— Хочу! Конечно же, хочу! — закричал Хань во весь голос, вызвав кучу удивлённых взглядов.
☯☯☯
Для Ханя происходящее казалось каким-то волшебным сном. Словно и не было всех этих мучений и пыток, словно он был не какой-то там икринкой, мальком или карпом, а вся эта рыба представляла для него лишь гастрономический интерес. Никаких стоек забу, бубу, дабу или прочих прыжков дракона на одной ноге с подземными взлётами феникса. Словно вернулись времена, когда ци была чем-то далёким — уделом отца, брата, гвардейцев и героев из кристаллов.
Наконец-то он сидел. Не пребывал в стойке, не натирал мозоли на грубой деревянной лавке, а восседал в прекрасном удобном кресле, сделанном, совершенно очевидно, в древние времена — ведь оно даже не скрипнуло, когда он садился. Шёлковая одежда приятно ласкала тело, и он чувствовал себя небожителем, облачённым в нежнейшие облака. И блюда! На столах, расставленных посреди сада, освещённого мириадами фонариков, светящихся шаров, магических талисманов или просто сгустков ци, источали божественные ароматы различные миски, тарелки и супницы. Прекрасная мелодия пипы пронзала вечерние сумерки, текла среди цветов, кустов и деревьев, среди жаровен, которые подогревали прохладный весенний воздух. Ханю хотелось бы, чтобы пиршество проходило в главном зале, так бы он чувствовал себя совсем по-старому. Но увы, людей прибыло слишком много, так что пир провели в саду, расставив столы в соответствии со статусом гостей, рангом чиновников и званиями гвардейцев. Хань восседал рядом с родителями, и даже присутствие всё так же одетого в варварские кожи учителя, сидящего на почётном месте на другом конце стола, не смогло испортить его блаженство. Даже духи предков, которых он заметил, усилив зрение, летающие среди сада и кружащиеся над деревьями, вызывали лишь лёгкое раздражение.
Гости тихо говорили между собой или громко перешёптывались. Хань знал, что все разговоры лишь об отце, так что он направил ци в уши.
— ...ожидалось от Гуанга Нао! Великолепный приём...
— ...первого класса! И входить без доклада...
— ...дежда из кожи огненной саламандры. Так бравировать богатством...
Хань озирнулся украдкой по сторонам. Он слыхал об огненной саламандре, и даже её видел — этот монстр неоднократно встречался в кристаллах, и героям приходилось приложить изрядные усилия, чтобы его одолеть. Неудивительно, что шкура очень ценилась. Но на всём приёме в кожу облачён был только простолюдин-учитель, ну, может, она ещё встречалась в одеянии и экипировке гвардейцев. Дом Нао был богат, но не настолько, чтобы облачить своих воинов в доспехи из кожи мифических чудовищ, так что Хань решил, что он просто неправильно всё понял, а речь идёт о чём-то другом, каком-то отвлечённом предмете разговора.
— ...огромную добычу! Покорились сами, стоило генералу...
— ...жа Лихуа даже более прекрасна, чем я себе...
— ...великолепные блюда! ...приготовил даже фуцзяньские булки...
Услышав о булках, Хань чуть не подпрыгнул. Неужели отец захватил с собой какого-нибудь знаменитого повара? Привезти сами булки он не мог — ведь они славились не только божественным вкусом, но и малым сроком хранения. Он с трудом дождался, пока отец не встанет, не восславит Императора, оказавшего ему честь таким доверием, и не объявит о начале праздника.
Зазвенели тарелки и кубки, раздались щелчки палочек, гости приступили к трапезе. Хань не отставал. Он не стал дожидаться, пока слуги наложат ему еды в тарелку, а накладывал сам.
Кто бы ни был тот повар, который готовил блюда — он оказался настоящим мастером, встретить которого оказалось для отца настоящей удачей. Еда так и таяла на языке, наполняя рот переливами божественного вкуса и ублажая нос небесными ароматами. Хань, привыкший к простому рису, варёным и тушёным овощам, едва не плакал от радости.
Единственным источником раздражения служил учитель. Он не только поддерживал беседу с важными гостями, которые ему вежливо кивали и улыбались, но и умудрялся есть элегантно и изящно, строя из себя не глупую деревенщину, а какого-то аристократа. Как будто знатный человек станет носить дикарские шкуры!
Наконец подошёл слуга с большим подносом фуцзяньских булок, раздавая их так, чтобы хватило каждому. Хань нетерпеливо ухватил булку, сунул в рот и откусил. Раздался характерный хруст, рот наполнил божественный вкус, полный жидкого огня, который не обжигал, а лишь согревал тело и сердце. Хань выдохнул, из его рта вырвался язычок пламени. Огненные всполохи вспыхивали то тут, то там — гости тоже не могли удержаться и не попробовать такой деликатес немедленно. Даже мама деликатно откусила булку, а отец заглотил её целиком и выдал изо рта длинный сноп огня.
— Слава генералу-дракону! — раздался выкрик одного из гостей, и все радостно присоединились.
Крики длились очень долго, пока генерал не встал и не обвёл всех внимательным взглядом. Крики замолкли, воцарилась тишина, нарушаемая лишь стрёкотом цикад, мелодией пипы и похрустыванием фуцзяньских булок.
«Пиры, гвардейцы, гости, повара, — совершенно неожиданно возникла в голове Ханя стихотворная строфа, — напевы пипы, хруст фуцзяньской булки...»
Он на мгновение пожалел, что нет свитка, чтобы увековечить эту великолепную поэзию, но сейчас еда манила гораздо сильнее.
— Почтенные гости, дорогие друзья, а также те, кого милость Сына Неба привела сюда к моему скромному столу, — зычным, наполненным ци голосом вещал отец. — Вы славите сегодня меня, того, кто одолел хунхунов, перед кем они склонили колени и принесли вечные клятвы под ликами своих богов в верности Империи. Но, несмотря на значимость этого события для Империи, я не чувствую в этом особых заслуг. Я бился с хунхунами многократно, но на этот раз они оказались очень покладистыми и покорными. Погибло совсем мало людей, как моих воинов, так и самих хунхунов — новых жителей нашего Подлунного царства! Поэтому для меня особо важно другое — то, что происходило дома в моё отсутствие.
Гости зашуршали, их оживлённый шёпот нарушил тишину. У Ханя вспыхнула надежда, что папа всё осознал, сбросил колдовство, понял, каким негодяем оказался учитель и какие мерзости творил с его сыном и женой. Но Хань отбросил эти мысли — прошлый визит показал, что он не одумался ни капли.
— Все вы знаете о моей проблеме. Мерзкие сплетники при дворе, ничтожные враги моего рода, а также скрытые завистники постоянно шептались о том, какой у генерала Гуанга Нао отвратительный, жирный, мерзкий, глупый и ленивый сын. Что отец, неспособный превратить кусок свиного сала, тупую никчемную скотину и трусливое ничтожество в достойного мужа и подобающего представителя славного рода, не способен привести войско к победе.
Хань сжал кулаки. Хорошо, что отец решил во всеуслышание опровергнуть эту ложь, заткнуть рты всем чёрным языкам, рассказав, как прекрасен и умён его сын, и насколько возмутительна эта неправдоподобная клевета.
— Как вы все знаете, это правда. Вернее, было правдой. Мой сын действительно рос избалованным и ленивым, трусливым и ничтожным. Если записывать все его положительные качества, то хватит и маленького листика бамбука, а если перечислять черты, которые не могут вызвать ничего, кроме отвращения, то потребуется свиток длиной от гор Гуаньцзинь Шань до полноводной и прекрасной Хуншуй Лю!
Хань застыл с приоткрытым ртом. От обиды палочки выпали из его руки и со звоном покатились по столу. От гостей донеслась волна удивлённых вздохов и шепотков.
— Но к счастью, это в прошлом. Теперь у моего сына появился учитель, превративший за столь малое время этого заросшего дурным салом подсвинка в того, кого вы видите перед собой — достойного юношу и истинного наследника рода Нао! Сын! Не порадуешь ли ты взор своих родителей пробным поединком со своим почтенным наставником?
Хань понимал, что у него нет выбора. Отказаться перед лицом гостей — значило опозорить отца и род. Если он скажет: «Нет!», то отец от него отречётся, изгонит, а может, даже прикажет мерзавцу-учителю отрубить ему голову. Поэтому он встал.
