— Иногда такое случается, владыка, — сдержанно ответил старый Файриба. — Когда женщины считают, что так нужно.
— Вот оно что. — Я уже окончательно перестал что-либо понимать. — А эти юные леди действительно считают, что им позарез нужно выйти за меня замуж, всем троим сразу — так, что ли?
Три любительские копии Лайзы Минелли молчали, как юные партизанки. Кажется, они приготовились грохнуться в обморок. Вот уж никогда не подозревал, что меня можно так бояться!
— Это тоже традиция, — объяснил старик. — Эти женщины — не совсем обычные женщины. Они дочери самой Исноури.
— Ну да. Это, конечно, совершенно меняет дело! — саркастически отозвался я.
Старый Файриба наконец решился задать вопрос, который с самого начала крутился у него на языке:
— Ты не прогонишь их, владыка?
— Неплохая идея! — сердито сказал я. — Ладно уж, я же обещал не навлекать на вас проклятий… Только, пожалуйста, больше никогда не привозите мне никаких жен, ладно? Того, что я уже получил, мне с лихвой хватит до конца жизни… А теперь будь так любезен, расскажи мне, кто такая эта Исноури. Должен же я получить хоть какое-то представление о биографии своей новоиспеченной тещи!
Морщинистое лицо старика просветлело от облегчения.
— Исноури — очень старая женщина из нашего народа, — начал он. — Ей никак не меньше трех тысяч лет, а может быть, гораздо больше. Этого никто точно не знает, потому что она не живет с людьми. Исноури носится по степям верхом, в полном одиночестве, без друзей и свиты. Говорят, что она даже спит, не слезая со своего менкала.
— А что такое «менкал»?
— Так называются животные, на которых мы ездим. Ты и это забыл, владыка.
— Забыл, — покорно согласился я, про себя отметив, что нет ничего легче, чем забыть то, чего никогда не знал. — Ладно, теперь я уяснил, где именно ночует эта ваша легендарная Исноури… И что дальше?
— Время от времени Исноури приходит к людям своего народа, для того, чтобы оставить у них одну из своих дочерей. Мы думаем, Исноури не нужен мужчина для того, чтобы родить дочь. Во всяком случае, она никому не позволяет прикасаться к себе — ни мужчинам, ни женщинам. Даже взять за руку!
— Детишки, тем не менее, у нее появляются! — заметил я. — И много их, кстати, было — детишек-то?
— Те, кто учил меня мудрости, помнили, что Исноури четырнадцать раз оставляла у нас своих дочерей. А семьдесят лет назад она принесла этих троих сестер. Такое случилось впервые: раньше она никогда не приносила нам нескольких младенцев сразу… Мы думали, что им всю жизнь придется довольствоваться одиночеством. В то время мы не надеялись, что сможем найти тебя, а дочери Исноури всегда брали себе в мужья только царей народа Хенха.
— Они брали царей себе в мужья? А не наоборот? — удивился я. — Я-то думал, мужчина сам решает, на ком ему жениться, тем более царь…
— Мужчина никогда ничего не решает, — возразил суровый Файриба. — Просто многие мужчины умеют убедить себя, будто решение принимают именно они… Поверь мне, владыка, именно дочери Исноури выбирали твоих предков себе в мужья, а не наоборот.
— Ну, хорошо. Выбирали, так выбирали! — угрюмо согласился я. И повернулся к перепуганным тройняшкам: — А вы, значит, выбрали меня. Что ж, поздравляю вас с самым удачным выбором в вашей жизни, девочки!.. Скажите хоть, как вас зовут? Не могу же я жениться на трех совершенно незнакомых барышнях сразу!
— Хейлах, Хелви, Кенлех, — прошептало самое слаженное трио в мире.
— Вот и славно… Только вам придется заранее привыкать к мысли, что я вас буду путать, — вздохнул я. — Чур, не обижаться!.. Жить пока будете здесь. Я позову кого-нибудь из слуг, они покажут вам дом. Выбирайте себе любые комнаты и располагайтесь. Можете требовать все, что вам понадобится. В конце концов, вы же царские жены!
Я нервно заржал, но быстро взял себя в руки и продолжил:
— Устраивайтесь, обживайтесь, а я пока подумаю, что нам с вами делать. Как-нибудь на днях я сюда загляну, и мы поболтаем. Я буду просто счастлив, если выяснится, что вы можете произнести что-то кроме своих имен…
Я перевел взгляд на старого Файрибу:
— Надеюсь, это все?
— Это все, владыка, — подтвердил старик.
— Вот и славно. Я попрошу слуг, чтобы о вас позаботились. А завтра отправляйтесь домой. Я уверен, ты и Барха Бачой знаете, как следует править, чтобы мой народ был счастлив… Можете прислать ко мне гонцов где-нибудь в середине зимы. Но если случится что-то из ряда вон выходящее, дайте мне знать сразу же. А теперь мне пора.
— Мы сделаем так, как ты хочешь, — хором ответили мои новоиспеченные «премьер-министры».
— Не сомневаюсь, — кивнул я. И послал зов дежурному дворецкому.
Добрая дюжина слуг тут же возникла в дверном проеме. Я велел им позаботиться о моих подданных и женах — кто бы мог предположить, что когда-нибудь мне придется отдавать подобный приказ!
Тут же началась обычная для подобных ситуаций неразбериха, и я решил, что теперь самое время смыться «по-английски», не прощаясь и не привлекая к себе внимания.
— Пошли, дружище! — Я потянул за ухо мохнатую зверюгу.
Пес послушно поднялся с пола и затопал рядом со мной. В последний момент мне пришло в голову, что гигантская дыня вполне заслуживает чести стать украшением моего званого ужина, и кое-как вытащил ее из корзины. Вторая попытка оказалась удачнее первой, но было ясно, что под мышкой я эту штуку далеко не унесу. Призвать на помощь слуг я как-то не додумался: совершенно не привык иметь с ними дело! Поэтому я положил овощ на пол и аккуратно толкнул ногой. Дыня послушно покатилась в нужном направлении. Этакая новая разновидность футбола, любимый вид спорта умирающих от голода варварских царей…
Пес бежал рядом и даже помогал толкать дыню. Сообразительный, молодец!
— Пожалуй, я назову тебя Друппи, — сообщил я своему новому четвероногому приятелю. — Размеры, конечно, не соответствуют, но как еще прикажешь называть собаку Тайного сыщика? Разве что собакой Баскервилей, но это имечко может дурно отразиться на твоем характере… Так что будешь Друппи, ладно?
Пес не возражал. Судя по всему, его обуревали нежные чувства, но в отличие от собак моей настоящей родины он не вилял хвостом, а энергично мотал огромными ушами.
Наконец мы с Друппи добрались до столовой, где моего нового любимца оценили по достоинству: восхищенным ахом. Мой способ подавать к столу фрукты тоже произвел фурор. Впрочем, сама дыня никому, кроме меня, особенно не понравилась.
— Какой-то у нее странный привкус! — проворчал Джуффин. — А ты уверен, что не заболеешь от этой своей «степной ягоды»? Если именно сегодня ночью у тебя случится расстройство желудка, это будет самой страшной катастрофой за всю историю магических погонь!
