Рубос потряс головой:
— Я не понимаю всё-таки, почему я?
— Ты единственный, кто был тогда с моим господином.
— Нет, я тогда находился в плену у шайки дасских бродяг. С трудом бежал…
— Я знаю эту историю. Но ты можешь сказать, что это входило в ваш план, и Лотар не нарушил своих обязательств по отношению к компаньону. То есть к тебе. Раздавив Гханаши, Лотар завладел троном. После смерти Лотара трон по праву должен принадлежать тебе. И только тебе.
— А то, что трон сразу был украден из оазиса, едва Лотар убрался оттуда?..
— Это ничего не меняет. Трон всё равно принадлежит тебе, поскольку воровство было и остаётся всего лишь воровством. Оно не отменяет твоё право на унаследованную добычу.
Рубос покрутил головой:
— Хитро. И как-то не очень убедительно. Если Хифероа не захочет отдать трон…
И тогда Сухмет поднял голову, посмотрел Рубосу в глаза и чётко, чуть не по буквам произнёс:
— Как бы эта легенда ни звучала, она позволит нам подойти к трону. На большее я и не рассчитываю. Нужен лишь миг, чтобы я мог заплатить выкуп за моего господина.
— Значит, ты просто… Сухмет кивнул:
— Всё будет сделано, даже если Хифероа не слезет с трона, а вокруг нас будет толпиться орда его стражников. — Сухмет едва заметно усмехнулся бледными, сморщенными губами. — Когда боги хотят что-то получить, они способны устраивать это очень быстро.
Рубос подумал.
— Я не очень хорошо знаю нрав Хифероа, но то, что мне доводилось слышать, говорит не в его пользу. Он может попытаться нам отомстить за такой обман…
И тогда Ди, как всегда сдержанно, произнёс:
— Несомненно, господин Рубос, он попытается убить тебя и моего учителя.
Рубос набрал воздуха в лёгкие, потом шумно выдохнул:
— Придётся драться.
Тогда Стак усмехнулся и проговорил:
— Рубос, чтобы вытащить тебя и Сухмета, драться придётся всем.
Рубос посмотрел на Стака:
— Ну, вас туда точно не пустят.
— Верно, — согласился Стак. — Но ты забыл о ходах под дворцом Хифероа, которые нарыли гномы. Остаётся лишь согласовать действия, чтобы мы оказались на месте к сроку.
Рубос мечтательно посмотрел на портрет Лотара.
— А знаешь, всё выглядит, как в прежние времена. Сухмет, я пойду с вами. Но ты наверняка обращался к своей янтарной скале, и я хочу знать: у нас есть шанс на успех?
Сухмет опустил голову, подумал, потом решился и отчётливо проговорил:
— Яйцо Несбывшегося, которое ты непочтительно назвал янтарной скалой, говорит, что предприятие скорее всего удастся. Но мы с тобой должны быть готовы к смерти.
Лицо Рубоса стало жёстким и слегка неуверенным одновременно. Он посмотрел на пустой трон Светоки, стоящий рядом, помолчал, а потом ответил:
— Как оказалось, когда-то это должно произойти.
Проспав всю ночь, Рубос значительно повеселел. Он поднялся, едва солнышко показалось из-за серых от утреннего тумана гор, подбросил веточек в костёр, чтобы огонь не затух, и умылся снегом. Сухмет сидел перед горой, в которой находился замок Хифероа, и медитировал. Пока у него не получалось, но он старался.
Рубос набил котелок свежим снегом и стал его топить. Снежинки таяли сначала неохотно, потом быстрее. Наконец вода принялась медленно закипать.
Внезапно восточник вздрогнул, словно ему на кожу попал уголёк из костерка. Рубос, который пытался глотнуть только что заваренного чая, почувствовал этот толчок и даже немного обжёгся. Он поднялся на ноги, подошёл к самому краю горного карниза, уходящему вниз в бесконечную пропасть, и спросил:
— Вчера ты сказал, что сегодня получится, а я ничего не вижу.
Сухмет, едва разлепив смёрзшиеся от мороза губы, прошептал:
— Сейчас увидишь.
Рубос посмотрел на гору, качнул головой, вернулся к огню, взял кружку восточника, налил туда чай, подошёл к Сухмету.
— На-ка лучше глотни, а то…
И замер. Гора, которая только что была слепым и бездумным нагромождением камня, острых граней и ночных облаков, вдруг превратилась в прекраснейший дворец. Кажется, ещё более прекрасный, чем в прошлый раз, когда они были тут с Лотаром, Ду-Лиа, Ди и даже с Азмиром.
Сухмет, осознав, что теперь подлинное виденье не исчезнет, поднялся, взял кружку из неподвижных пальцев Рубоса и с удовольствием хлебнул. А мирамец заворожённо стоял, не спуская глаз с открывшегося ему виденья. Наконец он прошептал:
— Да, редкостная красота. Жаль, что придётся… Сухмет бросил на него негодующий взгляд:
— Давай попробуем сначала хитрость, Рубос. И вообще, я просил бы тебя быть осторожнее в мыслях. На этот раз у нас такой противник, что сны читает, не то что мысли, высказанные вслух.
Рубос встряхнулся.
— Ну, извини, я в самом деле как-то не очень ловко об этом подумал. — Он стал собирать лагерь. — Что теперь?
Сухмет допил чай, потом стряхнул последние капли на снег, который намело у камня, где он просидел всю ночь, и стал собираться. Это длилось недолго. Потом он забил крохотный огонёк костерка и посмотрел на мирамца, который уложился ещё быстрее и спокойно ждал его у каменной стены, поднимающейся вертикально вверх.
— А теперь, Рубос, я придам тебе немного силы для боя. Потому что тебе, хочешь ты того или нет, придётся сегодня потрудиться мечом.
— Я не то что меча сейчас не подниму, но даже кружку тебе едва донёс, не расплескав. Что поделаешь, годы, как ты однажды сказал.
Сухмет едва заметно кивнул:
— Да, знаю, ты в плохой форме. И твоей вины тут нет. Но я попробую придать тебе немного молодости, Рубос. Ты готов?
Рубос улыбнулся, и на мгновение стало видно, как он улыбался, когда носился с караванами по всему Магрибу, когда участвовал в походах Лотара, когда был соправителем Мирама и сколачивал из своего владения самое процветающее княжество побережья.
— Разве найдётся кто-то, кто в таком деле скажет нет?
Но тотчас лицо его стало не темнее снега, руки свела судорога, ноги подогнулись, и он вынужден был, чтобы не упасть, опереться о стену. Потом по его телу прошла волна дрожи. Но, поборов её, он выпрямился, лицо его разгладилось и стало красным от морозца, а в глазах заиграл давно забытый, молодой блеск. А Сухмет всё насылал и насылал на него свои чары…
Когда Сухмет кончил своё колдовство, даже сияние Рубосовой кольчуги стало другим — яростным и прекрасным. И он всё время смеялся, а его голос эхом рассыпался в скалах на той стороне ущелья. Потом он выхватил меч. Всю дорогу, пока они тащились с Сухметом в центр мира, ему хотелось передать эту бессмысленную железку слугам или наёмным погонщикам яков, которые везли их. Когда три дня назад погонщиков отпустили, он чуть было не попросил понести этот ятаган Сухмета. И только гордость удержала его.
