Разве могло быть что-то ещё хуже предположения о том, что мама предала папу?
— Он также сказал твоему папе, что тебя следует отнести в лес, — голос Лиама вдруг стал таким тихим, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать конец предложения, — оставить тебя там и попробовать снова.
— Оставить меня в лесу? Чтобы что?
Я на какое-то время нахмурилась, а потом распахнула глаза так широко, что мои ресницы коснулись бровей.
— О... Он посоветовал моему папе убить меня? — почти прокричала я. — Потому что я была девочкой?
Наконец, Лиам поднял на меня взгляд.
— Твой отец был в ярости. Как и моя мать.
— А ты? — выпалила я.
— Как ты думаешь, почему это моё самое первое воспоминание о тебе, Несс?
Его голос вдруг приобрел густые и тёмные ноты, подобно меху, который покрывал его тело в волчьем обличии.
Хит пытался заставить моего отца усомниться в маме, а потом посоветовал убить меня из-за моего пола! Если бы отец Лиама не был мёртв, я бы нашла серебряный нож и вонзила бы в его чёрное, чёрное сердце.
— А какое твоё самое первое воспоминание обо мне? — спросил Лиам, отвлекая меня от моих кровожадных мыслей.
Я напрягла память. Когда воспоминание возникло у меня в голове, я моргнула. Не может быть, чтобы это было самым ранним воспоминанием. Я попробовала припомнить что-нибудь ещё, но не смогла.
— Похороны твоей мамы.
Он вздрогнул.
Тогда мне было пять. Но я даже помнила, что на мне было надето — чёрное колючее шерстяное платье, плотные белые колготки и чёрные туфли. В воздухе пахло свежевскопанной землёй и слезами, которые покрывали щёки каждого в тот день.
Кроме Хита.
Он не плакал, но Лиам плакал в тот день за двоих.
Лиам был долговязым мальчиком и у него были слишком крупные черты лица. Но потом он повзрослел. И больше не напоминал шестнадцатилетнего мальчика с худым лицом, которого я видела в последний раз в тот зимний день, когда умоляла стаю принять меня.
— Я помню, что задавалась вопросом, осталась ли у тебя в сердце дыра, — сказала я, когда мы пересекли улицу и направились в сторону небольшого парка. — Но теперь я знаю.
В моей голове возник образ моей исхудавшей мамы.
— Прости.
Он посмотрел на меня.
— За что?
— За то, что напомнила тебе о ней.
— А ты думаешь, я забыл? Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней, Несс, — его голос прозвучал так же мрачно, как и те тени, что залегли на его лице.
Нас объединяла общая боль, его и меня.
— Ты никогда не забываешь людей, которых любишь. Думаю, ты это теперь знаешь, — тихо сказал он.
Мне показалось, как будто капкан сжал моё сердце.
Я подумала о маме и о папе — который совершенно точно был моим отцом. И как раз в этот момент мы проходили мимо детской площадки из моего детства. Она изменилась, и на ней появились новые блестящие качели, но детский турник, где я могла висеть часами, всё ещё был здесь. Папа иногда повисал на нём вместе со мной, а мама, смотря на нас, трясла головой, смеялась и говорила ему, что он выглядит нелепо — точно горилла в клетке хомячка.
Я даже не заметила, как остановилась и начала плакать, пока чей-то большой палец не прошёлся по моей щеке.
Я сделала резкий вдох, как вдруг Лиам сделал это снова.
О, нет, нет, нет.
Его взгляд был полным намерения, и это заставило меня отпрянуть. Его пальцы скользнули по моим щекам, после чего его руки медленно опустились и сжались в кулаки.
Моё сердце подскочило в груди, точно шальная пуля. Я молилась о том, чтобы он не почувствовал мой пульс, не увидел, как трепыхалась тонкая хлопковая ткань моей футболки.
Он перевёл взгляд на сирень, усыпанную цветами.
— Прости, что вывалил на тебя всё это. Я просто подумал, что ты хотела бы знать.
— Я хотела бы знать, и мне совсем не жаль, что твой отец мёртв.
Лиам ничего не ответил, и молчание длилось так долго, что я уже подумывала извиниться, но не могла. Я не могла извиниться за то, что озвучила свои мысли. Его отец был воплощением зла.
— Хочешь поехать домой? — наконец, спросил он.
Он имел в виду гостиницу или Лос-Анджелес?
Вероятно, гостиницу...
— Да, я вызову такси.
Он перевёл на меня свой взгляд. Его глаза были такими тёмными, словно зрачки расширились и заняли почти всё пространство глаз от века до века.
— Я подброшу тебя. Мне по пути.
Разве?
— Хорошо.
Мы в тишине дошли до его машины, которая была припаркована через дорогу от бара. Я разглядела стаю через стеклянный фасад. Они размахивали киями, смеялись и выпивали. Я молилась, чтобы они не заметили меня. Я не хотела, чтобы поползли слухи.
Лиам открыл мне дверь, а я не стала сопротивляться и залезла внутрь. Атмосфера в машине была такой напряжённой, что стало душно. Я приоткрыла окно, но свежий воздух не смог разрядить атмосферу.
Я прижалась щекой к подголовнику кресла и стала наблюдать за темнотой за окном машины. Эта же темнота наполняла теперь и мою голову: я не могла нравиться Лиаму; он жалел меня. Он думал, что я была жалкой, грустной и слишком гордой. К тому же он не привлекал меня. Конечно же, он был симпатичным, но многие парни были такими. Только по тому, что моё тело реагировало на него, не означало, что мне надо было поощрять эти чувства.
— Старейшины хотят встретиться в среду, — его голос выдернул меня из моих мыслей.
Я повернулась и посмотрела на него. На его лице играли блики света от приборной панели.
— Чтобы обсудить следующее испытание.
— Я не должна принимать участие в следующем испытании.
Мы подъехали к гостинице. Он стиснул челюсти.
— Но ты среди участников.
— И это неправильно.
— Послушай, если ты больше не хочешь принимать участие в соревновании, приходи на встречу и поговори с ними.
Я вздрогнула из-за того, как резко прозвучал его голос.
— Хорошо. В какое время мне надо там быть?
— Собрание пройдёт в доме моего отца в 6 вечера.
По моей спине пробежала дрожь.
— Почему в доме твоего отца?
Он приподнял одну бровь.
— А у тебя какие-то проблемы с этим?
Я отстегнула ремень и нажала на ручку двери.
— Нет.
— Ты разве не собираешься спросить у меня адрес?
— Я помню, где это.
— Ну, конечно, ты помнишь.
Мой пульс начал хаотично стучать.
Я не стала спрашивать его, что он имел в виду, потому что боялась его ответа. Могло ли агентство сообщить ему, что я была той самой девушкой, которую они отправили на встречу с Хитом в тот роковой день, или Лиам сам догадался? А, может, у его отца были камеры видеонаблюдения? Я не заметила ни одной, но это не означало, что у этой мрази их не было.
Но разве это имело значение? Я же не могла убить его тремя маленькими таблетками, которые блокировали способности перевоплощаться? Они были безобидными. Я знала это не понаслышке, так как мне самой приходилось глотать по одной такой таблетке каждый день в течение трёх месяцев, после того, как мы уехали из Боулдера. И хотя расстояние в итоге заблокировало мою способность к перевоплощению, мама всё-таки пользовалась этими таблетками, чтобы вытравить магию из моей крови. Таблетки принадлежали моему отцу. Он принимал их, чтобы случайно не перевоплотиться и дать срастись костям после того, как он сломал обе ноги.
Я выпрыгнула из машины и проговорила:
— Увидимся послезавтра.
После этого я захлопнула дверь так сильно, что каждый мой сустав завибрировал.
ГЛАВА 23
На рассвете следующего дня Люси зашла ко мне и поинтересовалась моим самочувствием. Мне стало интересно, правда ли она переживала? Я пожала плечами и сказала ей, что мне лучше.
— Слышала, тебя оставили среди участников, — сказала она, сложив свои мясистые руки на груди.
— Я тоже слышала.
Я подождала, пока она не посоветует мне отказаться от соревнования. Но она не стала этого делать. А я не стала сообщать ей о своём намерении сняться.
