– Э… А как надолго они приедут?
– Преимущественно навсегда, – сказал штаб-капитан, – А вот идет констебль, вы с ним пообщайтесь. И, давайте встретимся завтра здесь в это же время по теме германцев. Я хотел бы уже увидеть цифры. Что скажете, сеньоры?
– Это замечательно, – ответил Анхело, – мы, конечно, посчитаем. И есть еще вопрос…
– …Наверное, – перехватил инициативу Седоро, – это мой вопрос. Мы католики…
– Хэх! Ну, и что?
– Дело в том, – тихо пояснил викарий, – что ваша команда выбросила все из церквей, и повесила таблички «собственность мэрии», а нам бы хотелось пользоваться храмом.
– Это к локальному судье после 18 мая, – сказал Корвин, – думаю, вам разрешат взять в аренду одно из этих зданий или построить новое за свои средства. Таковы правила.
– Понятно… – викарий грустно покивал головой.
– Правила есть правила, – спокойно добавил Анхело, вставая из-за стола, – спасибо вам, сеньор капитан. Тогда, завтра в это же время здесь с цифрами?
– Так точно, – подтвердил штаб-капитан, пожимая руки филиппинцам.
…Магистр Кэо-Ми проводила взглядом олдерменов Анхело и Седоро, и тихо сказала:
– Не понимаю: откуда на таком небольшом острове такая прорва церквей?
– Длинная история, – ответил Корвин, – в середине XIX века появились миссионеры, как водится, с вооруженной охраной, и запретили все туземные обычаи, мифы, мореходство, традиционную каменную кладку. Кстати, ты заметила что дамба и каменные пирамиды, посвященные Мауи и Пеле, держащим мир, напоминают Нан-Мадол на Понпеи?
– Да, конечно. Я так понимаю, что здесь была часть королевства Со-Делер.
– Может так, – Корвин пожал плечами, – а может, нет. Если верить мифу, то народ понапе населял всю Микронезию от Палау и Йап до Косраэ, но было четыре королевства, и их объединяла только общая религия. Та самая, которая вызвала ненависть миссионеров. Христианизация шла жестоко, но туземцев добил не каторжный труд на строительстве церквей, и не рабство на плантациях, а ежегодная американская помощь.
– Хм… – магистр Кэо-Ми, погладила свой затылок, – …А каков был механизм?
– Довольно простой. В 1990-х Микронезия стала формально суверенной федерацией, и правительство США начало выплачивать около ста миллионов долларов в год властям марионеточных ФШМ за размещение авиабаз. Ты видела размеры здешней ВПП?
– Видела. Впечатляет.
Корвин утвердительно кивнул.
– Здесь была одна из узловых авиабаз, и на каждого из 6000 туземцев выдавалось около тысячи долларов в год. Еще кредиты на покупку автомобилей. И еще, поддерживалась инфраструктура. Туземцы были психологически дезориентированы христианизацией, и решили: бог показывает, что можно больше ничего не делать, а только молиться.
– Минутку, Корвин, тысяча баксов в год на человека, это же ерунда.
– Нет, Кэо, не ерунда, а 20 баксов в неделю. Это 15 кило риса либо 10 кило бройлерных окороков. Семья из четырех человек может зажраться, и еще 40 баксов останется.
– Хм… – снова произнесла гавайская полинезийка, – …Я не биолог, но, по-моему, такое питание эквивалентно замедленному выстрелу в печень.
– Практически, да, – штаб-капитан снова кивнул, – я помню, с каким ужасом я в детстве наблюдал воскресные сборища в церкви. Туда съезжались практически все туземцы на автомобилях, купленных льготно в кредит. Пыхтя от одышки, эти субъекты, одетые по канонам ортодоксального баптизма, набивались в зал, и жирный поп рассказывал, как Иисус их любит. Они почти все страдали ожирением, и библией головного мозга, даже подростки. Они медленно и неуклонно физически деградировали.
– Тошнотворная картинка, – заметила она, – а что стало финалом?
– Сайпанский пакт в конце января, – ответил он, – когда туземцы узнали, что Косраэ по договору передается Конвенту, и не будет больше ни кредитов, ни продовольственных пакетов, ни всеобщих воскресных сборищ, они попросились на Американские Гавайи. Военный комиссар Конвента согласился оформить им бумаги, что они – политические беженцы. Это должно дать им преимущество при натурализации в США.
– Грустная история, – сказала магистр Кэо-Ми, – но, я надеюсь, они там счастливы.
– Я тоже на это надеюсь, – отозвался Корвин, – они по-своему приятные люди, просто больные. Может, на Гавайях их подлечат за счет бюджета.
Кэо-Ми помолчала немного и спросила:
– А что тут было в период германской колонии?
– Обычное колониальное свинство, – ответил он, – миссионеры, уроды и рабовладельцы. Христианство, принудительный труд, подавление бунтов, и массовые повешения. Та же система, что при испанцах до этого. Германская власть была с 1899 по 1914 год, потом японская власть до 1945-го, а потом янки. Но, тот факт, что здесь была часть Германии, настраивает современных германских неохиппи на позитив. Как-то так.
– Забавная штука психология, – оценила магистр, – а что у тебя с этим FPE-движком?
– У меня документация по движку Франка Штельцера. История почти детективная. Ты представляешь себе букет проблем с FPE?
– Разумеется, – она кивнула, – свободный поршень в гладкой трубе, та еще задачка. И я интересовалась случаем Штельцера. Или, можно сказать, балладой о Штельцере.
– Почему баллада? – удивился Корвин.
– Потому, что история о самоучке, сделавшем на коленке из обрезка стальной трубы и индукционной катушки автомобильный мотор, вдвое экономичнее и в сто раз надежнее лучших мировых образцов, это уже не история, а баллада.
– ОК, магистр Кэо. Допустим, это баллада, но есть фактография. В 1981 году Штельцер показывал свой движок на экспозиции во Франкфурте, и есть отзыв группы инженеров «Opel GmbH» на эту машинку, из семи неподвижных деталей и одной движущейся.
– Да, кэп Корвин, это правда. Но чертик сидит в глубине. Мотор Штельцера имел одну рабочую частоту где-то между 300 и 400 циклов в секунду. На такой частоте все было прекрасно, но на любой другой – увы и ах. Вот почему Штельцер так и не нашел себе инвесторов, чтобы как-то запатентовать свой чудо-движок. Не все в мире объясняется интригами транснациональных концернов, душащих свободную инженерную мысль.
Слушая магистра физики, штаб-капитан прикурил флотскую сигару-самокрутку.
– Так. Значит, ты полагаешь, что движок был неинтересный?
– Нет, я этого не говорила. Просто, он не было супер-чудом. Я уже декаду общаюсь по видео-связи с нашими будущими германскими колонистами – неохиппи, которые пока расположились в Ганновере, и думают, когда вылетать к нам. Так вот, они успели мне набросать несколько дюжин хиппи-машин, вполне работоспособных, иногда в чем-то уникальных, но не волшебных. Не бывает чудес ни в физике, ни в инженерии.
