— Что за опас…
— Вы не обязаны это знать до определённого момента, — голос Дамблдора обжигал холодом равнодушия. — Всё само придёт к вам, и ваша задача — сидеть на месте и делать то, что необходимо для, как вы сказали, «жить обычной спокойной жизнью». Можете вообразить себя солдатом или тайным агентом спецслужб, чтобы было веселее, но прекращайте думать, что вы получите чёткие приказы и выполните их. Вы ничего не получите.
Я аж рот раскрыла, в голове вертелись остатки мыслей. Ожидала нормального, душевного, тёплого разговора, а это…
Это приводило в ярость.
Я не просила отправлять меня сюда, в этот мир!
Я не просила оказаться исковерканной частью чужой личности!
Я не просила! Ничего! Из этого!
Стул аж отлетел с грохотом — настолько быстро я вскочила и уставилась на Дамблдора. Сердце застучало, в голове засияло злостью, руки затряслись — но когда я попыталась выпалить ответ, то поняла, что не могу открыть рот.
Губы попросту не слушались, сомкнулись и отказались подчиняться.
— Скажи-ка, Сатен Рюко, — Дамблдор нисколько не изменил тон. — Что такое равнодушие?
Я уставилась на него, не понимая, как он думает получить ответ, и ярость внутри начала закипать.
— Равнодушие — это когда тебе плевать, что происходит с окружающими, — однако он ответил сам себе. — Когда они могут страдать, погибать и разрушаться, но ты лишь пройдёшь мимо, бесконечно самооправдываясь. А ещё равнодушие — это когда ты хочешь что-то заполучить, и не стесняешься в средствах. Настолько, что люди будут так жн страдать из-за этого, но ты даже не попытаешься облегчить их страдания. Однако есть ещё и высшая ступень равнодушия, — Дамблдор продолжал говорить, а волна моей ярости слегка отхлынула. К чему всё это? — Когда вещь, что тебе не нужна, должна быть уничтожена. Просто потому, что ей нет места в твоём мире. Она бесполезна для тебя — и оттого не имеет права существовать. Вне зависимости от того, насколько она хороша для всех остальных.
Стул сам собой поднялся и толкнул меня под колени так, что я вновь рухнула на него. Дамблдор при этом не только не шевелил палочкой — я вообще не увидела её.
— Ты слышала, что сказал Югорус Лужж, — его голубые глаза блестели как-то абсолютно жутко. — Огромное множество людей выступает против того, чтобы магия и наука работали вместе. Хотя любому человеку с мозгами ясно, что потенциал этого перекрывает абсолютно любой недостаток. Но всем им важно лишь собственное благополучие прямо сейчас, даже если через год оно превратится в нищету. Всем им важно, чтобы их теории о чистоте крови, сохранении традиций, разрушении былого и чего угодно ещё оказались верными — не соответствующими реальности, а верными. Всем им важно, чтобы мироздание целовало их в задницу — и все они без колебаний сожгут мир, если оно откажется. Вот это и есть высшее равнодушие, Сатен Рюко.
Таких слов от Дамблдора я точно не ожидала. Однако губы по-прежнему не слушались, по-прежнему не позволяли ответить.
— А теперь скажи мне, Сатен Рюко, — его улыбка оказалась какой-то совсем неприятной. — Можешь ли ты сказать, что тебе это незнакомо? Ты хотела отвергнуть возможность провести время со своей подругой, потому что эта подруга тебе неприятна. Ты была уверена, что весь мир — это сюжет, и этот сюжет скачет вокруг тебя. Ты намеревалась прятаться за парня и спасаться за ним, потому что знала, что он позволит это сделать. Тебя не прельщало знакомство с хорошими людьми только потому, что они не были такими же, как твоя подруга Уихару. Ты была уверена, что нам, высшим магам, прямо позарез нужна Сатен Рюко. И что если ты потребуешь вступления в команду по спасению мира, то тебя примут с распростёртыми руками. А знаешь, почему ты хочешь спасти мир, Сатен Рюко? Потому что тогда ты познакомишься с сильными мира сего. Станешь для них своей. Сможешь пользоваться связями. Обеспечишь себе обычную спокойную жизнь.
Что… что он несёт? Я не думала о таком! Я хочу спасти мир, потому что… потому что…
— Потому что тогда ты получишь титул спасительницы мира, — Дамблдор перестал скрывать, что читает моё нутро. — В компании с другими спасителями мира, которые будут знать, что ты сделала, и в своей доброте с великодушием как следует наградят. И, подобно лучшим друзьям, придут тебе на помощь в любую трудную минуту. А ты, Сатен Рюко, придёшь им на помощь в любую трудную минуту? Или предпочтёшь отказаться либо соглашаться с охами и вздохами, если это потребует от тебя хоть чего-то сложного?
О чём вообще речь? Я совсем не понимаю, что происходит! Хотела вскочить, выбежать из кабинета, но ноги с руками не слушались точно так же, как и губы. Отпустите меня!
— Это и есть Грань Равнодушия, — взгляд Дамблдора приковывал к месту не хуже заклинаний. — Когда тебе важно лишь своё собственное благополучие, и ты готова пройти мимо чего угодно, отвернуться от чего угодно, проигнорировать что угодно, лишь бы скорее вернуться к этому благополучию. Тебя не волнует необходимость спасать мир, тебе лишь хочется быть вовлечённой в это и снять сливки. И ты пройдёшь отвернувшись мимо того зла, от которого сливок не будет. А то и поможешь ему свершиться.
О чём он говорит? Какое зло? Какие сливки? Я лишь хочу, чтобы всех злодеев победили, и мир стал спокойным местом! Пожалуйста, прекратите этот разговор и сотрите мне память, оставив установку не задавать вопросов, я готова на это, клянусь!
— Стирать память? — Дамблдор медленно покачал головой. — В этом нет никакого смысла. Как я сказала, некоторые действия могут со стороны показаться лишёнными логики. Тем не менее, уверяю тебя — она существует.
Молнии ослепили, выжгли зрение, швырнули на пол вместе со стулом. В тело вонзились иглы, в ушах зашумело, горло сдавило. На несколько секунд я перестала ощущать мир — а затем вернулись и зрение, и слух, разом.
Я висела посреди кабинета, прямо в воздухе, и кожа горела множеством уколов. Хотелось кричать, плакать, но ни единого звука не могло вырваться с намертво сомкнутых губ.
Дамблдор уже встал.
И в его руках белела тонкая, бугристая Бузинная палочка.
Прозрачная волна пробежала по всему телу волшебника с головы до ног, полностью меняя его внешность. Секунда — и переливающееся четырьмя цветами одеяние сменяется серостью.
Кажущаяся слабой, выцветшей, но всё ещё высокая и властная старуха. Седые волосы неимоверной копной обвивают серое одеяние, чьи полы подметают пол. Она держится обеими сморщенными руками за посох, в навершии которого сияет огромный розовый камень, а глаза горят жёлтым огнём, хотя через левый протянулся толстый шрам.
Нерисса. Бывшая Стражница, предавшая дело сохранения баланса между мирами. Как долго она притворялась Дамблдором? Всё это время?
— Перед тем, как мы начнём, девочка, я хочу облегчить твою участь и раскрыть одну маленькую тайну, — губы колдуньи исказились в издевательской ухмылке. — Ты — не крестраж. И вообще не «что-то». Твоя роль отнюдь не в том, чтобы быть источником какой-то полезной и важной силы, потому что у тебя нет никакой силы. А теперь начнём.
Осколки металла вынырнули из ниоткуда и быстро сформировали тонкий клинок, мигом подлетевший ко мне и вонзившийся в живот.
БОЛЬНО! больнобольнобольноБОЛЬНОБОЛЬНО! Больно, БОЛЬНО!
ТомаУихаруКомоеПорриКисерМикотоАкселераторНагатоЮгорус СПАСИТЕ МЕНЯ!
Клинок выскользнул (БОЛЬНО!) и завис передо мной, мерцая алой кровью. Перед глазами всплыли багровые круги, смочённые выступившими слезами, но во взгляде Нериссы не скользнуло и капли сочувствия.
— Больно? — с вожделением спросила она. — Это хорошо, что больно. Это очень правильно, что больно. А теперь прощай, Сатен Рюко.
Новые молнии соскользнули с её пальцев и выбили из тела все чувства — в том числе чувство невероятной скручивающей боли.
И ничего не стало.
***
Две подушки, невероятно мягкие и тёплые. Приятный полумрак с пробивающимся сквозь шторы мягким светом.
