Девочка в два-три года уже умела собрать из бисера браслетик, а мальчик – набросить аркан на любой предмет, напоминающий ему оленя. В шесть лет ребенок мог получить в самостоятельное управление оленью упряжку, набрать за сезон десятки килограммов ягод. С двенадцати лет девочка умела самостоятельно вести домашнее хозяйство, а мальчик ходил один на охоту.
― Нам в Юильске повезло, ― объяснял Ягун-ики ребятам. ― У нас школа в поселке, а вот детей из маленьких селений на учебу забирают в интернат. Там многолетний жизненный уклад кочевой жизни рушится. Главной работой маленького ханта становится посещение уроков. Он сразу лишается возможности проявлять себя как самостоятельная творческая личность, его только учат, причем словесно. Дома же он учился больше сам – путем подражания, следования примеру отца или матери. Те относились к нему уважительно, как к равному, а в школе между ним и взрослыми проводится резкая грань. Дети леса и тундры острее, чем поселковые и городские, воспринимают социальное неравенство, ибо в семье им почти не приходилось слышать о зависимости от «начальства». И школьно-интернатская форма означает для них обезличивание. Покрой и узоры домашней одежды – это своего рода удостоверение личности; по ним можно судить о том, с какой реки или какого рода человек. Все это, к сожалению, мало учитывается теми, кто решает судьбы детей народов Севера. Особенно плохо приходится детям из шаманских семей. Они плохо переживают длительную разлуку с домом. Иногда во время занятий, кого-нибудь из шаманских детей начинает трясти, ребенок выкрикивает отдельные слова – им уже овладел шаманский приступ. Раньше в школах на этот счет на стенах висел плакат: «На уроках не шаманить!» Сейчас же преподаватели с этим не борются, а устраивают таким детям дополнительные каникулы для побывки дома.
Мирослав с удивлением узнал, что заготовка дров у хантов это обязанность женщин. Однажды он увидел, как жена Ягун-ики, уже пожилая женщина колет дрова. Хозяйка быстро устала и села отдохнуть. Мирослав взял топор, но… после нескольких ударов тонкое топорище сломалось. Мирослав с досадой повертел топор в руках и посмотрел на Северного Шамана.
― Я знал, что этим все закончится. ― Сказал Ягун-ики. ― Хоть мне и жалко было наш топор, я не стал тебя останавливать. Мне хотелось, чтобы ты на собственном опыте понял, в чем разница между нами. Я заметил, ты внимательно рассматривал топор. Это обычное явление ― если русский, попав к хантам, хочет поразмяться колкой дров, то быстро ломает топорище. В результате у ханта и русского возникает одинаковое мнение друг о друге как о неумехах: один не умеет делать топор, а другой не умеет им пользоваться.
У хантов дрова колет женщина. У нее мало сил, потому и топор легкий, и чурбан она обкалывает понемногу, с краев. А русский мужчина вначале раскалывает его надвое, а затем ― на более мелкие части, для чего имеется особый вид топора ― колун.
Заготовка дров ― хороший пример, дающий возможность быстрее понять различия в традициях русских и хантов. Русские живут оседло и имеют постоянный дом ― один на все времена года. И они могут заготовить дрова летом недалеко от него. Для хантыйской семьи это неприемлемо, летом она иногда уезжает далеко от своего зимнего поселения. Оседлый житель может напилить летом дров и из сырых деревьев ― до зимы они высохнут. А тот, кто готовит их на каждый день, может использовать только сухостой, который имеет одно преимущество: он легок, подъемен для женщины. Да и рубить растущее, живое дерево ханты ― люди природы, позволяют себе только в крайних случаях, с извинениями перед деревом. Сухостой за несколько лет вырубался вблизи селения, но из этого положения у хантов был выход ― переселиться на новое место. Для оседлого жителя этот путь неприемлем. Вот и смотрят ханты на русских, как на губителей природы, а те на них ― как на бесхозяйственных.
Когда дело касается рыбной ловли или охоты, то разъезжающиеся по разным селениям ханты даже не договариваются о месте и времени следующей встречи, хотя она и предполагается. Каждому ясно, где в данное время держится рыба, и что ее продвижение будет зависеть от уровня воды, от погоды, температуры воздуха и ветра. Ясно и то, что встреча должна быть там, откуда легче транспортировать добычу, а хороший или плохой ход рыбы укажет на время встречи: может быть, сегодня, а может быть, через неделю. Ханты это не обсуждают ― ситуация покажет, как надо действовать.
― Так куда мы едем? ― спросил Мирослав у Самара.
― В этом году рыба начнет собираться на нерест между седьмыми и восьмыми песками уже через два дня. Только в две реки: в Сосьву и в Казым с моря заходит особый вид селедки. Ты скоро узнаешь, что это за чудо рыба. С ней ни какая другая не сравнится! А затем пойдут муксун, осетр, жерех. Всех не перечесть! Пора выходить ставить сети и запоры на реки.
― Два вопроса. Рыба что: «эсэмэску» послала или позвонила? А второй, восьмые пески ― это далеко? ― переспросил Мирослав.
Самар пожал плечами.
― Что рыба идет, всем известно! ― друг Мирослава показал сначала на небо, а потом на реку. ― Большая вода ушла. А далеко или близко сам решишь. Мы ― ханты расстояния между селениями исчисляем не километрами, как вы, а днями пешего перехода. Если на нартах едем, то количеством оленьих остановок для отдыха. Летом, на воде, была другая система отсчета ― по пескам. Семь песков ― это семь поворотов реки, потому что река здесь каждый свой поворот отмечает песчаной отмелью.
Такой отсчет расстояний настолько удобен, что ханты им пользуются даже в век быстроходных лодок с мотором «Вихрь». С них трудно увидеть километровые столбики, то заросшие травой, то подмытые и упавшие.
А глубину реки ханты меряют относительно лошади. Самая маленькая глубина ― скрыло копыто лошади, затем ― лошади до колен и, наконец, ― скрыло лошадь. Если в реке глубже, то узнать труднее. В лексиконе хантов нет другой терминологии о глубине водоемов. А вот указателей расстояний и временных диапазонов у них немало. Здесь они предвосхитили астрономов, которые, как известно, определяют расстояния количеством световых лет, временем. У хантов времена совсем другие: у рыболовов ― это время хода рыбы, у оленеводов ― это время, когда самки ждут приплод, у охотников ― время пролета птиц.
Мужчины предвкушали рыбалку, им не терпелось вытащить из глубин первую в этом году рыбу. Но до этого момента надо было еще много сделать. Проверить и отремонтировать сети, подготовить к установке щиты для рыбных запоров.
Край, заселенный хантами, богат большими и особенно малыми речками, которые удобно перегораживать изгородью с отверстиями, в которых установлены ловушки. Рыба идущая на нерест, поднимаясь по речке, обязательно попадет в расставленные западни.
