Они собираются отключить его.
Но Уолкер приходит в движение, Уолкер вскакивает, тянется, шатаясь, к всеобъемлющей тьме, словно к утерянной тверди. Что это — симулятор или кают-компания? Были ли его воспоминания о воспоминаниях лишь частью той лжи, что внедрена в него? А сам он — тем быстрым, полностью автоматизированным существом, которое бежит, все бежит, всегда бежит? Превратился ли он в это существо? Или он им и является? Неудачник среди неудачников, мертвец среди мертвых, ничто не хрустнуло ломко в его сознании в тот момент крушения берцовой кости, не было даже надежды на осознание, но вот он, ключ к разгадке: издыхающая Леди Света видит склоняющуюся Хильду, черты ее лица наконец обрели покой, ее лицо олицетворяет неумолимое осуждение.
— Неудачник, — говорит Хильда, — слабак восемь к пяти, гроб восемь к пяти, вот что они делают, вот что мы делаем с проигравшими, понял? Смотри сюда, смотри сюда, слабак… — И огни загораются.
Нет, гаснут. Нет, они загораются и гаснут, гаснут и загораются в ритме автоматического салюта, содрогаются, содрогаются… Уолкера окружают презрительные выкрики, шуршание проигравших билетов, стук копыт и негасимые огни. Все летит в тартарары: и пари, и оценки. Виртуальный свет и все столь виртуально на Акведуке нашего краха, среди оврагов, вен и ручьев разгромленного и затонувшего Озонового парка: суррогат мечтаний, саркофаг возможностей, груз, отправляемый в глубокую вечную ночь.
Дин Уэсли Смит
ПОСЛЕДНИЙ ВЫБЫВШИЙ
Памяти Фреда Капоселлы, великого игрока на скачках
Горячее солнце уже заставило изнемогать от жары всех собравшихся возле Траут-Дейловского кантри-клуба, а до конца дня должно было стать еще жарче. Легкий ветерок донес слабый аромат свежего хлеба из пекарни Эдди. Мой желудок откликнулся на запах урчанием, но я не обратил на него внимания. Я уже несколько недель сидел на диете, весьма небезуспешно пытаясь сбросить вес. Мне предстояло провести длинный рабочий день на этом идиотском любительском турнире, и разыгравшийся аппетит был мне ни к чему.
Я запустил палец за воротник моей новой желтой футболки и бросил взгляд на блондинку, сидевшую в тележке возле меня. Ей, казалось, совсем не было жарко. Хорошо, что нам предстояло ездить на тележке между бросками, — по дороге будет обдувать ветерок. Иначе тут можно просто изжариться.
Ярдах в двадцати впереди на зеленом поле плохо посланный мяч, чуть не коснувшись правого края лунки, замер в двух дюймах от нее.
Я вздохнул. Это был конец пути для доктора Фреда Эшли. Восемь очков на первой лунке. Он добился сомнительной чести быть первым вылетевшим в этом турнире.
Вслед за неудачным ударом последовали несколько стонов, смех и добродушные подтрунивания.
Я хранил молчание, молчала и блондинка.
Мы сидели в одной тележке в течение двадцати минут, которые потребовались десяти игрокам, чтобы разыграть первую лунку, а я все еще не спросил ее имени. Я посмотрел на ее блестящие светлые волосы и огромную грудь и направил тележку через сосняк ко второй метке. Мне казалось, будто я ее где-то видел, в журнале или на экране. Зная этих парней с их дурацким турниром, ожидать можно было чего угодно.
Доктор Эшли бросил клюшку в мешок и зашагал по пустынному первому проходу к не менее пустынному зданию клуба. Судя по решительному виду доктора, нам повезет, если к тому времени, как закончится этот сумасшедший турнир, в баре останется хотя бы одна бутылка пива.
Остальные десять участников последовали за мной к метке. Осталось девять игроков. Надо пройти восемь лунок. Правила простые. На каждой лунке выбывает игрок с наихудшим результатом, и так до тех пор, пока на девятой лунке не останется последний. При нормальных условиях турнир с Единственным Оставшимся мог бы стать неплохим развлечением и азартным зрелищем.
Но эти десять игроков арендовали целое поле, здание клуба и все прочее для своего частного ежегодного турнира. Каждому из них это стоило пять тысяч долларов, и они слегка изменили правила. После каждой лунки оставшиеся должны были получать награду.
— Прекрасно, Дебби, — сказал Гарри Брэден. — Мы ждем приза.
Дебби медленно вышла из тележки, одарила умолкших мужчин широкой улыбкой, расстегнула блузку и швырнула ее в багажник тележки, где стояло холодное пиво. На ней был ярко-красный кружевной бюстгальтер, едва вмещавший две самые огромные груди из всех, какие мне приходилось видеть.
Она продефилировала перед каждым из мужчин, при этом на ней не появилось ни одной капельки пота, что казалось даже более нереальным, чем размер ее грудей.
Игроки аплодировали и отпускали грубоватые комментарии, пока она изгибалась перед ними. Затем она залезла обратно в тележку. Я старался не смотреть на нее краешком глаза, пока участники турнира запускали свои мячи.
Странная у меня работа. Как профессиональному игроку в гольф мне часто поручают довольно странные задания. Но такого турнира мне проводить еще не приходилось. На самом деле у меня не было выбора. Совет директоров клуба — мое начальство — не разрешил бы этим десятерым провести столь необычный турнир, если бы я не играл роль судьи и сопровождающего. Полагаю, совет боялся, как бы они не повредили поле или что-то в этом духе.
Когда в начале этого года я занял должность ведущего профессионального игрока, мой предшественник похлопал меня по плечу и упомянул именно этот турнир. Он сказал, что ради него чуть не остался в нашем клубе. Это показалось мне странным, поскольку он переходил в лучший клуб штата.
Но теперь я начинал его понимать.
Пока игроки делали свои броски и переходили на зеленое поле, я остановил тележку перед отметкой. Улучив время, я повернулся к женщине и протянул руку.
— Дэвид Мур, — сказал я. — Главный профессиональный игрок этого клуба.
Блондинка улыбнулась и пожала мою руку.
— Рада познакомиться, мистер Дэвид Мур. Меня зовут Дебби. Дебби Кремер. — Она отпустила руку и, прежде чем я успел что-то сказать, продолжила: — И, пожалуйста, не спрашивайте меня, что такая красивая девушка, как я, делает в подобном месте.
Я засмеялся.
— Не спрошу, по крайней мере до седьмой лунки. Это труднейшая лунка на поле.
В ответ она рассмеялась высоким чистым смехом.
— Договорились.
Я направил тележку по мосту и вниз по дорожке по направлению к группе игроков. Пот стекал по спине и рукам. День обещал быть жарким, и не только в прямом смысле.
Джим Фишер, король сантехники, показал худший результат на следующей лунке и направился к зданию клуба. Дебби сняла юбку и прошлась вокруг отметки перед восемью оставшимися мужчинами. Ее кружевные трусики были того же цвета, что и бюстгальтер. Я следил за колыханием плоти под тонким кружевом и старался не думать о том, что вечером придется идти домой к жене.
