-- Глупый, -- сказала Аррэтан, накладывая пахучую мазь.
-- Я или жрец?
-- Вы все.
Плотно закрыв горшочек с мазью, девушка поставила его на столик. Не слушая возражений, обмотала грудь Кара полосой ткани. Оглядев работу, вздохнула.
-- Я не знаю, что делать, Кар. Люди ждут, а отец... и Налмак...
-- Чанрет уехал, -- торопливо сказал Кар. -- Сказал... сказал дождаться его, не уходить. Аррэтан, я думаю, он знает, что делает. Ты не знаешь, он давно уже...
-- Знаю, -- прервала она. -- Что ж, на него теперь вся надежда. Сделаем, как он сказал.
-- Ты... правда, согласна с ним, Аррэтан?! Но... это решать твоему отцу, а он...
-- Я не дам его беспокоить. Сделаем, как велел Чанрет. Кар... Кто-то должен сказать людям. Отцовским именем.
-- Ты хочешь, чтобы это сделал я? Аррэтан...
-- Нет, нет, -- торопливо перебила она. -- Ты прав, я этого хочу... Но отцу не понравится. Уж лучше я сама.
"Дочь одного вождя и почти жена другого... Да, тебе скорей всего поверят. Но что скажет Дингхор?"
-- А что еще делать? -- Аррэтан будто прочитала его мысли. -- Отец не мог знать, что так будет, что нам останется только поддержать Чанрета!
"И опять не так. Мало ли в племени воинов, готовых принять власть? Да, но сколько из них убито или ранено? Чанрет -- ближний после Налмака наследник... Но все знают, как относится к нему Дингхор..."
-- Да и не хочу я, Кар! -- в голосе Аррэтан опять слышались слезы. -- Не хочу снова туда!!!
Это "туда" решило все. Кар кивнул.
-- Да. Давай, Аррэтан!
Аррэтан постояла, зажмурившись, и решительно двинулась к выходу. Плечи расправлены, голова гордо поднята: дочери вождя не к лицу показывать слабость.
Кар задержался у постели Налмака. Тот дышал тяжело и редко, на губах лопались красные пузырьки. Сквозь повязку на груди проступила кровь. Странно было видеть его большое и сильное тело таким беспомощным. Если он умрет...
Нет! Нет, нет. Кар сжал кулаки, запрещая себе думать. Но непрошеные мысли возвращались опять и опять, и он уступил, со стыдом и тайной радостью впустил надежду. Если Налмак умрет, Аррэтан достанется ему. Дингхор тогда не откажет. А откажет, Кар все рано не отступится. О, если только Налмак умрет!
"Ты не можешь желать ему смерти! Не смей!" Но беззвучный этот крик смолк и не повторился. Кар по-новому оглядел раненого соперника, отмечая и мертвенную бледность, и синие тени вокруг губ. Жаль, что Аррэтан такая хорошая целительница. Жаль. Рука не потянулась к оружию, Кар не настолько забылся. Он просто смотрел. Смотрел и желал Налмаку смерти, Чанрету -- власти, а себе -- Аррэтан. Потом отвернулся и вышел наружу, где истомленные сражением аггары в молчании слушали тихий голос дочери вождя.
Трудно желать смерти тому, кого надобно считать братом. Трудно -- в первый раз. Но сделай шаг, и обратно пути не будет. Умри Налмак сегодня, и Кар вскоре смог бы забыть, что мечтал о его смерти. Мало ли странных мыслей мелькают после боя, когда разум еще будоражит запах крови, а в ушах звучат предсмертные хрипы! Но жить рядом, драться и пировать вместе с Налмаком теперь никак нельзя. Кар, забыв усталость, помогал рыть могилы друзьям. Стаскивал в общую кучу тела врагов. Вызвавшись в дозор, до рези в глазах вглядывался, не блеснет ли солнце на шлемах солдат. Но мысли были далеко, там, где Аррэтан, желанная и любимая, не подпускала смерть к раненому жениху.
И чем больше думал Кар, тем больше понимал, что сделает, если Налмак выживет. У аггаров не принято решать спор поединком, как среди рыцарей императора, но Кар заставит Налмака принять вызов. Заставит или попросту убьет. Налмак -- лучший воин племени, надежды победить его почти нет, но так и лучше. Потому что жить с Налмаком под одним солнцем Кар не сможет, а убив его станет предателем в глазах Дингхора и Аррэтан. Никогда больше дочь вождя не заговорит с ним. Значит, умереть должен и Кар, а он уж позаботится захватить с собой Налмака.
Едва решение созрело, появившиеся из леса всадники вмиг заставили забыть все черные планы. Кар погнал коня обратно к селению, куда уже скакали остальные дозорные. Тревога вспыхнула быстрей, чем огонь на сухом дереве. Прежде чем всадники, числом не меньше пяти сотен, приблизились на расстояние полета стрелы, их уже встречали воины, все, кто был в состоянии удержаться в седле.
В вечернем полумраке чужие всадники казались неясными темными силуэтами на фоне леса: ни лиц, ни облачения не разглядеть. Они приближались резвой рысью, ничем не показывая, что заметили встречающих. Аггары вскинули луки, но стрелять не спешили.
Кар был в первом ряду -- в одной руке поводья того самого рыцарского коня, другая на рукояти меча. Рана почти не беспокоила. Мешала усталость, но Кар усилием воли загнал ее вглубь, освобождая душу для боевого задора. Принятое недавно решение странным образом избавило от страхов и тревог, и впервые за много месяцев он ощутил покой.
Покой -- перед битвой? Кар не успел удивиться несуразной мысли. Глаза сумели наконец разглядеть доспехи всадников. Кожаные доспехи, с нашитыми металлическими пластинами. Совсем не такие носили имперские войска.
Когда до встречи оставалось не более ста шагов, пришельцы задержали коней. Вперед выехал молодой воин с рассыпанными по плечам длинными белокурыми волосами. Его руки были протянуты ладонями вперед, в простом жесте мира.
-- Мы друзья! -- крикнул он.
За спиной Кар услышал ворчание. Всадника узнали. Лидрок, вождь племени Рассветных Холмов, не всегда был другом, особенно если помнить Злые Земли. Но сейчас приближался безбоязненно, глаза смотрели прямо и руки не касались меча. И так же безбоязненно навстречу ему выехал Калхар.
-- Приветствую тебя, вождь, -- вежливо сказал он. -- Что привело тебя сюда?
-- Общий враг, -- откликнулся тот. -- В такой час пора забыть прежние распри. Где Дингхор? Я должен говорить с ним.
-- Он болен, -- проворчал кто-то сзади, но Калхар поклонился.
-- Я отведу тебя к нему, вождь.
Лидрок уехал с Калхаром. Его люди, спешившись, принялись как ни в чем не бывало разбивать лагерь. На удивленных воинов Круглого Озера попросту не обращали внимания.
После краткого совещания десять добровольцев остались наблюдать за гостями, остальные вернулись в изъязвленное недавней битвой селение. Кар, с ним четверо молодых аггаров, направились к дому вождя. Но дверной полог был опущен, и у входа, неподвижные, как статуи, дежурили стражи.
-- В прошлый раз тебя пустили, Карий, -- с усмешкой заметил воин, чья левая рука покоилась на перевязи. -- Не попробуешь снова? А не то нам только и останется пойти спать.
Кар подумал.
-- Нет, не попробую, -- решил он. -- Пока можно, пойдемте спать.
