Чего он никак не ожидал, так это того, что Джерри повторит свою мысль и потом, на трезвую голову.
Но прежде случилось другое.
…Они продирались через какие-то джунгли на очередной планете, чтобы разыскать очередное захоронение золота. Аргза был жаден до бесхозных кладов — ничуть не меньше, чем до тех сокровищ, которые приходилось добывать в бою. И всё было бы ничего, вот только Сильвенио, не пройдя и четверти пути до означенной цели, вдруг начал задыхаться и краснеть, лихорадочно зажимать ладонями нос и спотыкаться обо все коренья подряд. Глаза у него стали какие-то дикие и мутные. На недоумённый взгляд Аргзы тот только отмалчивался, почему-то избегая любых — даже случайных — соприкосновений.
— Мы… можем уйти отсюда, сир? — спросил он наконец нерешительно. — Мне нехорошо… могу я вернуться на корабль?
Аргза остановился и внимательно его оглядел со смутным беспокойством.
— Лихорадку подцепил, что ли?
Сильвенио помялся, прежде чем ответить: он почти наверняка знал, что это никакая не болезнь, но твёрдой уверенности у него не было, потому что раньше он такого никогда не испытывал.
— Я… я думаю, это всё воздействие этих цветов, которые нас окружают со всех сторон. Особый вид… Реливис Дисконис, если научно, они…
— Они — что?
Сильвенио опустил глаза.
"Судя по реакции моего тела, эти цветы испускают невидимые глазу феромоны, которые воздействуют на мои рецепторы… Рискну предположить, что такой эффект они производят только на организм эрландеранцев. Эффект… весьма специфического характера…"
Аргза пару секунд переваривал информацию. Потом вдруг расхохотался — да так громко, что идущие впереди солдаты подозрительно стали коситься на своего командира.
— Ладно, — хмыкнул он, отсмеявшись. — Возвращайся на корабль.
Облегчение Сильвенио испытал тогда совершенно зря: когда на следующее утро он вошёл в кабину управления, первым же, что он увидел, был подвешенный на экране консоли ярко-оранжевый букет вчерашних цветов. Аргза, сидевший в капитанском кресле, препаскуднейшим образом ухмылялся.
— Сир… могу я это убрать? Это растение…
— Садись и работай. У нас много дел.
Сильвенио послушно сел в своё кресло второго пилота, не переставая коситься на злосчастный букет. Попытался успокоить дыхание и не обращать внимания на поведение своего организма, но получалось, честно говоря, из рук вон плохо.
Следующие несколько часов он ощущал себя так, как будто по ошибке записался в рядовые черти в Аду. С него градом катился пот, одежда липла к телу, из-за чего приносила ещё больше неудобства, а благодаря усилившейся в несколько раз чувствительности, и без того обычно не низкой, каждое неровное движение корабля ощущалось чересчур остро. В голове было мутно, привычные коды и буквы плясали перед глазами какой-то дикий танец. Непонятно было, чего этим добивался Аргза, упорно делавший вид, что не замечает его состояния, но смотрел на него варвар с неподдельным любопытством, а случайные будто бы касания вроде мимолётного похлопывания по плечу и поглаживания шеи кончиками пальцев участились раза в два.
— Прошу меня простить, сир, я, пожалуй, пойду отдохну, — он вскочил, не выдержав, когда от очередного такого касания у него свело плечи, и кинулся к двери.
Дверь оказалась заблокирована с консоли. Аргза молчал, ухмыляясь уголком рта, и неотрывно смотрел на него, словно изучая. Сильвенио вздохнул: ему нестерпимо жарко становилось от одного лишь этого взгляда.
— Что вы от меня хотите, сир?
— О, мне просто любопытно, к чему это приведёт. И наконец-то хочется увидеть, как ты бываешь похож на нормального человека. Вопрос поинтереснее: чего сейчас хочешь ты?
Сильвенио с трудом отвёл взгляд от открытой груди Аргзы — шубу тот не застёгивал никогда, да и пуговиц на ней не имелось. Вздорные синие перья липли и ластились к смуглой коже, под которой перекатывались мощные мышцы. Кто вообще носит шубу на голое тело? Полуголое, конечно, учитывая кожаные брюки… Сильвенио отчаянно зажмурился. Его собственные мысли ему ужасно не нравились.
— Я хочу, чтобы вы убрали эти цветы и позволили мне пойти в свою комнату.
— Скучно. Спорим, ты мог бы захотеть сейчас чего-нибудь повеселее.
Когда он открыл глаза, Аргза уже нависал над ним, не касаясь, но отрезая все пути к отступлению. Его извечный жар ощущался сейчас как никогда сильно. От варвара пахло мускусом, немного потом и чем-то таким первобытным, от чего Сильвенио чувствовал себя загнанной в угол добычей, которую вот-вот освежуют. Или не освежуют, а что-то совсем другое, и он поймал себя на пугающей мысли о том, что вот сейчас, в данный конкретно взятый момент времени, он вовсе не против такого развития событий. Даже наоборот. Но Аргза, издеваясь, отошёл обратно и как ни в чём не бывало снова уселся в кресло, и напряжение, сковавшее Лиама, стало уже откровенно болезненным. Он тихо застонал.
— Милорд…
— Да?
— Разблокируйте дверь…
— Не хочу. Иди ко мне, хватит ломаться. Уже сколько лет со мной спишь, а всё ведёшь себя, как стеснительная целка. Сюда никто не зайдёт, пока я не позволю, так что можешь расслабиться. Иди сюда, пташка.
Сильвенио подошёл. Давнее обращение "пташка" всё ещё казалось чересчур странным, Аргза произносил это не ласково, а как-то так очень насмешливо, как будто вкладывал в это слово совсем иной смысл. Ему было неловко, мысли и желания путались в голове, разум медленно уплывал — от запаха проклятых цветов и от тёмного взгляда Аргзы. А может, и от возбуждения, которое волнами исходило от варвара. Задумавшись о том, почему на него так действует чужеродное растение, если даже на его родной планете не росло ничего подобного, Сильвенио потерял бдительность и очнулся только в тот момент, когда уже сидел на коленях Аргзы верхом и постыдно тёрся об него бёдрами и губами. Пират расхохотался повторно и, мимоходом будто лизнув его за ухом, столкнул на пол.
— Раздевайся, — сказал он, накрутив на палец кончик длинного хвоста. — И, так и быть, можешь раздеть меня, если хорошо попросишь.
Сильвенио мигом избавился от своей куртки и, неудержимо влекомый каким-то инстинктом, змеёй скользнул вверх, вдоль бёдер Аргзы, потеревшись пылающей щекой о его ногу.
— Вы сейчас… очень похожи на своего брата, сир… не заставляйте меня… испытывать подобное ещё раз…
— Ты серьёзно думаешь, что нелестное сравнение с почившим братцем заставит меня одуматься? — Аргза нетерпеливо потянул его за накрученную на палец синюю прядь. — К тому же, я тебя не заставляю. Если не хочешь, можешь возвращаться сейчас к работе.
Инстинкт — дремучий, забытый, ненужный, как рецессивный ген — гнал его вверх, к единственному доступному сейчас чужому телу, подставляться под властные раскалённые ладони, под поцелуи-метки, заставлял отпустить себя. Сильвенио даже рад был, что почти не мог связно мыслить: следующая вспышка сознания случилась уже тогда, когда он был полностью раздет, как и Аргза, и жадно вылизывал пальцы пирата. Потом, к счастью, сознание отключилось снова. Запомнил он одно: было безумно сладко и ужасно стыдно.
Для него, представителя расы, которая считалась носителями высшего разума, гордо презирающими все первобытные порывы тела, это всё было постыдно вдвойне.
Зато на следующий день, когда цветы были благополучно выкинуты — Аргза всё же не хотел каждый рабочий день превращать в чёрти-что, спасибо и на этом — Сильвенио уже абсолютно точно знал, что ему следует сделать. Он забрался на колени к пирату сам, обвив руками его шею, и коснулся губами мочки его уха, вызвав у того несказанное изумление.
— Извинитесь передо мной, — потребовал он вдруг.
— Мм? — изумление Аргзы возросло, и он словно невзначай до боли сжал его колено. — С какой это стати?
— За вчерашнее. Ваши эксперименты надо мной уже перешли все границы. Я был послушен, я не дерзил, я ничего плохого не сделал, а вы подвергли меня очередному унижению. Это несправедливо. Я понимаю, когда я действительно в чём-то виноват — по крайней мере, по вашей системе правил — но это не тот случай. Извинитесь, или я обижусь.
