О нас, диргах или дергах — это словцо прилепилось давно и накрепко, — шла дурная слава. Мы нюхом чуяли слабину прямоходящих иного рода, чем мы, и когда в них начинала иссякать жизненная мощь, нападали и выпивали их досуха. Убивали, одним словом.
Но, повторяю, лишь тогда, когда сами они на это отчасти напрашивались. В том числе и дети; и женщины с малыми детьми; и беременные.
Вот что не осмелился выговорить вслух мой славный Друг Меча.
Мифы и легенды говорят, что мы пришли на Землю задолго до появления человека — вместе с теплокровными, с которых мы тоже брали свою дань, однако не соединялись так плотно, как с царями природы. Хищники среди более мелких хищников — и только. Лишь потом мы совершенствовались от рождения к рождению — медленно и верно. Когда появление потомства не ограничено полом, это способствует эволюции. В отличие от длины жизни и невозможности выносить под кожей более одного младенца, которые, наоборот, эволюции мешают.
В самом начале, говорят наши учёные, мы жили не дольше мастодонтов. Это потом природа расщедрилась, подарив нам практическое бессмертие. Нас можно лишь убить: с великим трудом и на определённых условиях. Когда захотим сами.
Ну да, вы поняли: мы вампиры. Мрачная тень человека. Тёмный эльф. Слова «дирг-дью» (женщина-кровопийца) и «дирг-даль» (мужчина-кровосос) именно это и означают. Мы видим здесь ещё и символику оружия: дирк — это длиннющий кинжал. Того же рода занятий, что и мы.
А ещё нас прозывали «бледными волками» — как серые братья, так и мы производили в человеческом стаде направленную селекцию. Надо было очень активно любить жизнь, чтобы суметь противостоять Одинокой Охоте. (В отличие от наших четвероногих собратьев, мы редко нападали стаей.) И как самих волков, нас тоже ненавидели и пытались истребить. С несколько меньшим успехом. В одном из западных городов стоит памятник волку: в честь нас монументы пока сооружать не пытались. Зато научились уважать и тех, и других. Тут ещё вот какое дело: североамериканские индейцы и один милый европейский народ, литвины, издавна гордятся своим «волчьим» происхождением. У индейцев тотем, у литвинов все знаменитые вожди ходят в оборотнях.
Что до наших потомков — тут папа Хьяр наговорил много чего. По-моему, это никак не клоны, в том смысле, что не наши абсолютные двойники. Ну да, они почти все поголовно светленькие и хорошенькие, зубки с первого же дня на месте — но и только.
А чтобы понять почему, надо снова отступить в историю.
До наступления христианской эры к нам относились как к злобным, но богам. Никто не смел и думать, что мы обитаем на одном уровне с людьми.
Когда, как водится, нас всем скопом присоединили к нечистой силе (сатиры, нимфы, никсы, кентавры, псоглавцы и иже с ними), нам это польстило и стало неиссякаемым источником исторических анекдотов. В самом деле! Анафема нам как с гуся вода. Отрубленная голова втихомолку прирастает и даже при необходимости притягивается к телу. Петля не душит — мы обходимся крайне малым количеством кислорода — и собственный вес не рвёт нам позвоночник, крепкий, будто у фокстерьера. На кострах мы сжигаемся неэффектно. Тлеем себе помаленьку, обращаясь в плотный уголь. Вы тут же вспомнили противоположное? А-а. Дело в том, что обычная смерть переживших себя диргов — самовозгорание. Помните, как его боялись в восемнадцатом-девятнадцатом веках все, вплоть до писателя Диккенса, пока не решили, что это полная чушь? А «Секретные материалы» по ти-ви небось смотрели? Холодный термояд внутри молекул и прочее. Организм как планетарная система — расстояние от частицы до частицы, как промеж небесных тел. Отчего и одежда не горит — не достаёт до неё внутренний огонь. Эстетная и практически безболезненная гибель. В общем, решайте сами, верить или нет. Мы даём людям такую возможность, в отличие от… от некоторых их соплеменников, одарённых сугубой духовной харизмой, скажем так.
Война с нами шла, таким образом, по преимуществу на идеологическом уровне. «Чёрный» пиар. И что проку? Если какой-нибудь смертный, завидуя телесной броне и долголетию диргов, обращался к нам с просьбой обратить его в нашего соплеменника, мы не могли этого сделать. Никак. Снова нарушение стереотипа? Не совсем. Люди, как и вампиры, могут обращаться в ходячих мертвецов. С той же степенью вероятности и достоверности. Только первые, по слухам, гораздо активнее и опаснее последних — а кому охота иметь заботы на свою голову! И не нужно пока о зомби.
Но вот когда правоверное христианство окончательно сформулировало и распространило почти по всей планете понимание суицида как великого греха перед Всевышним. Стало отказывать в погребении, волочить труп за ноги по всему городу, судить и казнить с помощью палача тех, кому не посчастливилось сделать такое самостоятельно, ругаться и издеваться — а потом забирать в пользу церкви и короны тощие пожитки осиротевших семей.
Тогда некоторые стали обращаться к диргам приватно — ради обоюдной пользы. В обычной жизни нам не нужен океан крови: мы вполне обучились аскетизму и самоконтролю. Мы не оставляем улик в виде ран и полного опустошения. Мы впрыскиваем в чужую плоть наш собственный эндорфин — оттого процедура изъятия проходит безболезненно и даже бывает очень приятной для донора. (Между прочим, из-за этого впрыска и возникло суеверие насчёт того, как создаются вампиры-новички.) У человека останавливается дыхание, сладко замирает сердце, кружится голова, как при подъеме на горную вершину. Потом мозг отключается. И — всё. Пристойный труп, достойные похороны, не вызывающая нареканий смерть. Все как один довольны.
В том числе, как оказалось, и государства, в границах которых мы обитали.
Это их правительства первыми навели мосты. Сначала — когда поняли, что убеждённым суицидникам нужна не причина — она всегда одинакова, — а повод, причём любой. А всё возрастающее благополучие и есть та самая причина. С поводами ещё можно справиться — но как одолеть естественное стремление человечества к счастью?
Мы всегда рядом. Мы надёжны. Мы традиционны. Нас не приходится обдумывать, взвешивать и запасать по фальшивому рецепту. С нами нет нужды спешить и угадывать момент. Мы одним своим наличием улучшаем статистические показатели и повышаем чужую рождаемость.
Это я о чём? Видите ли, у людей стремление продолжить свой род на психическом и даже на физиологическом уровне связано с острым ощущением жизни. Наслаждение, а не постылая ноша. Риск, но не прозябание. Как-то так. Уж поверьте молодому диргу и его приятелям — врачам, припечатанным клятвой и дипломом.
Скажу ещё.
В ритуале есть два непременных условия — их должны соблюдать все дирги. Но это нисколько нас не обременяет. Вот только чуточку лень постфактум записывать излияния старинным способом, на бумагу. И каждое утро делать особого вида маникюр. На всякий случай — вдруг пёрышка поблизости не окажется.
