— Нет! Дай мне хоть одну причину, почему я не должен послать тебя с твоим «Альтаиром» к такой-то матери прямо сейчас. Теперь всё.
— Ты ещё слишком молод. По меркам инкубов ты вообще подросток. Сила твоего потомства, как и любых полукровок, в том, что они должны обрести её сами. Теперь ты сможешь присматривать за ними, но встречаться я вам запрещаю. Ничего, кроме своей бесшабашности и иллюзии вседозволенности, ты им всё равно не сможешь дать. Их жизнь и смерть вне твоей компетенции. И не стоит убеждать себя во внезапно проснувшемся отцовском чувстве. Это такая же иллюзия.
Его Высочество сделал паузу.
— Что касается твоего вопроса, ты правильно заметил: мы уничтожаем таких, как ты. С некоторых пор ты тоже в этом участвуешь. И то, что я сохранил тебе жизнь, воспитал тебя и продолжаю учить и изменять, я считаю достаточной причиной того, что тебе не стоит уходить от нас. Однако если ты хочешь вернуться к началу своих взаимоотношений с Агентством, тебе достаточно просто сказать об этом. Я ответил на твои вопросы?
— Вполне, — процедил сквозь зубы Воин.
— Теперь о деле. Они узнали тебя?
— Нет. Я уверен.
— Прекрасно. Клятва принесена?
— Да.
— Хорошо. Сегодня и завтра можешь отдыхать и приходить в себя. Я перенесу церемонию на послезавтра.
— Спасибо, Ваше Высочество.
Принц открыл дверь и на пороге обернулся.
— Подумай, Воин. Всё, что ты обрел рядом с нами, пошло тебе только на пользу. Неужели ты до сих пор уверен, что здесь тебе кто-то искренне хочет зла?
Дверь закрылась.
Он дождался, пока дыхание женщины, которую он считал сестрой, выровняется, — она всегда долго засыпала. Тихо встал, накинул халат и прошёл на кухню. Воровато оглянулся, прислушался, но в доме было тихо. Приподнявшись на цыпочки, он осторожно снял с верхней полки над плитой потемневший от времени деревянный сундучок. Ногой, не глядя, подвинул табурет к столу и сел. Достал из кармана пачку сигарет, с сомнением посмотрел на неё, отложил подальше. Вздохнул, почесал в затылке, а затем откинул крышку. Помедлил, разглядывая содержимое, потом медленно достал из сундучка дешёвую деревянную трубку с основательно погрызенным мундштуком и кисет. Табак высох, но его это не смутило. Аккуратными скупыми движениями мужчина набил трубку, умудрившись не просыпать ни крошки. Снова порылся в карманах, поискал взглядом зажигалку, тряхнул головой, встал и взял с плиты спички. Закурил, поморщился, зажёг плиту и поставил на огонь чайник. Бросил взгляд на часы: было начало первого.
— Будь оно всё… — он не закончил. Раздался короткий стук в дверь. Он ругнулся, встал и вышел в прихожую. За дверью стоял молодой светловолосый человек в безукоризненном костюме-тройке и при трости.
— Вам просили передать, что всё в порядке, — произнёс он и протянул Виту небольшую коробочку, покрытую облупившейся краской, и прозрачный полиэтиленовый пакетик, в котором лежало кольцо из синеватой хирургической стали, украшенное гравировкой в виде буквы «М». — Единственная скверная новость — Нам так и не вышел из комы. Наши специалисты обследуют его…
— Они этим уже две недели занимаются. И всё без толку.
— Мы делаем всё, что в наших силах.
— Когда вы стояли вокруг Исаакия и смотрели, как нас убивают, вы тоже делали всё возможное?
— Послушайте, Виталий…
— Вит.
— Простите. Так вот, Вит, мы уже беседовали с вами об этом…
— Помню. Далее. Вы забрали тело Кит и не желаете отдавать. У меня пока нет возможностей заставить вас сделать это, но пообещайте одно: вы обеспечите ей достойные похороны. И я буду знать, где её могила. А теперь избавьте меня от своего присутствия, прошу вас. Я хочу спать, а утром у меня важная встреча.
— Хорошо, — помедлив, произнес специалист по связям с общественностью. — У вас есть ещё просьбы?
— Да, есть кое-что. Если я увижу ваших людей рядом с Намом — буду убивать. Оставьте его в покое. Я сам разберусь.
— Я понял вас, — спокойно ответил Александр Евгениевич. — Надеюсь, рано или поздно вы измените своё мнение.
— Да пошёл ты…
Вит вернулся на кухню, посмотрел в сундучок и со вздохом присоединил пятый компас к остальным.
* * *
Обстановка этого кабинета, равно как и его размеры, менялась от раза к разу, в зависимости от настроения и предпочтений владельца. На сей раз это было небольшое помещение без окон, обставленное в безликом, деловом стиле. Мужчина, что сидел за единственным столом в кабинете, медленно просматривал содержание картонной папки, лежавшей перед ним. Перед столом стоял тот, кого в Агентстве называли «специалистом по связям с общественностью», хотя в его обязанности входило и многое другое. Наконец, мужчина оторвался от папки и поднял взгляд.
— Мы ошиблись в них, — негромко произнёс он.
— Мы просто ошиблись, Ваше Высочество, — холодно ответил Александр, не отрывая взгляда от точки где-то за левым ухом своего непосредственного начальника. — Мы ошиблись с самого начала. Я предупреждал вас, что Братство надо было вербовать ещё десять лет назад, после штурма Храма.
— И кто, по-твоему, возился бы с этими детьми? — возразил Его Высочество. — Ты? Сомневаюсь. Воин? С ним и так полно хлопот, и я даже не представляю, во что бы вылился тогда его нежданно проснувшийся отцовский инстинкт. Жрица? Мэрионн? Я?
— У нас целый штат оперативного состава… — начал Александр, но собеседник прервал его:
— Которые прекрасно справляются со своими обязанностями, но совершенно не умеют обращаться с детьми. Нет, мы всё сделали верно. Мы контролировали ситуацию, и если бы не вмешательство Чтеца, всё закончилось бы благополучно, а мы получили бы пятерых сноходцев, отвечающих всем требованиям Агентства. Единственной нашей ошибкой было то, что мы пропустили компас. Интересно, как его смогли укрыть от нас.
— В любом случае, это уже не важно, — Александр Евгениевич вздохнул. — Вит в ультимативной форме потребовал от нас не приближаться к Наму, и, полагаю, Син его поддержит. А вступать с ней в прямое столкновение сейчас не выгодно.
— Общий итог?
— Нам в коме, из которой он выйдет с вероятностью всего в тринадцать процентов. Я недооценил степень его увечий. Удар пришёлся не только по телу, но и по всей энергетической структуре организма. Кроме того, поражение мозга… Сова завербована, не желает в данный момент вспоминать и думать о Братстве. Более того, она взяла себе новое имя, что для неё равнозначно перерождению.
— Какое?
— Птаха.
— Хорошо. Это значит, что теперь она навсегда привязана к этой Грани, а, следовательно, и к нам. Продолжай.
