — это эксперимент, о котором я мечтала всю жизнь.
— Гвен, ты куда? — с любопытством спросила Таби, видя, что старшая подруга медленно расправляет крылья.
— Луна уже на исходе. Пойду поболтаю с Кэсом, да заодно отряхну с ушей ваши наставления о благоразумии. Иначе кому нужен толмач с завядшими ушами?
— А ты еще надеялась, что она изменится, — медленно произнесла Марилэйн, глядя в спину фигуре с рыжими крыльями, слетающей в сад.
— Я жестоко ошибалась, — в тон ей ответила Эленкигаль. — Изменить Гвен — это примерно то же самое, что заставить луну навсегда скрыться с неба.
Гвендолен толкнула низкую дверь и шагнула в полутемную комнату. Шторы были задернуты до предела и аккуратно расправлены по краям, чтобы ни капли лунного света не проникало внутрь. В кресле сидел высокий худой человек с бледным лицом, которое сохраняло цвет слоновой кости даже в глубоком полумраке.
