Увы, за власть приходится так или иначе платить.
Серилла вновь приподняла уголок занавески и выглянула наружу. Даже здесь, в Удачном, на нее могло быть совершено покушение. Она знала об этом и никогда не выходила за дверь без охраны. Она никогда не обедала в одиночку и всегда устраивала так, чтобы гостям подавали то же самое, что и ей, и кто-нибудь из них обязательно отведал тех же блюд, которыми собиралась полакомиться она сама. Может, ее в конце концов и убьют, но она умрет не одна! Вот только убить себя она нипочем не позволит. Не позволит и вырвать у себя власть, которой она добилась такими трудами и муками. Этой власти будет постоянно грозить то одно, то другое, но Серилла сумеет отбиться. И уж как-нибудь удержит сатрапа — в безопасности, но отрезанным от мира и без надежды с кем-нибудь связаться. Ради его же блага, разумеется.
Серилла даже позволила себе скупую улыбку. Какая жалость, что его увезли так далеко! Останься он здесь, в Удачном, она бы проследила, чтобы он не знал недостатка во всяких удовольствиях и дурманящих травках, — а значит, был бы вполне управляем. Она бы и с Кикки его как-нибудь разлучила. А потом убедила бы, как мудро с его стороны ни во что не вмешиваться и предоставить ей, Серилле, вести все дела.
Осторожный стук в дверь прервал нить ее размышлений. Она вновь выпустила занавеску и отвернулась от окна.
— Входите!
У служанки была рабская татуировка на лице. Зеленая наколка, по-паучьи распластавшаяся на щеке, вызывала у Сериллы отвращение. Такое отвращение, что она предпочитала вообще не смотреть на служанку — разве что по сугубой необходимости — и вообще с радостью выгнала бы ее вон, беда только, прислужница оказалась единственной, кто худо-бедно знал приличное джамелийское обхождение.
— В чем дело? — спросила Серилла, по обыкновению глядя мимо склонившейся перед ней женщины.
— Госпожа Вестрит желает поговорить с тобой, госпожа Подруга Серилла.
— Пусть зайдет, — ровным голосом ответствовала Серилла.
Правду сказать, неожиданный визит ни в коей мере не способствовал улучшению ее настроения, но показывать это она не намеревалась. Без сомнения, ее решение держать женщину поближе к себе было мудрым: так она могла хотя бы наблюдать за нею, и с этим согласился даже Роэд Керн. Серилла помнила, как невольно возгордилась придуманной хитростью, и это была законная гордость. Незадолго перед этим она тайком встретилась с главами городского Совета, и ее требование заточить Ронику Вестрит привело почтенных торговцев в состояние тихого ужаса. Что за люди! Даже тяготы нынешних времен так и не смогли заставить их осознать правомочность подобного шага. Серилла поневоле стискивала зубы, вспоминая то давнее противостояние. Увы, ей пришлось убедиться, что ее власть над ними была далеко не беспредельной.
Что ж, она быстро с ними сквиталась. Пустила в ход все свое отточенное искусство изящных формулировок — и пригласила госпожу Вестрит погостить у нее в доме Рестаров. Якобы затем, чтобы помочь ей, Серилле, детально разобраться во всех записях покойного Давада, дабы доказать его невиновность — а заодно и свою собственную. Роника колебалась некоторое время, но потом ответила согласием. Серилле воистину было за что себя похвалить. Жизнь под одной крышей с Роникой Вестрит значительно упрощало задачу Роэда Керна, взявшегося за нею шпионить. Небось вскорости выяснит, кто стакнулся со старухой. Правда, и этот блестяще задуманный план не был вполне лишен недостатков. Нет в мире совершенства! Пригласив к себе Ронику, Серилла стала чувствовать себя так, словно пригрела у себя на груди змею: возьмет да укусит! Знать об опасности — еще не значит полностью от нее защититься. К великому сожалению.
В день, когда Роника переехала к ней сюда, у Сериллы не было причин сомневаться в своем полном успехе. Роника не привезла с собой никакого барахла — лишь по узелку в руках у нее да у молодой служанки. Эта последняя, кстати, имела татуированную физиономию, но обращалась со своей госпожой так, словно они были на равных. У Роники не было почти никаких нарядов и совсем отсутствовали драгоценности. И вечером, когда просто и бедно одетая Роника устроилась ужинать в самом дальнем конце ее, Сериллы, стола, госпожа Подруга ощутила восторг полной и окончательной победы. И этого-то ничтожного существа ей довелось до смерти испугаться? Какая угроза может от нее исходить? Наоборот: скоро в глазах всего города она станет символом ее, Сериллы, щедрости и доброты. А потом Роника совершит какой-нибудь промах, и тут-то мы и узнаем, кто вместе с ней в заговоре. И надо ли говорить, что всякий раз, когда Роника выходила на улицу, Роэд Керн тайно следовал за нею!
И все же, все же… С самого первого дня вселения Роники в этот дом Серилла поистине не ведала ни минуты отдохновения. Какое тут отдохновение — с таким-то комаром, постоянно зудящим над ухом? Ко всему прочему Роника не давала ей сосредоточиться, постоянно отвлекая в те самые моменты, когда ей случалось задуматься над самым главным и важным — всемерным упрочением своей власти. У старухи находилась тьма безотлагательных вопросов. Ей требовалось знать, что делается для очистки гавани от затопленных в ней судов? И не слышно ли чего насчет подмоги из Джамелии? Посылала ли она птицу с вестью в Калсиду — выразить протест против военных действий, которые вели возле Удачного тамошние корабли? Пыталась ли она договориться с народом Трех Кораблей насчет совместных ночных дозоров на улицах? Думала ли о том, что, если предложить бывшим рабам оплачиваемую работу, они прекратят обдирать брошенные дома и грабить прохожих? Почему Серилла до сих пор не уговорила Совет собраться с силами и вновь взять на себя управление городом? И так далее, и тому подобное — день за днем. Ну никакого спасения. И вдобавок Роника не упускала случая всячески показать Серилле, что та здесь чужая. Если госпожа Подруга игнорировала ее неумеренные претензии (вроде только что помянутых), старуха с упорством, достойным гораздо лучшего применения, принималась твердить, что Давад не был изменником, а значит, Серилла не имела никакого права захватывать его собственность. Одним словом, Роника Вестрит не оказывала Серилле никакого почтения. Ни ей лично, ни как Сердечной Подруге царствующего сатрапа.
Все это докучало Серилле тем сильнее, что она пока еще не уверилась в прочности своего положения в достаточной мере, чтобы, как говорится, употребить власть по отношению к Ронике. Как ни печально, ей довольно часто приходилось, наоборот, уступать. Сначала она была вынуждена отдать распоряжение о похоронах Давада. Потом — выделить какой ни есть домик с садиком его осиротевшей племяннице. Но на этом Серилла твердо решила сказать «нет». Больше она не поддастся. А то настырная старуха совсем ей на голову сядет!
Роэд уже докладывал ей о том, каким образом Роника проводит утренние часы. Пренебрегая опасностями улицы, та со своей служанкой каждый день отправлялась в город — и ходила от двери к двери, уговаривая и убеждая торговцев взяться за городские дела. По словам Роэда, в одних местах ей давали от ворот поворот, в других — едва изволили выслушать, но упорства старухе было не занимать. «Капля камень точит, — думалось Серилле. — Чего доброго, достучится-таки до самых ожесточенных сердец…» И похоже, у Роники начало что-то получаться. Сегодня вечером наконец будет собран Совет.
И это плохо. Очень плохо.
Потому что, если торговцы выслушают Ронику и согласятся с ней, что Давад ни в чем не виновен, Серилла волею обстоятельств окажется под ударом. Следующим шагом станет признание прав племянницы на наследование, то бишь ей, Серилле, придется отсюда съезжать и искать гостеприимства под кровом какого-нибудь другого торговца. А это значит — прости-прощай таким трудом завоеванная независимость. Вещественно выражаемая этими вот стенами. Которые она уже привыкла считать собственными. Нет-нет, ни в коем случае нельзя подобное допустить!
Серилла пыталась помешать сбору Совета, тактично, но твердо намекая, что еще рано, что торговцам из старинных семей слишком опасно собираться всем вместе, — не приведи Са, еще нападут! Увы, никто больше не желал слушать ее.
А ведь единственное, что было нужно Подруге, — это время. Время, чтобы завязать прочные связи. Чтобы окончательно разобраться и понять, на кого следует воздействовать лестью, а кому нужно пообещать земли и титулы. Время — чтобы, возможно, дождаться птицы с вестями из Джамелии. Один торговец уже показал ей письмо, принесенное такой птицей. Оно было от его торгового партнера в столице. Туда, оказывается, уже докатились слухи о гибели сатрапа, и смута выглядела неизбежной. «Хорошо бы, — гласило письмо, — сатрап прислал нам весточку, написанную собственноручно, и тем рассеял опасные сплетни!» Серилла тотчас отослала в столицу послание, в котором вредные слухи решительно опровергались, она же, в свою очередь, спрашивала, кто в столице первым получил письмо насчет смерти сатрапа. И кто был отправителем. Она весьма сомневалась, что получит ответ, но что еще она могла сделать? О, ей бы еще денек! Еще хоть недельку! Совсем немного времени — и она была бы вполне уверена, что сумеет справиться с Советом. И вот тогда-то… Тогда-то, с ее блистательным образованием (уж где им с нею равняться!), с ее опытом и познаниями в политике и дипломатии, она сумела бы привести Удачный к миру. Она показала и объяснила бы им компромиссы, на которые необходимо пойти. Она объединила бы разобщенный народ Удачного и, опираясь на это единение, разобралась с калсидийцами.
