На пороге Фиделио обернулся и помахал Чарли. Кроме него, в холле уже почти никого не осталось. Чарли так и подмывало промчаться сквозь двери на свободу, пока их не заперли. Он сделал шаг, другой, воровато огляделся и ускорил шаги.
– Остановись, Бон!
Чарли подпрыгнул как ужаленный. В темной нише стоял Манфред Блур.
– Ты что же, полагаешь, будто за тобой никто не наблюдает? А?
– Ничего я не полагаю, – огрызнулся Чарли.
– Иди учи уроки. И не смей выходить, пока не позвонят к ужину. – И тут массивные двери закрылись и голос Манфреда эхом отдался в опустевшем холле.
– Угу, – пробурчал Чарли.
– Скажи «да, Манфред», и чтобы впредь я не слышал никаких «ага» и «угу».
– Да, Манфред.
В библиотеке Чарли наткнулся на Оливию, болтавшую с Билли.
– Когда Манфреда нет поблизости, молчать не обязательно, – радостно сообщил Билли.
И как это Билли терпит такое житье, гадал Чарли, – неделю за неделей, как в тюрьме, а по выходным к тому же спит в полном одиночестве в темной спальне.
– А ты что, вообще никогда отсюда не выбираешься? – спросил он.
– У меня есть тетя, она живет у моря, и я к ней езжу на каникулы, – ответил Билли. – И потом, мне вовсе не одиноко, потому что тут много разных… – Он замялся и едва слышно закончил: – Тут всегда много разных зверей.
– Каких таких зверей? – удивился Чарли. – Я что-то их не видел.
– У кухарки есть собака, – объяснил Билли. – Она, правда, старая, но ласковая. И потом, еще тут есть мыши… и всякие другие… звери.
– С мышью не больно-то поболтаешь, – возразил Чарли.
Билли ничего не ответил. Он молча уставился в книгу. За толстыми стеклами очков для чтения глаза у него сделались как две красные лампочки. А потом он вдруг пробормотал:
– Вообще-то я умею.
– Умеешь что? – заинтересовалась Оливия.
Билли кашлянул:
– Разговаривать с мышами.
– Правда? – Оливия закрыла учебник. – По-тря-са-ю-ще! Это и есть твои способности? У тебя дар такой?
Билли кивнул.
– Так, значит, ты понимаешь их язык? – уточнил Чарли.
И Билли опять кивнул, медленно и серьезно.
Чарли присвистнул от удивления. Бенджамин частенько жалел, что не понимает, о чем рычит или лает Спринтер-Боб.
– Слушай, а ты мог бы поговорить с собакой моего друга? – спросил Чарли у Билли.
Тот не ответил, и только озадаченно воззрился на Чарли.
– Наверно, это слишком нахальный вопрос, – спохватился Чарли. – Извини, зря спросил.
– Пожалуйста, не разболтай никому! – настойчиво попросил Билли. – Я не могу разговаривать со всеми зверями подряд. У них у всех разные языки. И разобраться в них очень трудно.
Чарли с Оливией поклялись, что будут немы как рыбы. Все трое вновь взялись за учебники, но вскоре Чарли заметил, что Билли не читает и не пишет, а просто смотрит в пространство.
– Можно я вам кое-что расскажу? – начал Билли.
Оливия с Чарли дружно согласились.
– Значит, так. Неделю назад я шел в сад, после чая, и вдруг слышу – Манфред с кем-то разговаривает. Не знаю с кем, но я слышал, как в комнате старост плакала какая-то девочка.
– Это была не я, – тут же сообщила Оливия.
– Не ты точно, – согласился Билли. – Но это была девочка, и она ревела так, что я понял – кто-то попал в переплет. Наверно, я даже остановился послушать, потому что Манфред вдруг как выскочит из-за двери и ну на меня орать! Чуть с ног не сбил, и ругался ужасно – и слепым кротом обозвал, и тупицей, и еще по-всякому, и велел немедленно убираться в сад.
– И ты пошел? – с интересом спросила Оливия.
– У меня нога болела, – доверчиво отвечал Билли. – Так что я пошел. Но медленно. Вот, хромаю я по коридору, и вдруг, откуда ни возьмись, кошачьи голоса. Три кота. И они стали меня просить: «Впусти нас, Билли, да поскорее. Подойди к двери в башне».
– В которой башне? – быстро спросил Чарли. – Их же две.
– Я решил, что они про музыкальную башню, потому что в другую двери нет. Я ужасно боялся, что Манфред меня застукает, но не послушаться котов не мог. В общем, я кое-как добрался до башни, там внизу такая пустая комната, а в ней дверь, и я просто отодвинул засов и впустил их.
Чарли уже знал, о чем Билли расскажет дальше, но перебивать не стал.
– Ну и странные же это были коты! – воскликнул Билли, и его рубиновые глаза стали еще больше. – Просто настоящий огонь – красный кот, оранжевый и желтый.
И они очень вежливо сказали мне «спасибо» и еще сказали – их прислал Алый король.
– Но король давным-давно умер, – вмешалась Оливия.
– Именно это я им и сказал, а они так непонятно на меня поглядели и говорят: «Ну конечно», а потом как побегут к лестнице – и исчезли. Только сначала оранжевый кот велел мне не запирать дверь на засов, ну, я оставил ее открытой, а сам бегом в сад, и только-только я туда добрался, как вдруг – бамм! – пожарный колокол ударил. Это комната Манфреда загорелась, и он сам как раз был внутри.
– Так, значит, это коты его… – выдохнул Чарли.
– Они, наверно, опрокинули свечку, – предположила Оливия. – Манфред все время жжет у себя в комнате свечки. С улицы видно, как у него в окне огоньки мигают.
– И что, дознались, кто впустил котов? – спросил Чарли.
– Подумали на мистера Пилигрима, – отвечал Билли, – потому что он всегда в музыкальной башне.
– И всю вину свалили на него! – воскликнула Оливия.
– Учителей никто никогда не винит, – проворчал Билли. – Скажете нет?
Но ответить ему никто не успел: за дверью раздался строгий голос:
– Прекратить болтовню!
Оливия повернулась к двери и скорчила страшную гримасу, а Чарли едва удержался от смеха. Билли озабоченно насупился и углубился в учебник.
Когда наконец зазвонил гонг на ужин, у Чарли уже отчаянно бурчало в животе. Почему-то в академии все время хотелось есть.
Все трое направились в столовую, но по дороге Оливия предупредила Чарли, что им предстоит высидеть ужин за одним столом с Манфредом. Сердце у Чарли упало. А он-то никак не мог дождаться ужина! И как теперь есть, если все время надо избегать взгляда Манфреда? Так и подавиться недолго.
– Он тебя хоть раз… ну, гипнотизировал? – спросил Чарли у Оливии.
– Пока нет. Я не стою его внимания, – отозвалась Оливия. – То есть поскольку я не одаренная, то и опасности от меня никакой. Просто путаюсь под ногами.
– А меня ему не загипнотизировать, – важно сообщил Билли. – Это из-за глаз. Мои глаза гипноз не берет. – И он гордо улыбнулся.
В столовой было пусто, так что каждый шаг отдавался гулким эхом. Наша троица миновала пустые скамьи и уселась за стол к Манфреду, который внимательно созерцал свечку. Справа от него стояли два прибора, слева – один. Чарли поспешно устроился справа, с краю, подальше от Манфреда.
