- Обручение пройдет завтра до полудня, - твердо произнесла принцесса, глядя в лицо рыцарю.
Повисшую тишину нарушали только вопли и ругань Сколопендры, извивавшейся точно угорь, пока стражи волокли её прочь из зала.
А затем, едва стихли крики разбойницы, Славяна прибавила.
- После обряда отец даст тебе провожатых, и отпустит завершить все дела за пределами нашего королевства. А я, - по розовым губкам принцессы скользнула довольная улыбка, - буду тебя ждать, как и полагается верной супруге.
Казимир огляделся. Вельможи не отводили взгляда, а те, кто все-таки прятал глаза, вряд ли бы стали возражать. Да и королева-мать, поднявшись с трона, выглядела опечаленной, но и только.
- Прости, благородный рыцарь, - вздохнул Стрех, отвечая на взгляд шляхтича, - но я для своей кровиночки исстрадавшейся все что угодно сделаю. Быть завтра обряду.
***
Широкие замковые ворота распахнулись, сминая выросшую за многие годы сорную траву. Огромные стражники как следует раскачали на чем свет стоит ругавшую их разбойницу и вышвырнули вон. Прокатившись по траве и оцарапав себе руки, Каля перевернулась на живот, толкнулась руками и вскочила, злющая, точно рысь.
- Пожитки лови, - хохотнул стражник, швыряя следом меч и лук, да так ловко, что Сколопендре пришлось уворачиваться, чтобы ненароком не попасть под удар собственного оружия.
В бессильной ярости набросилась она на ворота, молотя кулаками по толстому, окованному железом дереву.
- Эй, девка!
Задрав голову, Каля разглядела в сгустившихся сумерках стража с факелом. Перевесившись через замковую стену, тот смотрел на девушку с усталым интересом.
- Хорош буянить, - проговорил стражник, отводя факел в сторону. Рядом расслабленно стоял лучник. Еще несколько расположились поодаль, между зубцов стены. - Велено, коли не заткнешься, отхватить те дурную голову. Али утыкать стрелами, как ежа. Пожалуй, - стражник немного помедлил, - второе даже лучше будет. Меньше с тобой мороки. Ступай или умолкни, иначе, сама понимаешь, мне с тобой церемониться нечего.
Сколопендра явно задумалась. По очереди осмотрела каждого лучника, смерила взглядом высоту стен, и обернувшись, уставилась в темноту. Ночь наползла на Сечь, в небе зажглись первые звезды.
- Огниво и трут хоть киньте, - крикнула Сколопендра, отступаясь от ворот. - Энто жа вы можете без приказу мазельки? Ить ночь ужо, холодно!
"А кто знает, что в ночи может прятаться", - добавила про себя девушка, нагибаясь и отыскивая в траве сброшенный мешочек с трутом и огнивом.
После внезапной выходки Сколопендры и насилия, которое позволила себе принцесса как к спутнице, так и ему самому, Казимир умолк, и ни Славяне, ни ее родне не удалось добиться от него ни слова. Сам же комес боялся открыть рот по единой причине - из опасений обронить такое, что заставило бы замолчать его навечно. Дрожа от гнева, он лишь бессильно сжимал руку в кулак у самой рукояти своего меча, но тронуть оружие так и не посмел.
Ничего не добившись от своего суженого ни ласками, ни уговорами, Славяна, наконец, гневно топнула ножкой.
- Уведите его, и хорошенько заприте! Любовь моя, - обратилась она напоследок к Казимиру, у которого прямо на глазах у придворных отняли его меч и засапожный нож. - Я понимаю, отчего ты молчишь. Тебя околдовала эта подлая девка! Жаль, что я не приказала отрубить ей голову! Но ничего. Утро вечера мудренее. За ночь ты успокоишься, и завтра мы соединимся, ибо наши сердца были связаны еще на небесах. Ты назовешь меня своей женой, а если нет... Уверена, до этого не дойдет. Увести его!
Рук не связывали, но он все одно был здесь пленником. Четверо стражников - двое спереди и двое позади - вывели комеса из пышного зала, и повели какими-то коридорами в другую часть замка. По дороге Казимир не высмотрел ничего утешительного для себя: везде стояли вооруженные воины и сновали слуги. Миновав несколько лестниц и ходов, стража, наконец, остановилась в вовсе уж отдаленном, разве что не тюремном, коридоре перед одной из дверей. Еще раз - уже по-настоящему, обыскав рыцаря, сопровождающие изъяли еще три ножа и втолкнули вовнутрь - не грубо, но весомо. Тяжко грюкнула дубовая дверь.
Казимир прислушался. За дверью звякало железо. Стража явно не собиралась уходить и оставлять его в одиночестве.
Рыцарь осмотрел комнату, в которую его привели. Ничего примечательного, кровать под балдахином, рядом - деревянная скамья и столик. На медном блюдце стояла полупрогоревшая свеча, но огнива у него не было, а просить о чем-то стражу не хотелось. Комната освещалась с улицы через узкое окно, в которое, впрочем, он мог бы пролезть, не будь оно забрано решеткой. Подойдя к окну, рыцарь выглянул наружу. Нарождавшаяся луна почти не давала света, второй же не было видно вовсе. Близкий лес пугал доносившимися оттуда ночными звуками, и душа Казимира сжалась от тревоги за Калю. Зол он был на нее, как никогда, но мысли о стрыге не давали ему покоя. Что, ежели разбойнице не повезет и нечисть приманится на человеческое тепло? Боги, что же это такое! Он заперт, а спутница, не раз его спасавшая, быть может, вот-вот попадется на зубы лесному страху, если еще не попалась!
Казимир взялся за решетку и тряхнул раз, другой... На миг показалось, что она поддается. Усилие отдалось в голове легким кружением, но рыцарь не обратил на это внимания. Крепкие руки вновь и вновь дергали проржавевшие прутья, пока один из них, должно быть, вжатый в покрошившуюся от времени плохую межкаменную замазку, не стал шататься...
- Эй, там, милсдарь рыцарь, не балуйте! - раздалось вдруг снизу. Казимир увидел широкую нишу прямо под своим окном и дежуривших в ней стражников.
Рыцарь отступил вглубь комнаты. Он был в отчаянии. И в то же время наружу рвался нервный смех. Вот так, светлый комес, владетель всех этих земель! Видать судьбой назначено на роду терпеть несчастья из-за женщин. Сперва Беата, через которую Казимир лишился семьи, крова и чести, затем подлая колдунья, чьего имени он так и не узнал, и в плену которой едва не потерял себя, Каля, разбойная девка с большой дороги, обрушившая на него мыслимые и немыслимые беды, и теперь вот королевна Сланяна, силой тянущая его под венец! Не хватало еще стрыги, судя по имени, тоже женского полу, чтоб навсегда оборвала нить его жизни - и дело с концом.
