— Что ж, дело твоё, Огнеход, — сказал ему кровный князь. — Но учти: уходя, ты оставишь за спиной голодный и очень обиженный на тебя клан.
— Вот как? Значит, у меня есть две возможности: принять вас под свою руку и скормить вам окрестные города, хотя я не могу вам доверять — вы вон уже сейчас мне угрожаете — или же ждать удара в спину?
Ну да, сказали вампиры, щеря клыки. Но ты не пожалеешь, взяв нас к себе. Мы ждали твоего прихода целые эоны, Огнеход, мы ждали вечность, чтобы ты пришёл и досыта напоил нас горячей кровью людей, а ты всё шёл и шёл в огне. Теперь ты здесь, и ожидание кончилось. Не подведи, и мы тебя не подведём.
Но у меня есть идея получше, заявил Игер. Зачем мне выпускать вас из Салема, брать под свою руку и платить жизнями людей, если я могу прямо сейчас убить вас и получить всю вашу силу, причём во мне она уже не испарится от первого же луча с Башни?
Вампиры сообразили, какую только что допустили ошибку.
— Не убивай нас, Владыка! — взмолились они. — Клянёмся, мы будем верно служить тебе, как самому Светоносцу!
— Это, конечно, хорошо звучит, — сказал Игер. — Заманчиво. Ещё никто не клялся служить мне, как самому Светоносцу. Но посудите сами: кому я могу больше доверять — себе или вам?
Игер вырвал сердце из груди упыриного князя и выпил из него всю кровь до последней капли. Князь умер, и вместе с ним умерли его дети. Их сила досталась Игеру Огнеходу.
Очистив Салем, Игер поселил там беженцев из-под Башни. Они сердечно благодарили и начали обживаться — чинить дома, машины, засевать поля… Потом среди них случилось убийство — отец раскроил голову сыну-подростку, застав его с порнографическим журналом. Игеру стало об этом известно. Он взял с собою кошку-Ингер и поехал в Салем. Убийца сидел под арестом в старом полицейском участке. Остальные не знали, что с ним теперь делать. Игер остановил машину перед участком и вышел.
— Выведите его сюда, — приказал он шерифу с помощниками.
Они вывели этого человека, и Ингер его загрызла.
Игера пригласили остаться на ужин у мэра. За столом ему поднесли свежий хлеб из собранной на салемских полях одичалой пшеницы. Это был вкусный хлеб.
— Вырвите в себе с корнем всё, что посеяла Башня, — сказал Игер, прощаясь. — Всё, что вы там волей-неволей вдохнули и проглотили, здесь выдохните, выплюньте, похороните. В могилу забейте хороший кол.
Салемцы, говорят, так и сделали. Могила, во всяком случае, есть. В ней торчит большой кол. Это факт.
* * *
Он сьел третий желток и взялся за бекон.
— Игер, — спросила я, — а ты действительно пришёл сюда в огне?
— Нет, — сказал он, глотая кусочек бекона. — Я здесь родился, как все. Мы с братом всю жизнь были вместе. Про море огня — это сон. Мне снилось, будто я иду в огне. Бреду и бреду, кругом пламя, а мне не больно, даже не жарко. Нудно и скучно, когда уже это кончится? Иду, иду и наконец выхожу на берег.
— А дальше?
— Всё, сон кончается.
Кошка-Ингер вдруг прекратила есть и плавным, кратким, неимоверно красивым движением повернула голову к перекрёстку. Через дорогу бочком-крабом ковыляло нечто, с ног до головы закутанное в тяжёлое грязное одеяло. Оно направлялось к нам, буквально не видя света, и остановилось, чуть было не наткнувшись на стол, лишь когда Ингер предупреждающе зарычала.
— Хозяин? — просипело из-под одеяла. Голос был очень знакомый.
— С утром добрым, — произнёс Игер. — Чего тебя днём носит, кровосос?
— Лили, Хозяин. — Это был тот самый жалкий вампир, что навестил меня в эту ночь. Даже одеяло не могло скрыть, как он корёжится и дрожит под беспощадным напором дня. — Моя сестра.
— Что с ней? — спросил Игер.
— Она мертва. Охотник её убил.
— Вот как. Охотник… И когда?
— На рассвете, — сказал вампир. — Мы не нарушали правил. Мы не охотились, никого не пугали…
— На рассвете? — вмешалась я. — Он не на флайере летел?
— Такой большой рыжий парень с квадратным лицом? — спросил Игер.
— Да, — несчастным голосом сказал вампир. — Он самый. Он знал, где мы спим, и спустился прямо во двор. Лили открыла дверь… Мы ничего никому не сделали, Хозяин, мы пили только донорскую кровь. Мы не нарушили твоих правил, но он её всё равно убил.
— И почему ты приходишь с этим ко мне? Разве я обязался вас защищать? Я только сказал вам, что делать, чтоб я вас не перебил. На этом наши отношения кончаются. Вас там добрый десяток, так почему вы не справились с ним?
— Мы ослабели от нехватки пищи, Огнеход. У нас не так уж много средств, а люди дорого просят за свою кровь. Нам приходится экономить.
— Тем не менее. Я вам здесь что, шериф? Мне в этом городе платят? Нет. — Игер указал на вывеску кафе. Вампир хотел что-то вякнуть, но он продолжал: — Или вот тут написано «Офис шерифа»? Вроде нет. Если не ошибаюсь, там написано «Уголок». Это кафе. Я частное лицо, зашёл позавтракать.
Вампир поник и быстро заковылял прочь. Я проводила его взглядом и вспомнила, как ночью захлопнула перед ним дверь. Мне стало горько и стыдно. Сумел бы он защитить сестру, если бы я дала ему напиться крови? Какое это имеет значение? Какое дело мне до вампиров? Они нас ели и ели бы до сих пор, если бы не Огнеход. Но дело было. Я чувствовала это нутром. Провозгласив свои правила общежития, Игер непостижимым образом изменил всё. Невероятно, но жалкий вампир показался мне согражданином. Своим.
— Это был твой знакомый, — сказала я. — Сандер… Хоффман?
— Ага.
Игер дожевал бекон, взял нож и стал резать остывший белок на аккуратные маленькие кусочки.
— Давно надо было его убить, — спокойно, между делом сказал он.
— Кого? — оторопела я.
— Сандера, этого мудака. Надо было кончать его ещё в Нортуорте, когда мы впервые встретились. С ним всё было ясно уже тогда. Путь его лежал к Башне; теперь он его прошёл. Летает по миру, сволочь, льёт без толку кровь и небо коптит…
— Так, может, его того… прекратить?
— Может, всю Башню прекратить? И остальные Башни тоже…
— Они действительно есть, остальные?
От этой мысли мне становилось плохо. Слухи ходили уже давно — дескать, по Башне на континент. Это наводило гораздо больший ужас, чем одна Башня, даже вблизи. Становилось ясно, что это система, а не какой-нибудь эксперимент или символ.
— А без разницы, — сказал Игер. — Если я снесу эту Башню, то справлюсь и с остальными, сколько б их ни было, хоть миллион. Если же нет — …
Он замолчал. Ингер склонила голову на лапы, закончив завтрак.
— Принести тебе ещё кофе? — спросила я.
— Не надо, — ответил он, без выражения глядя на острую белую тень. — Я посижу.
