– Сэр Мартин, – сказал он бодро, – отпустите своих людей пошарить в лагере варваров. Вдруг что-то отыщут в память о победе?
Он улыбался, всем понятно, что имеется в виду, но благородные люди не все вещи и понятия называют вслух. Мартин заколебался, посмотрел на своих рыцарей.
– Спасибо, но… разве что если только пешие…
– Отлично, – одобрил Ришар.
– Или челядь из замка?
– Прекрасно, – снова сказал Ришар. – Так даже благороднее.
Только сэр Растер морщился и оглядывался с сожалением, однако кастовая спайка победила, с остальными рыцарями въехал в крепость гордо и величественно, уперев одну руку в бок и слегка откинувшись корпусом. Пешие нашего войска и крепости, а также челядь поспешно шарили в одежде убитых варваров, срывали с их шей талисманы и амулеты, из ушей вырывали с мясом золотые серьги с драгоценными камнями, а если с пальцев туго слезали кольца, то поспешно отхватывали вместе с фалангами, потом на досуге снимут.
Лорды и благородные рыцари, великодушно отказавшись от столь презренной добычи, красиво въезжали в распахнутые ворота крепости, где уже и так тесно от множества повозок, от костров, разведенных прямо на каменных плитах.
– Этих уже можно выводить, – сказал Мартин деловито. Он ехал рядом, рука его мелькала в воздухе, указывая то на группки знатных рыцарей из глубинки герцогства, то на обоз с тяжелым снаряжением и походными кузницами. – А то прибудут новые, утонем в неразберихе…
– Пусть выдвигаются, – согласился я. – За крепостью места много. Хотя там еще надо убрать трупы… Но чуть дальше просторно и безопасно. Наши войска будут подходить еще несколько дней.
Он спросил с восторгом:
– Так много?
Я ухмыльнулся.
– Пришлось привлечь и полудобровольцев из соседних королевств.
– Это как… полудобровольцев?
– Узнаешь, – пообещал я. – В общем, занимайтесь бытом, а я пойду окунусь в праздник.
– К леди Дженифер?
Я ухмыльнулся шире.
– Все ты понимаешь, Мартин. Кстати, пленных много взяли? Надо их допросить хорошенько, пока не успели сговориться.
Он потоптался на месте, смущенно развел руками.
– Мне кажется… ни одного.
– Ни одного? – ахнул я. – Как это?
– Хорошо дрались, – ответил Мартин с почтением.
– Нелепость, – сказал я недовольно, – такая битва и – ни одного пленного? Как рыцарь, я восхищаюсь их стойкостью, но как гроссграфу мне нужны языки!
Мартин развел руками.
– Они молодцы, – прогудел он уважительным тоном. – Хорошо дрались! Никто не сдался, каждый бился до смерти яро и отважно.
– Нужно было глушить, – сказал я зло. – Как рыбу подо льдом. Или набросить аркан!.. Петлю, в смысле. В плен можно брать и без желания пленных, не знали? А мне нужно знать, сколько их прошло в Сен-Мори, кто ведет, каков состав войска, какие планы…
Он почесал в затылке.
– Вообще-то да… но как-то не подумали. Был бой, а в бою кто думает о завтрашнем дне?
– Я постоянно думаю, – проворчал я, – ладно, проехали…
Ворота оставались распахнутыми, челядь сновала туда и обратно, перетаскивая диковинки из лагеря варваров. В крепости разгорался праздник. Леди Элинор, прекрасная как никогда, приветствовала въехавших победителей такими словами горячей благодарности, что я ощутил некоторую ревность. Дженифер привела армландцев в неописуемый восторг, а Родриго бегал от рыцаря к рыцарю и просил взять его в поход.
Граф Ришар цвел, наши военачальники бахвалились победами, только барон Альбрехт и сэр Макс сразу же начали с местными рыцарями деловой разговор об участии в благородном походе против варваров. Я еще обдумывал и подыскивал нужные слова, все не так просто, только сэр Растер сказал громко и четко, как припечатал:
– Что ломать головы? Хоть так, хоть эдак, мы все равно не захватчики, а избавители от варваров!
Барон Альбрехт проворчал:
– Избавители? Ну-ну.
– А что не так? – изумился Растер. – Им лучше быть под армландцами, чем под варварами!
Альбрехт посоветовал мягко:
– И все-таки, дорогой сэр Растер, вы такое… не надо вслух. Хорошо? Никто не хочет быть ни под варварами, ни под армландцами.
– Но как же…
– Еще ничего не решено, – пояснил Альбрехт. – Вот соберемся на военном совете… Даже я не могу предположить, куда у нас повернется.
Я беседовал с леди Дженифер, когда примчался запыхавшийся гонец.
– Сэр Ричард, барон Альбрехт извиняется за беспокойство, но просит вас посетить лагерь варваров.
Я сказал извиняющимся тоном:
– Бесконечно сожалею, но этот ворон зря не каркнет…
– Идите, сэр Ричард, – произнесла она со вздохом. – У вас, мужчин, свои дела… Но, если можно…
Она запнулась, щеки заалели.
– Что? – спросил я.
– Сэр Ричард, – сказала она умоляюще, – я всю жизнь провела в крепости!.. И всего пару раз была вне ее, и то все там, в герцогстве…
– Не думаю, – ответил я, – что молодой девушке понравится зрелище мертвых тел. Там тысячи убитых.
– Я рискну.
Я сказал, все еще колеблясь:
– Хорошо. Но учтите, я был против.
– Я буду держаться, – пообещала она.
Хорошо, герцог научил дочерей верховой езде, хотя это и не совсем прилично для молодых девушек. Однако это неприлично в столице, там мощеные дороги, и повозки, которые носятся по этим дорогам, а в пограничных землях дорог нет, одни направления. К счастью, коню дорога не так уж и нужна, он может и канаву перепрыгнуть, и упавшее дерево перескочить, так что повозки здесь не в ходу, разве что грузовые телеги, что курсируют по прямой от деревень к замку и обратно.
Зайчик шел ровно через разгромленный лагерь, копыта иногда звонко бьют в сухую землю, иногда мягко ступают на человеческую плоть. Нередко под ними чавкает, если приходилось двигаться через кровавые лужи. В местах особенно жарких боев все еще текут красные ручьи. В одном низком месте копыта погрузились в кровь по бабки, и так было на протяжении тридцати шагов.
Мне торопливо кланялись и продолжали шарить в шатрах, сумках, одежде варваров, срывали кольца с пальцев, все так же с мясом выдирали серьги из ушей. Я же смотрел на огромный жертвенник из массивного черного камня. Земля пропиталась кровью уж не знаю на какую глубину. Я с ужасом и отвращением увидел, что она шевелится, столько там червей и мух, что питаются человеческой плотью.
Вокруг жертвенника частокол, на заостренных кольях насажены человеческие головы. Будь это несколько лет назад, я бы сказал, что мы не имеем права вмешиваться в чужую культуру, она оригинальна и самобытна, не терпит вмешательства и может погибнуть при соприкосновении с наглым и злобным христианством, так и не понявшим, что бога нет…
