Наоравшийся во время экзекуции человек выплюнул изо рта кляп и, надсаживаясь, закашлялся. Крепкий и коренастый, выше меня на голову, светло-русый, кисти рук, раздавленные работой, не воин. По его разбитому и опухшему лицу теперь было трудно понять, сколько ему лет, но по моему разумению, не стар. Растрепанные волосы, сильно поредевшие, как и его борода. Сильно побит и почти сплошным слоем покрыт царапинами и укусами. Прокашлявшись, он приподнялся, опираясь на затекшие руки и огляделся.
Я махнул рукой, и его поставили передо мной на колени. Закрываясь, он исподлобья смотрел на меня. Окинув его безразличным, скучающим взглядом, я спросил.
- Пить хочешь? - он вздрогнул, услышав мои слова и, недоверчиво покосившись, проскрипел.
- Да, - сидевший сзади Чада огрел его по голове и, дождавшись, пока он снова вернется в свое положение, прошипел на корявом всеобщем.
- Да, Хозяин. Всегда говори так.
- Тогда расскажи то, что я хочу знать и получишь воду.
- А если... - я его перебил.
- Если, то пытать. Долго и разнообразно. Хочешь, расскажу как? - и не дожидаясь ответа, по памяти прочел ему несколько отрывков из трактата "О пытках, полезных для вразумления опрашиваемых. Правильном их применении, дабы упорствующих убедить и оставить их способными для дальнейшего опроса и казни". Все это в полной тишине, лениво отщипывая от спинки вяленой рыбки волоконца и пережевывая их. В присутствии четырех почти не дышащих орков и одного постепенно синеющего пленника. Ненадолго прервавшись, выпил воды из туеска и, глядя в остекленевшие глаза человека, добавил.
- Но вот по применению ядовитых гадов и насекомых я бы поспорил. Они же существа глупые и замысла мастера не знают, могут всю картину испортить. Согласен?
Человек закатил глаза и мягко повалился на бок. Орки, глядя на меня, дружно и мечтательно выдохнули.
- Поднимите это. И взбодрите его как-нибудь.
Чада парой пинков и оплеух привел его в чувство и, ухватив за волосы, посадил его обратно в то же положение.
- Ты как? Слышишь меня? - он кивнул. - Будешь говорить?
- Все равно ведь убьете, - он покосился на приподнявшегося Чаду, - Хозяин.
- Может и убьем, после того, что вы в этом году сделали. Но и умереть можно по разному, быстро или как я до этого рассказал. Мне же надо этих, - я ткнул ему за спину когтем, - учить. Знаниями надо делиться.
У пленника за спиной радостный обмен дружескими оплеухами и подзатыльниками.
- Я здесь ничего не творил. Я только месяц здесь. Хозяин.
- Да, это несколько меняет дело. Ты уверен, что у местных жителей к тебе претензий нет?
- Да, Хозяин.
- Как тебя зовут?
- Тревор, Хозяин. Я крестьянин с Гарской равнины. С кочевниками война, мы беженцы. Отец у меня кузнец, в городе в Гильдии его не приняли. Взяли только подмастерьем на ученическую оплату. Семья большая, а тут позвали на площади охотников на новую землю встать. Отец и сказал, иди, Тревор, может и нам там место будет.
- А то, что она занята, знал?
- Знал, но нам сказали, что егеря всех давно вас, - он опустил голову, - жить-то надо как-то... Хозяин. Степняки приходят, грабят, жгут, в полон уводят. Они и раньше бывало, то караван купцов пощиплют, то хутор ограбят. А как узнали, что Государь умер, то и...
- Стоп!!! Повтори еще раз. Государь умер?
- Ну да, уж как второй год пошел.
- Это точно?
- Да, Хозяин, гонцы по всем поселкам проезжали, грамоту зачитывали. Мол, теперь у нас государь...
- Не важно, Тревор. Возьми, пей, - я протянул ему туесок с водой, он, удивленно хлопнув глазами, потянувшись, взял и прилип к краю.
Махнув на заворчавших орков, я, встав, прошел прямо мимо шарахнувшегося от меня Тревора к вставшему Чаде, сгреб его за ухо и поволок за собой. Дойдя до лодок, поставил перед собой и, глядя в глаза, сказал.
- Этого одеть, накормить и замажь ему все эти полосы чем-нибудь. А то еще горячку поймает и сдохнет. А нужен он мне. Всем нам нужен. Стеречь, глаз не спускать. Держать связанным, но не усердствуй. Спрос за него с тебя. Всем вам - в поход. Я сегодня должен быть в лагере. Будете готовы, зовите. Мне подумать нужно.
Напуганный моими словами и поведением по самое не могу Чада стоял передо мной с выпученными глазами и только кивал. Получивший взмахом руки разрешение идти, метнулся прочь, скользя и помогая себе руками. Не обращая внимание на поднявшуюся суету, я ходил по берегу, размахивая вырванной из лодки стрелой.
В голове крутились сотни мыслей и образов. Государь умер, значит, сейчас в герцогствах и княжествах разлад. Прожив столь долго, он сам выкопал яму, сейчас союзными ему государствах правят уже прапраправнуки его соратников, уже основательно забывшие старые предания и правящие по праву наследования. За годы правления он тоже нарожал и вырастил не одно поколение сыновей и дочерей, да и бастардов наверняка немало. Интересно, его сыновья еще живы? А то еще веселее, там у трона в очередь стоят десятки внуков и правнуков, кому страсть как надоело быть вечными наследниками престола. Как мало я знаю, и где эти знания мне искать? Нужно искать более знающих, чем мой пленник. Что мне с этого? То, что, занявшись своими проблемами, люди может хоть на время про нас забудут. Или хоть ослабят напор.
Через десять минут меня за руку тронул Чада. Обе лодки уже стояли на воде, рядом с ними в воде стояли орки, ожидая меня. В моей сидел и Тревор, уже одетый и пятнистый от разводов какой-то мази на лице. Чада почтительно протянул мне мое и трофейное оружие. Надевая на себя колчан и пояс, я заметил с каким обожанием Чада смотрел на секиру Тревора. Я ее до этого осмотрел, на мой взгляд так себе, переделка из топора дровосека, но железо хорошее и сделано хорошо. Забрав ее у Чады и повертев в руках, спросил.
- На великана своего поменяешь? - Чада блеснул глазами и опустил голову.
- Нет, Хозяин, не могу. Он не просто сом, он член моей семьи. Не могу.
Я хлопнул его по плечу.
- И правильно, семью продавать нельзя. Держи топор, потом поговорим, - сунув ему секиру в руки, добавил. - идем в лагерь. Быстро, спин и рук не жалеть, когда будем там?
- К вечеру будем.
- Идем одной лодкой. Дозорных к лагерю, глаз не спускать с него. Вторую лодку пусти по своим тайникам, все лодки в лагерь, идем в набег всеми силами. Ясно. Знаю, что попрятали больше, чем показали. Иди, скажи своим.
Я занялся натягиванием тетивы, Чада умчался на берег. Вторая лодка, сорвавшись с места, набирая скорость, понеслась на выход из заводи. Спустившись, я тоже сел в лодку, Чада с напарником замахали веслами. Развернувшись к Тревору, я произнес.
- Поговорим. Чем больше я знаю, тем больше у тебя шансов жить. Рассказывай.
До самого прибытия на стоянку у впадения Костянки в Болото, я провел, расспрашивая Тревора. Знал и слышал он много, но многое пришлось буквально выковыривать из его памяти, слухи и предания, сплетни и разговоры, случайно услышанные им и давно забытые. По нескольку раз возвращаясь, наводя его своими вопросами и намеками на нужные воспоминания. Обнадеженный в том, что его не убьют, он и сам старался изо всех сил вспомнить и донести до меня все, что он знал.
Лет ему было двадцать, или он так думал, вырос он в семье сельского кузнеца. Семья его была большая, он был старшим сыном, помогал своему отцу на кузне и горя не знал до последнего времени. Ему уже сговорили невесту, когда на их село навалились кочевники степи, больше года назад. Село его было едва ли не крайним из множества сел и хуторов разбросаны в Степи на день пути по обе стороны от Тракта. Эта дорога связывала империю Государя с его форпостом, княжеством Аллейн у Дымных Гор.
Вдоль Дымных Гор тянется территория княжества Аллейн. Правит им Наместник Государя, сотню лет уже наместниками в княжестве служат члены семьи Данатор, Государь им то ли дедушка родной, то ли двоюродный, уже никто и не помнит. Изначально они были командирами Стражи. Это сменяемое войско, что приходило служить в течение трех лет на границу у Болота. Стража была из разных княжеств и королевств. Отслужив, они менялись с вновь пришедшими. Поначалу это были отборные воины, но со временем служба в Страже слала наказанием для провинившихся. Все Государи и Наместники ссылали сюда неугодных и ненужных. Служба была трудной и опасной. Не только орки, само Болото не жаловало чужаков. Незнакомые животные и гады, плохая вода и еда, незнакомый климат. Болезни, которые приносили туманы Болот, косили воинов. Через десятки лет передовые посты отодвинулись к лагерям, к кромке лесов, к степям. Десятки, а иногда и сотни лиг отделяли эти лагеря полосой густого леса, растущего на холмах по обе стороны Малого Хребта, от сырых границ Великого Болота. Созданные для отдыха и лечения уставших и больных воинов, приема обозов со снабжением они постепенно выросли в городки и поселки. Кочующие по степи племена, всегда недружелюбно относившиеся к пришельцам, не давали покоя новым соседям. Постепенно оборона от кочевников стала более важной для командиров Стражи, чем охрана границы Болота. И только самые непоседливые и отчаянные стали Егерями, неутомимо и настойчиво патрулируя предгорья, уничтожая орков. Только они держали форпосты у границы Болота. Они и добровольцы из жителей и воинов Стражи.
