Вы же меня сызмальства знаете, сказал Касьян, не могло такого быть, чтобы я… Но ему уже вязали руки. Потом ловцы встали на колени и молились за него. А после судили. Касьян всегда был старшим и заводилой, а уж такому можно припомнить немеряно грехов. И припомнили. Очень многое. В том числе зачин пьянки во время поста, окончившейся столь неудачно и позорно. Когда все грехи перечислили, выходило, Касьяну осталось только украсть, а прочие безобразия он уже перепробовал.
Вступился за Касьяна один Денис, причем совсем не по-богословски, а очень даже по-простому. Напомнил ловцам, куда они и зачем идут и как рады были бы враги обезглавить их отряд в самом начале пути. Повторил, что не признал тиуна. Но тут раздавленный горем Михаил прилюдно отрекся от старшего брата, и глубокая скорбь юноши перевесила доводы монаха. Разум новгородцев застил гнев. Ловцы наконец-то отыскали главного виноватого и хотели собственные грехи свалить на Касьяна. Они не понимали, что творят, их понесло – как до того несло по жизни.
Касьяну бы сразу броситься в реку, пока не связали, он плавал лучше всех, мог спастись. Только вожаки так не поступают, держат ответ. Кто убежал, тот признал свою вину. Вдобавок Касьян был слишком потрясен случившимся. Ему дали последнее слово, он призвал одуматься – тщетно. Все оказалось против него. Особенно та глупая пьянка, обрекшая ловцов на изгойство, пусть временное, но вырвавшее их из привычной вольной жизни.
Ловцы еще помолились – и зарыли своего вожака у берега реки.
– …А потом Господь послал мне Илью Урманина, да будет он благословен, – Касьян низко поклонился Илье.
Илья кивнул.
Воевода сидел, упрятав лицо в ладони. Он обязан был выслушать этот рассказ, но тошно стало. Пропажи на дворе не хватились, и никто за чаркой не посылал. Значит – объявился самозваный княжий тиун. Поймать и содрать шкуру! Испокон веку на Руси того, кто выдавал себя за другого, сразу убивали. А уж если за княжего челядина – убивали очень медленно. Столь наглые воры были редкостью, каждый раз, когда они возникали, Добрыню трясло от злости. Самозванцы замахивались на главное: Русь тем стояла и крепла, что тут у любого было свое место и свое право, даже у изгоя. А чужого места не трожь! Иначе с тобой обойдутся как со скотиной. Недаром конунг Хельге просто и скучно зарезал Аскольда и Дира, севших в Киеве, начавших его обустраивать и даже наладивших посольство к грекам. Эти двое из людей Рёрика могли разграбить город, могли взять и удержать Киев ради законного хозяина русской земли. Но вот прикидываться конунгами – нет! Хельге вызвал Аскольда и Дира на переговоры, вышел к ним с малолетним Ингваром на руках – и самозванцы поняли намек, но было поздно, их уже рубили. И поделом. Судьба князей править, судьба остальных жить и служить, каждый несет свою ношу, каждый имеет свою долю, каждый отвечает за свои поступки. А кто думает, что самый хитрый, того на меч.
Да, поймать самозванца – и убивать долго…
– Видно, ты не исчерпал свой запас удачи. Повезло тебе, внук Хакона, – говорил Илья Касьяну.
– Которого еще Хакона? – глухо спросил Добрыня.
– Да Хакона Маленького из Ладоги.
Добрыня выставил из-за ладони один глаз.
– То-то я думал, на кого похож сей молодец, – сказал воевода. – Двое их было ладожских, Хакон Злой и Хакон Маленький. Один другого разбойнее. Вылитый ты дед, Касьян Михайлович. Жалко я его не прибил. Жалко не прибил обоих.
Касьян обиженно надулся.
– Хакон Маленький был честный, – вступился за Касьянова дедушку Илья.
– Ага. Он честно предлагал – или рядимся торговать по моим ценам, или лучше сразу отдай все даром!
– Ну, я-то его уговорил.
– А особенно он был честен, когда дело касалось чужих жен! – вспомнил Добрыня.
– Да ты сам на нее глаз положил!
Из терема донеслось осторожное покашливание.
– Что? – спросил Добрыня, не оборачиваясь.
– Чарку стащили. Вот же нехристи!
– Когда?
– А я знаю? На этой неделе! – ключник был зол и расстроен. – Из самых дорогих чарка, жеребца купить хватит, там резьба такая – красотища…
– Где ты за серебряную чарку купишь жеребца? – встрял Илья. – Не набивай цену!
– Ты не купишь, я – куплю, – отрезал ключник.
– Тихо! – Добрыня хлопнул в ладоши. – Все тихо! Ульф, помолчи. А ты меня слушай. Давай соображай. Если воры продали краденую чарку прямо здесь, в Киеве, то никак не раньше вчерашнего дня. Это наверное. Продавца надо отыскать и взять. Выпытать, кто дал чарку ему. И так далее. Всех до единого в поруб. Грозить смертью. И главное. Мы не саму чарку ищем. У кого-то из воров есть поддельный княжий знак. Этот хитрец нам и нужен.
– Ой… – ключник только руками всплеснул.
– Сделаешь? Тебе не впервой, я же знаю.
– Не впервой, – согласился ключник. – Сейчас подниму свободных гридней, отправлю на торжище и по серебряным лавкам… Им тоже не впервой. Даром, что ли, ворота скрасть хотели, научились, пока воров ловили.
– Вот как. Думал, у тебя этим стража занимается.
– Я стражникам не указ, они под княжим тиуном ходят, у них свой розыск.
– Но гридням ты совсем не указ. – Добрыня усмехнулся.
– Зато я им брат, – ключник улыбнулся в ответ. – И они приучены все делать тихо. Стража больше распугивает воров. А эти – ловят. И уж за княжий знак – весь город перевернут. Ох, что творится…
– Давненько такого не было, да? – Добрыня приглушенно рыкнул от злости. – Знак добыть непременно. А этого хитреца живьем брать надо – сам пытать стану.
– Будем молиться, что он в Киеве. Гридни сыщут его.
– Князь-то знает? Насчет гридней?
– Даже одобряет. Только про ворота ему не рассказывай, это лишнее. Теперь-то их сторожат днем и ночью… Ну, я тебе еще нужен?
– Иди распоряжайся.
Ключник ушел, горестно вздыхая. Добрыня поманил к себе Касьяна.
– На кого думаешь, молодец?
Касьян развел руками и покачал головой.
Добрыня встал с крыльца, подошел к Касьяну и навис над ним. Ловец съежился. Перед Ильей он вроде хорохорился, а воевода прямо раздавил новгородца. Верилось, что Добрыня прибил бы Хакона Маленького и еще дюжину Хаконов Злых, не думая.
Он разрушал целые города.
Но он же и строил новые.
– Ничего вам, молодым, поручить нельзя, – произнес Добрыня с убийственной тоской в голосе. – Ни на что вы не годитесь. Жечь, ломать, разбойничать всегда пожалуйста. В землю сыру закопаться, хе-хе, и то можете. А как серьезное дело… Эх! Говори, когда отсюда вышли – куда пошли? Сразу из города? Или задержались?!
– Темнело уже, – промямлил Касьян. – Мы еще ночь по кельям…
– А до того, как по кельям?..
– А до того – по харчевням, – ввернул Илья с крыльца. – И Денис не возражал.
