Кейт приподняла бровь, подумав о Карнее-Сабире. Если Дугхалл не подозревает о его существовании, значит, он не знает о той степени опасности, что грозит Галвеям.
– Это все, чего я хочу. И все, о чем мечтала когда-либо, – служить моей Семье. Я хочу защитить ее от врагов. Потому что Семья защитила меня и дала мне возможность стать своею.
Помедлив, она пристально посмотрела на Дугхалла.
– Но, быть может, я не имею права рисковать матерью и отцом, оставаясь на службе? Может быть, у меня вообще нет права служить, потому что за мою неудачу заплатят многие – не я одна?
– Садись.
Дугхалл указал на стул с высокой резной спинкой, пристроившийся в уголке, под хрустальными стеклами библиотеки. Он сел рядом на подобный стул и продолжал:
– Ты служишь Семье – этого требует долг. И ты делаешь свое дело, не ставя под угрозу членов твоей малой семьи: ведь этого требуют одновременно и долг, и любовь. Однако, Кеит-ча, на первом месте должны стоять нужды Семьи. Выслушай заповедь, которой руководствовался я сам, по которой надлежит жить и тебе: «Ты рожден для величия, но каждое поколение должно заново заслужить его. Твоя жизнь...
– ...продолжение жизней моих предков, – перебила его Кейт, – и мост, направленный в будущее, и посему моя жизнь никогда не сможет полностью принадлежать мне, ибо каждый мой сегодняшний поступок пожинает вчерашний плод и роняет семя будущего урожая».
Она завершила цитату из Хабата патетическим тоном.
– Я знаю свой долг.
– Тогда нечего сомневаться, имеешь ли ты право служить. Ты избрана и должна служить.
– Хочу заметить, что избрана я не теми, кто знал обо мне правду... Не уверена, что они взяли бы меня на службу, если б она стала известна.
– А как насчет того, что ты сумела дожить до нынешнего дня и стать взрослой? Подумай! Не мне, оспаривать цену чуда – неисповедимы пути Господни. Я выбираю тебя и ныне думаю, что выбор мой оказался лучше, нежели мне прежде казалось. Не важно, что могут подумать другие. Твой секрет я буду держать при себе; я не настолько доверяю всем членам Семьи, чтобы извещать их о внезапно свалившемся на голову даре.
Кейт засмеялась.
– Откровенно говоря, и я не так уж им доверяю... Отогнать меня от лошадей на площади могут лишь действительно близкие – члены моей семьи и ты.
– Ты и не должна этого делать. Будь настороже, и я не сомневаюсь, что ты получишь назначения, соответствующие твоим особым дарованиям. – Откинувшись назад, он переплел пальцы на животе. – Кстати о твоих талантах... Какова, в сущности, их природа? Я уже понял, что слух твой лучше моего, и знаю, что ты способна подняться по отвесной стене, на которой – на мой взгляд – без крючьев и молотка делать нечего. Но как ты сумела это сделать?
– Я – Карнея, – ответила Кейт.
Дугхалл задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.
– Я предполагал это. И потому предостерегал тебя в отношении казненного сегодня мальчика... До меня дошли... кое-какие слухи – прежде чем мы оставили посольство, – будто подобное создание прошлой ночью вырвалось на свободу и было схвачено рано утром. Однако сомневаюсь, чтобы этот мальчик был причиной резни в переулке.
Он помрачнел.
– Так, значит, семейное проклятие еще не изжито?
– Перед тобой прямое доказательство этого.
– И в чем же оно проявляется? В остром слухе, зрении? Большей силе, энергии, похоти?
Кейт невесело засмеялась.
– Во всем: и в скверных качествах, и в благородных. Я – Карнея в полной мере, как и убитый сегодня на улице мальчик. Я Трансформируюсь в гневе, или от другой сильной эмоции, или когда долго воздерживаюсь от Превращения. Я одновременно и женщина, и чудовище в едином теле, и лишь мне второй, чудовищной, ведомы радость и удовольствия без сожалений. Я – Карнея, моя кровь алчет чужой крови, охоты и случки, я беспощадна и не ведаю угрызений совести.
– Дитя, бывают времена, когда и угрызения совести, и снисходительность можно назвать только проклятием.
– Возможно, и так, – тихо молвила Кейт. – Но человеческое во мне раскаивается за нас обоих – и при этом вдвойне.
Дугхалл откинулся на спинку стула, соединив перед собой пальцы домиком.
– Чтобы уживаться с самими собой, мы примеряем себя таких, какие мы есть, с теми, кем хотели бы быть. «И если нам суждено познать счастье в этой короткой жизни, мы радуемся, не обманывая себя, и не забываем про доброту». Снова Винсалис. Я все-таки должен найти тебе экземпляр «Служи с честью», когда мы вернемся домой. Вместе с Тайными Текстамиэта книга будет особенно полезна тебе. Особенно полезна.
– Я прочту и то, и другое, – ответила Кейт, – если эти книги помогут мне служить Семье.
– Помогут. Ну а если ты действительно хочешь послужить Семье, отыщи для нас Зеркало Душ. – Дугхалл рассмеялся.
Кейт не поняла шутки.
– Зеркало Душ? Что это такое?
– Миф, наверное, – сказал Дугхалл. – Нам удалось найти несколько упоминаний в самых старых наших книгах... ну, конечно, и в Тайных Текстах.
Он вздохнул.
– Предположительно, это Зеркало – величайшее создание Древних. Лучшие из имеющихся у нас переводов утверждают, что это устройство могло призывать из могил усопших и возвращать их в мир живых. Представь себе возможность вернуть к жизни всех наших мертвых родичей.
На его лице было написано восхищение.
– В считанные дни мы бы одолели и Сабиров, и Доктиираков и овладели всей Иберой. Закончились бы войны, и убийства, и насилия.
– Судя по всему, ты веришь, что подобное устройство могло существовать.
– Так тебе показалось? Прости размечтавшегося старика. Я просто хочу, чтобы оно было – и, конечно, чтобы Галвеи смогли заполучить его. Однако, несмотря на несколько упоминаний о Зеркале в древней литературе, полагаю, даже если оно и существовало когда-нибудь, то давно уже исчезло с лица земли. Впрочем, я отношу себя к скептикам – существование его едва ли возможно вообще. Подобные чары оказались бы...
Он распрямился.
– Забудь о моих размышлениях вслух, Кейт, – с улыбкой молвил он. – Глупо с моей стороны забивать тебе голову фантастическими представлениями Древних. Тебе эти бредни не нужны. Постарайся держать Типпу подальше от неприятностей, делай все возможное, чтобы она не подозревала о предательстве Доктиираков, иначе она может выдать нас. Типпа – милое дитя, но уж слишком она наивна.
– Я сделаю так, чтоб она не сомневалась в нашем положении. Как долго мне изображать это?
Дугхалл хищно усмехнулся.
– Ты, я и Типпа отправляемся в Калимекку аэриблем – через четыре дня, на рассвете.
– В день свадьбы?
– Да.
– А все остальные?
– Большая часть уедет завтра. Остальные на следующий день.
