Было еще вполне светло, когда он сообщил:
«Вот он, босс. Возвращается домой.»
«Пешком?»
«Не-а. Повозка и в ней еще двое мужчин, босс. В обычной одежде.»
«Хм. Мне это ни о чем не говорит.»
«Босс? По-моему, я узнал возницу.»
«Дай взглянуть. А. Отлично, парень.»
«Кто?..»
«Один из тех графских стражников у особняка. Тут темновато, рыжих волос не различить.»
«Так, босс, и что теперь?»
«А теперь я скажу «ага».»
«Хорошо, говори. А потом объясни, что все это значит.»
«Так далеко я еще не забрался, это первое «ага» в очереди.»
«Я имею в виду, это не доказывает, что он работает на графа. Может, парня отправили с поручением…»
«Знаю. Но тут уже есть с чего начать.»
«Конечно, босс. Мне продолжать наблюдение, пока Дани не уйдет, или ты хочешь застать его дома?»
«Сейчас буду.»
«Босс, может, подождем до темноты? Тут чертовски людное место, домишки стоят стена к стене, и полно народу.»
«Хочешь проторчать там еще несколько часов?»
Он мысленно вздохнул, что я перевел как свидетельство согласия. Ожидание продолжалось.
Темнело, пристани за рекой оживали, паромщики готовились перевозить рабочих с мельницы обратно на этот берег. И почему бы им не построить себе жилье прямо на той стороне, тогда не придется дважды в день ездить туда-сюда? Наверное, из-за вони. Или, возможно, граф запретил. Да, скорее второе.
Они высыпали из каменной коробки – из всех щелей, спеша к парому и подальше от этого места. Словно насекомые, гнездо которых разоряет хищник. У переправы они толпились, толкались и даже сражались за место на пароме; проигравшие оставались ждать следующего рейса. А с этой стороны реки на улице начали появляться женщины с открытыми коленками, парочка таких, проходя мимо, окинула меня Оценивающим взглядом. Паромы причалили к пристани, звучали разговоры, смешки, проклятья, топот тяжелых башмаков. Через двадцать минут прибыл второй рейс, и все то же самое повторилось уже с меньшей интенсивностью, а с приходом темноты снова опустилась тишина.
Стоит хотя бы раз взглянуть, как темнота накрывает неосвещенный город. Особенно – на Востоке, где Горнило пылает нестерпимо ярко и на него невозможно смотреть. Под Сумраком, в Империи, все это выглядит совсем иначе, и даже на Востоке в сельской местности – тоже не так. В городе тени от домов и одиноких деревьев становятся все длиннее и длиннее, потом они растворяются в других домах, в других тенях, в самой ночи – и вот вокруг сплошная темнота, и совсем другое место: ночной город.
С помошью глаз Ротсы и указаний от Лойоша я добрался куда следовало. То из одного, то из другого дома наружу проливались полоски света, озаряя мне клочки пути в несколько шагов, а временами по улице проходил кто-то с фонарем, каким, тут, кажется, небезуспешно пользовались все (за вычетом меня). Но в основном я шел по указаниям Лойоша, и самое сложное при этом было – сохранять тишину. Насколько же это сложнее, когда ни черта не видишь. Впрочем, ничего удивительного.
У самого дома Лойош хлопнул крыльями, чтобы я знал, где он. Обычно он летает тихо, как сова, но если желает, может и пошуметь. Как-то я его об этом спросил, а он крайне нелестно отозвался о совах; я имел в виду совершенно другое, и разговор на этом закрыли.
Он опустился мне на плечо. Из-под закрытых ставней пробивался тонкий лучик света.
«Как действуем, босс?»
«Я выношу дверь, вы с Ротсой мечетесь у него перед физиономией, дальше импровизируем. Ты уверен, что он там один?»
«Уже несколько часов оттуда ни звука не слышно.»
«Ладно. Готовы?»
«Угу. Кстати, дверной запор тоже не щелкал.»
«То есть мне не придется выламывать дверь? Черт.»
Лойош был прав, ручка легко подалась, и я рывком распахнул дверь. Проклятый свет почти ослепил меня, так что Лойош и Ротса устремились в полет, а я последовал за ними наудачу.
Движение, ругань, и вот он уже у меня в руках. Я коснулся острием кинжала его затылка, он нырнул вперед, развернулся и попробовал пнуть меня в колено, однако я уже видел достаточно хорошо и уклонился. Я сгреб его за грудки, вспомнил, что имею дело с человеком, и приставил нож к горлу. Это помогло, он замер.
Самым громким звуком в комнате было дыхание. По-моему, он расстроился.
– Приветствую, друг мой Дани. Как тебе нравится этот прекрасный вечер? Сияющие звезды, стрекотание сверчков, прелестное пение цикад.
Он продолжал дышать.
Зрение мое почти привыкло к свету. Я толкнул его назад и заставил опуститься в кресло, по-прежнему держа лезвие у горла. Подбородок его вздернулся, а взгляд, что неудивительно, был прикован ко мне.
– Я задаю вопросы, – объяснил я, – а ты на них отвечаешь. Если не ответишь – я сочту, что ты для меня бесполезен. Если ответишь, будешь жить. Если потом узнаю, что ты солгал – я вернусь. Все понятно?
– Это джареги, – выдавил он. – Они выследили меня.
– У моего дружка есть не совсем обычные умения, – согласился я.
– Еще не поздно, – сказал он. – Уходи, и я забуду обо всем, что случилось.
– Весьма любезно с твоей стороны. Первый вопрос: на кого ты работаешь?
– Ты не понимаешь, с чем…
Я закатил ему оплеуху. Сильную.
– Даже не начинай.
Дани молча уставился на меня.
– Нет, так не годится, – заметил я. – Отвечай. Не ответишь – убью. Твой начальник заслуживает такой верности?
Кажется, в голове у него завертелись колесики. Я позволил ему подумать.
– Я работаю на графа Саэкереша, – наконец сказал он.
Нож стал чуть меньше давить ему на горло. Назовем это наградой.
– Так, и в чем заключается работа?
– Я, э, разбираюсь с трудностями, так сказать.
– Хорошо сказано. И на что же граф хотел меня подрядить?
– Не знаю, – ответил он, – мне он этого не говорил.
Размышляя, верить этому или нет, я заметил:
– В таком случае ты, наверное, не знаешь, почему он не сказал этого и мне, когда мы беседовали.
В глазах его что-то мелькнуло, кажется, удивление, словно вопрос его озадачил. Тут тоже было над чем подумать. Секунды две.
– Когда тебе предложили работу?
– Работу? – моргнул он.
– Переманить меня.
– Дня два-три назад.
– И в чем именно заключалась работа?
– Переманить тебя.
Я быстро перевернул кинжал и ударил его рукоятью в лицо. Не слишком сильно, но так, чтобы на скуле осталась ссадина. А потом снова приставил лезвие к горлу, нажимая так, что еще чуть-чуть, и пойдет кровь.
– Мы же так хорошо разговаривали, зачем эти трудности?
Он сердито смотрел на меня, а я просто ждал, и наконец услышал:
