— Да ни про что. Иди лучше спать.
Хейзит слушал эти обрывки разговоров, а сам судорожно пытался понять, что же могло случиться в самом деле. Поискал в толпе Дита. Может, он знает?
Возле колодца остались лишь наиболее упорные. Медленно накручивалась на бревно железная цепь с полным плескавшейся воды ведром. Чьи-то руки выхватывали его из колодца и выливали в другое, которое передавалось по рукам дальше и выливалось одним взмахом на жертвенный костер.
«Еще одна ночь потеряна», — подумал Хейзит. Сейчас он не мог просто взять и уйти отсюда, не дождавшись возможности побродить по пепелищу и удостовериться в том, что вместе с Харлином погибло все его достояние, заваленное грудой углей в подвале. Если так и окажется, что ж, увы, тайну замка и владеющего им рода постигнет предписанная ей судьбой участь: сгореть в пожаре. Если же нет, тогда он тем более хотел бы попасть в подвал первым, чтобы вынести оттуда драгоценные рукописи. Ведь неизвестно, кому они могут достаться и что будет, если заключенная в них правда в прямом смысле слова выйдет наружу.
Цокот копыт возвестил о приближении отряда мергов.
Толпа попятилась. Продолжали свою работу только те, кто впрягся в переливание ведер из колодца на догорающий костер.
Во главе отряда, вышедшего в блеске лат и с копьями наперевес из-за дома пекаря на внезапный простор пепелища, гарцевал всадник, в котором Хейзит, присмотревшись, признал одного из тех двоих, что вчера останавливали телегу Исли. Сегодня он имел еще более угрожающий вид и взирал на происходящее поверх голов.
— Что это за безобразие? — начал он, не без труда удерживая коня на одном месте. Конь с ужасом косился на тлеющие угли и норовил податься назад.
— Приехал бы раньше, сам бы все увидел, — бросил кто-то из толпы.
Мерг свирепо огляделся, но не поддался на провокацию. Едва ли он осознавал свою вину за то, что пожаловал к месту событий только сейчас, когда все уже было кончено.
Подгоняя коня шпорами, он приблизился к ближайшим углям, привстал на стременах и заглянул вперед.
— Чей это был дом?
Хейзиту показалось, что он вновь и вновь переживает одну и ту же минуту. Вот сейчас кто-нибудь ответит, что, мол, писаря, а он спросит, отчего произошел пожар.
— Там прятались заговорщики! — выкрикнули из толпы.
Поднялся гул.
— Кто сказал? — Мерг развернул коня. — Какие заговорщики?
Ему не ответили.
Однако Хейзит был готов поклясться, что узнал голос кричавшего. Он юркнул за спину стоявших плотным кольцом людей и принялся осторожно пробираться туда, где надеялся застать бывшего друга своего отца и бескорыстного помощника матери — востроносого Дита.
Мерг между тем отдал своим подчиненным приказ спешиться и приступить к расчистке образовавшейся площади от дымящихся обломков дома и от посторонних. Никто не спешил расходиться, но и помогать виггерам взялись лишь немногие добровольцы.
В народе считалось, что ежедневная и еженощная охрана спокойствия в Малом Вайла’туне — обязанность мергов, отряды которых замок исправно отряжал на патрулирование запутанных улочек. В Большом Вайла’туне они тоже изредка появлялись, но там вабоны брали заботу о своей безопасности в собственные руки и не ждали ни от кого помощи. Зато и гафол они традиционно платили гораздо меньший. Нельзя сказать, чтобы конные отряды, гарцевавшие вдоль Стреляных стен и обводного канала по ночам и разбивавшиеся на пары днем, были всегда при деле. Кроме незначительных потасовок в районе рыночной площади да редких домашних скандалов, в которые никто из посторонних не спешил вмешиваться, ничего обычно не происходило. Однако вабоны, а тем более те из них, кого относили к разряду эделей, чувствовали себя под надежной охраной. Тем обиднее им было обнаруживать, как, например, сейчас, что в нужный момент помощь может опоздать или не прийти вовсе. А ведь пожар в Вайла’туне был событием из ряда вон выходящим. Оставшемуся на коне мергу и его подручным, можно сказать, повезло, что поблизости не оказалось ни одного эделя. Не то уже до рассвета в замке стало бы известно об их непростительном опоздании. Простые жители едва ли пойдут на это. Пожар удалось потушить, а чьими усилиями — да кому какая разница?
Размышляя на эту тему, Хейзит упорно продолжал свои поиски. Дита нигде не было видно. Неужели это и вправду его рук дело? Хейзит считал, что его. Уж больно гладко складывалось в единую картину все, что он знал: Дит запросто мог видеть Фейли, когда тот впервые зашел вместе с Хейзитом ночью в таверну и на время избавился от личины старика; он присутствовал при разговоре Хейзита с сестрой и матерью, когда Велла неосторожно упомянула Харлина; он был одним из первых, кого Хейзит заметил на пожаре; наконец, этот голос в толпе, произносящий слово «заговорщики», которое так охотно повторяли те двое сверов, что разыскивали в их таверне Фейли. Теперь ему нужно во что бы то ни стало отыскать и призвать Дита к ответу.
Люди неохотно уступали ему дорогу. Возникшая на пути Эльха стала единственной, кто при виде него выразил радость, но он шарахнулся в сторону от ее пышной груди и… заметил Дита. Тот отступил в темный проход между домами и разговаривал с кем-то, кого Хейзит никогда прежде не видел. Собеседник Дита оживленно жестикулировал, то и дело указывая на пепелище, потом кивнул, подхватил длинные полы своей рубахи и поспешил не куда-нибудь, а к стремени мерга.
Хейзит притаился, наблюдая, что последует дальше, и стараясь не спускать глаз с Дита, который остался стоять в темноте.
Мерг наклонился к лысеющей голове посыльного, молча выслушал его, отмахнулся, но, выпрямившись в седле, громогласно объявил:
— Представление закончено! Всем расходиться по домам! Того, кто не выполнит моих распоряжений, ждет наказание. Здесь больше нет ничего интересного.
Люди возмущенно загалдели, однако не нашли, что возразить тому, на чьей стороне была сила, и стали разбредаться восвояси.
Хейзит не придумал ничего лучше, как перемахнуть через изгородь ближайшего дома и залечь под кустом. Сквозь щели в досках он продолжал лицезреть то, что осталось от жилища Харлина, хотя и упустил при этом из вида Дита.
Мерги принялись тщательно разгребать дымящиеся завалы. Одни пользовались копьями, другие предпочитали топорики на длинных рукоятках, до сих пор притороченные к лукам седел, третьи не гнушались рубить не прогоревшие до конца поленья мечами, хотя Хейзит всегда полагал, что использовать оружие не по прямому назначению все равно что осквернять его. Это навело его на мысль, что, если вдруг из пекла восстанет хозяин дома или сам Фейли, горе-спасатели прикончат их с такой же незатейливой решимостью.
