И без того круглые глаза Кэрт стали похожи на блюдца. Не успела Элистэ открыть рот, как заговорила Цераленн:
– Юница Аврелия, тебя сюда никто не приглашал, и твое присутствие здесь неуместно. Как ты узнала о нашей поездке? У слуг в доме длинные языки, или ты подслушивала под дверью?
– Но, бабуля… – запротестовала девушка.
– Я велела тебе не называть меня этим ужасным словом.
– Но ведь вы на самом деле моя двоюродная бабушка, и мне кажется…
– Юница Аврелия, ты дерзка, нахальна и самонадеянна. Выйди из кареты и ступай к себе в комнату.
– Но, мадам, ведь вы едете к модисткам? Я бы хотела их проведать. Возможно, они мне пригодятся, когда я сама через несколько месяцев буду представляться ко двору.
– Через несколько лет, Аврелия.
– Но я хочу сейчас. Вы что, дожидаетесь, пока увянет моя красота?
– Что до твоего умственного развития, то оно едва пустило ростки.
– А сегодня мне нужно в Новые Аркады, чтобы купить старинное золотое кружево и розетки цвета Страдания Истинной Любви.
– Хватит! – Цераленн повернулась к Элистэ: – Не будем обращать внимание на выходки, невоспитанного ребенка, все это у нее от невежества. Прости ее, пожалуйста… – Голос Цераленн стал резким, но она так и не нахмурилась. На лбу не появилось ни одной морщинки. – Оставь нас, юница Аврелия.
– Но, мадам, это несправедливо! Это не…
– Пусть она едет с нами, – вступилась Элистэ. – Я буду рада обществу, да и вообще, кому от этого плохо?
Цераленн задумалась, трость в ее руке нерешительно замерла.
– Пожалуйста, бабу… мадам! Пожалуйста! – жалобно протянула Аврелия.
Цераленн резко стукнула набалдашником трости по крыше кареты. Кучер взмахнул кнутом, и карета тронулась. Аврелия откинулась на спинку сиденья с видом полнейшего удовлетворения. Свернув с улицы, обсаженной деревьями, карета заскрипела, прокатилась мимо чистеньких кремовых городских зданий, садов, фонтанов и наконец проехала под мраморной аркой, которая обозначала границу места обитания Возвышенных, известного под названием Парабо – именно там жила Цераленн во Рувиньяк. После Парабо дорога стала менее гладкой, но зато более интересной. Они ехали по улице, где селились зажиточные горожане; не так давно разбогатевшие купцы украшали здесь свои жилища витыми позолоченными куполами, резными решетками черненого серебра и уродливыми раскрашенными скульптурами. Дальше, за тенистым парком, улица сужалась; показались дома – по большей части старые и развалившиеся, прохожие были бледны и плохо одеты. Уличные мальчишки, швыряя комья земли в проезжавшую карету, выкрикивали ругательства, хотя кучер вовсю работал кнутом. У дверей домов лежали, свернувшись, бродяги, и запах немытого человеческого тела отравлял воздух. Наконец карета выехала с бульвара Наследного Принца, миновала сады Авиллака – излюбленное место дуэлянтов – и покатилась по Крысиному кварталу с его знаменитыми винными погребами, кафе, забегаловками и нищими музыкантами. За Крысиным кварталом притулились жалкие трущобы Восьмого округа, находившегося бок о бок со старинной тюрьмой – «Гробницей», где томились жертвы королевского гнева или Возвышенных и самые отъявленные преступники.
Элистэ испытывала к «Гробнице» какое-то болезненное любопытство. Об этом жутком подземелье, знаменитом своей древностью и прославленными узниками, ходила дурная слава из-за сырых, зловонных подвалов, ядовитых испарений и постоянных эпидемий. Но еще хуже реальной действительности были слухи о пытках и жестокостях, применяемых к политическим узникам. Считалось, что враги вонарского короля подвергаются там кошмарным колдовским мукам. Эти слухи невозможно было проверить, однако это не уменьшало их притягательной силы и не мешало их распространению. Шли годы, а тюрьма по-прежнему хранила свою зловещую репутацию. Изначально построенная как средневековая крепость, охраняющая узкую излучину реки Вир, «Гробница» представляла собой квадратное сооружение с высокими башнями в каждом углу, массивными внутренними и внешними стенами и громоздкой главной башней с крошечными наружными окнами. Крепость являла собой абсолютную твердыню, подавляющую весом и размерами. Позднее, когда она стала тюрьмой и потребовалось дополнительное пространство, под землей вырыли целый лабиринт ходов и темниц. И именно там, в подземелье, находились печально известные камеры пыток – от них и пошла кровавая слава «Гробницы».
Быстро миновав тюрьму, карета пересекла старый Винкулийский мост, соединявший берега Вира, и очутилась в дебрях Набережного рынка – под выступающими фронтонами старинных бревенчатых лавок ювелиров, золотых дел мастеров, ростовщиков; затем проехала по величественной площади Великого Государя и свернула на улицу Черного Братца, где знаменитые модистки создавали и диктовали моду.
Всю поездку Аврелия не умолкала ни на минуту. Ее рассуждения касались главным образом того, как она сама желала бы стать фрейлиной Чести. Фрейлины всегда на виду, они имеют идеальную возможность привлечь внимание самых знаменитых при дворе кавалеров. Более того, девушки, пользующиеся наибольшей благосклонностью, щеголяют в великолепных туалетах и могут показать себя в самом выгодном свете, когда катаются в элегантных колясках в садах Авиллака. Может ли быть жизнь лучше этой! И Элистэ, которая добилась вожделенной чести, – без сомнения, самая счастливая на свете.
– Тебе удивительно повезло, кузина, – тараторила Аврелия. – Это невероятная удача. Ведь конкуренция велика, и не следует забывать, что Возвышенные из провинций Фабека, Ворва, Жерюндии – не в особом почете. Но меня лично нельзя упрекнуть в подобной несправедливости. Я вовсе не считаю, что наши деревенские родичи неотесанные грубые болваны и неуклюжие зануды, по крайней мере – все. Я не сомневаюсь, что существуют исключения, и позволь заметить, кузина, я возлагаю на тебя большие надежды. С твоими глазами и ресницами ты без сомнения всех очаруешь. В общем-то, хрупкость никогда не выходила из моды, и ты, конечно же, найдешь обожателей, из которых тебе предстоит сделать правильный выбор. Мне говорили, что самый красивый кавалер при дворе – граф Рувель-Незуар во Лиллеван. Он сочиняет стихи и чрезвычайно хорошо сложен. Самый отъявленный дуэлянт – кавалер во Фурно – тоже красив, но, говорят, весьма влюбчивый и погубил немало женских сердец.
– Аврелия, прекрати свою дурацкую болтовню, – оборвала ее Цераленн, к большому сожалению Элистэ.
– Но, бабуля…
– Прекрати, – повторила Цераленн, – я не желаю, чтобы ты выставляла напоказ собственную глупость. И вообще, мы приехали.
