— А, Морев — точен, как часы. Располагайся.
— Кратко можно?
— Не получится. — Лысоватый доктор лет шестидесяти развернулся к нему. Кроме волос на висках и небольшой щетины ничего примечательного в нём не было. Обычные, глубоко посаженные глаза, добрая отеческая улыбка, нос с горбинкой.
Лейтенант присел на стул.
— Как семья? — Поинтересовался доктор.
— Как неделю назад. Давай к делу, пожалуйста, а то время одиннадцать скоро — домой-то хочется.
— Ну, хорошо. Вот заключение по объекту Торесен.
— Ну и что там? — Тряхнул Морев пухлой папкой. — Только на русском. Какой анамнез?
— Анамнез, молодой человек, составляют со слов ещё живых. — Усмехнулся доктор Светлов. — А заключение такое — эта, назовём её так, женщина — если и с нашей планеты, то данный вид женщин науке не известен.
— Инопланетянка что ли?
— У тебя с биологией как?
— В школе была. Только на уроках я обычно читал что-нибудь более интересное, чем… биология.
— Ну что же… Такие понятия, как воздушные полости в костях, малоподвижные грудные позвонки и сросшиеся поясничные с крестцом — что-то говорят?
— А должно?
— Ну вот, если бы ты хорошо учился по биологии, ты бы знал, что сейчас я тебе перечислил некоторые из важных особенностей скелета птиц.
— И чё?
— Эх, молодёжь. Пошли. И папку возьми. — Доктор встал на цыпочки в поисках молодого лаборанта. — Серёжа! Презентацию заряди.
— Сейчас. — Послышалось откуда-то.
— Презентацию? — Подивился Морев, идя вслед за доктором.
— Её — тебе понравится. Мы с Серёжкой её неделю делали. Чтоб такие остолопы, как ты, всё поняли. В картинках, так сказать.
— Ладно, показывай.
Они прошли к столу, на котором лежало тело женщины с чётко видимыми многочисленными механическими повреждениями. Было ясно, что она упала с большой высоты. Причём упала головой вниз — половина лица представляла малоприятную картину.
— Вот, так называемая Торесен Хильда. Поступила в морг второго октября нынешнего года после бури — упала с крыши. Уголовку заводить не стали — сочли несчастным случаем.
— Не несчастный?
— Ей помогли, совсем чуть-чуть. Но дело совсем не в этом.
— А в чём? Что инопланетянка?
— Погоди. Это хорошо, что я тогда к знакомому врачу там зашёл и глянул на неё. Так бы и впрямь кремировали такое замечательное тельце. Серёж, что там?
— Включаю.
На экране слева от них засветился белый прямоугольник, а затем появился скелет.
— Вот 3D модель скелета нашей жертвы. Если спереди ничего особенного, кроме чуть выпирающей широкой грудины, нет, что на ней не сильно и заметно — объём груди разве что в одежде больше кажется, то вот спина — просто загляденье, Серёж… — Слайд сменился. — Вот она, спина. Что думаешь?
— Уродство?
— Уродство, как правило, несимметрично, часто осложняет жизнь носителю — тут такого нет. Тут смотри что, Серёж… — Следующий слайд отличался лишь тем, что на костях появились некоторые мышцы. — Вот смотри. Вот это, — доктор пальцем указал на одну из группы мышц, — так называемые большие грудные мышцы, а эти вот — подключичные. У птиц, на которых я тебе намекал, такие служат для опускания и подъёма крыльев. Следующий слайд. — Появилось изображение грудной клетки сбоку. — Вот эти мышцы называются межрёберными и у птиц они есть для того, чтобы менять объём грудной клетки.
— Ты к чему ведёшь, Геннадьевич?
— Серёж. — На слайде появился тот же скелет, но меньшего размера и с подставленными крыльями. — Что скажешь?
— Издеваешься?
— Если бы! Я сам в шоке.
— Ангел?! — Скептически, насколько можно, спросил Морев.
— Ну, можно и так назвать.
Владислав посмотрел на нагой труп на столе.
— Геннадьевич, правда — не до шуток. Да и не мальчик я уже, чтоб так прикалываться.
— Ну, как говорится, хочешь — верь, а хочешь — нет. Но факт остаётся фактом — эта «женщина» — ангел. В самом прямом смысле слова.
— И откуда ж она к нам прилетела?
— Да я почём знаю. Крыльев у неё нет уже давно, судя по шрамам. Возраст определить не удалось, отпечатки пальцев нехарактерные для человека — сам посмотри, невооружённым глазом видно.
Лейтенант, пересилив желание не поддаваться на провокации доктора, всё же отошёл от экрана и поднял ладонь «ангела» — как оказалось, Светлов не шутил — таких отпечатков он раньше никогда не видел. Никаких спиралей, прямые полоски, словно протектор шин — немыслимо.
— Ладно. Что ещё?
— А, отрок, уверовал? Так вот. Все описанные мной признаки схожести с птицами присутствуют, мышцы, конечно, атрофировались от бездействия, но они есть. Есть рудименты крыльев, которые были обрублены чем-то очень острым и за один раз. Строение плечевого пояса и поясничного, воздушные полости в костях, ахилловы сухожилия двойные, первая пара, как я понял, сродни нашим, а вторые сложнее и гораздо длиннее, чтобы держать ноги в одной плоскости с телом — всё это указывает на то, что оно летало, могло, по крайней мере. Утверждать не берусь, конечно, нужно много расчётов, но я бьюсь об заклад — это ангел.
— Ещё что-то?
— Могу с уверенностью сказать, благо, за некоторым исключениями частного характера, строение тела сходное, что «она» рожала, как минимум, один раз.
— Дети, стало быть, есть.
— В папке всё — есть сын, двадцать два года. А теперь гляди на неё — тянет на сорок?
— Тридцать от силы…
— По зубам и иным возрастным не смог определить, не проходит по нашим критериям. Дважды упёрся в возраст примерно триста лет и прекратил попытки.
— А если больше? — Со зримой долей недоверия спросил Морев.
— Да может она старше Ветхого Завета. Откуда я знаю?
— Не привык такое от тебя тут слышать. Обычно ты зорче сокола, а тут…
— А тут я чуть в Бога не поверил, когда до меня дошло, ЧТО передо мной.
— Что ж остановило?
— Она, как ты заметил, не бесполая. У сына, кстати, тогдашние врачи сочли всё это, — он обвёл труп пальцем в районе плеч, — уродством. Рудименты, что торчали, убрали и довольны. Из-за того, что парень не может толком наклониться, его в армию не взяли — опять же, особо не глядя. Инвалид и инвалид.
— Адрес сына есть?
— А как же. Всё есть. Но всё есть только на протяжении двадцати трёх лет. До этого — ничего. Скорее всего, жила по поддельной легенде.
— Ладно, натравлю ищеек — всё откопают, никуда не денется, в Рай, разве что.
— Я своё дело, как говорится, сделал — дальше работайте вы.
— Мы поработаем.
— Ну, ты хоть понял, что на тебя свалилось самое великое дело, после, наверное, Розуэлла?
