По магистрали же разрешено двигаться только пассажирскому транспорту. Обе дороги ровные и прямые до безобразия, почти без поворотов. Макс не любил такие:
— Такая дорога вселяет в водителя ощущение своей ненужности. Это вообще не дорога. Это заасфальтированное направление. Скучное, безликое и утомительное!
На границе располагался небольшой посёлок в два десятка домов. Когда-то здесь была таможня, но всё, что о ней напоминало, — это огромные заасфальтированные площадки-парковки, покрытые старым-престарым асфальтом, в трещинах которого давно росла трава, а местами и небольшие деревца. Пара магазинчиков, кафе, автомастерская пролетели мимо.
Попетляв по кольцам замысловатой развязки, они выехали на неширокую, но хорошую дорогу, прихотливо извивавшуюся среди зелёных холмов. Она то взбегала на возвышенности, то почему-то решала их обогнуть, то ныряла под пролёт скоростной магистрали, вплотную приближаясь к краю большого шоссе, то уклонялась в сторону, чтобы пробежать по берегу какого-нибудь озерка.
Покрытие было отличное: ровный серый асфальт, местами, вблизи поворотов, исчерченный чёрными следами шин.
— Это тоже дорога в Морию? — Элле с любопытством поглядывал по сторонам. — Она ведь раза в три длинней получится, чем вон та! — Он показал на магистраль, возвышающуюся вдалеке справа.
— Точно. Но когда по ней едешь, получаешь в миллион раз больше удовольствия. Между прочим, на этой трассе проводятся гонки — Большой приз Лесогорья.
— Что, вот прямо тут? — вклинился Дэн.
— Ну да. Только не на таких, конечно, машинах. — Макс похлопал по рулю.
— Круто!
Понемногу приближались к предгорьям Мглистого хребта, который поднимался серо-синей стеной на горизонте. Местность вокруг становилась всё живописнее: холмы, покрытые лесом, — всё выше, изредка попадающиеся речушки — всё мельче и быстрее. Кое-где к склонам холмов лепились маленькие белые домики с красными крышами — посёлки лесорубов и фермеров. Полей было немного, повсюду простирались леса — в основном или сосновые, или дубовые, лишь вдоль дороги и во всяких неудобьях росло разнолесье.
Берёзки местами склонялись своими кронами в сторону дороги, слева и справа, почти смыкаясь посередине, образуя бело-зелёный тоннель. Солнечные зайчики скакали по изумрудно-серебристой листве. Тани достала камеру и собралась снимать через окно, но Макс остановил её. Припарковавшись на обочине, он немного повозился с машиной, позвав на помощь парней. Крыша оказалась съёмной, и теперь закрыт был лишь багажник, а над головами остались только трубы каркаса. Макс ещё опустил боковые стёкла и дальше они поехали обдуваемые тёплым летним ветром, купаясь в солнечных лучах и густом хвойном запахе. Тани встала во весь рост и снимала дорогу, лес, небо, придерживаясь одной рукой за каркас крыши.
— Что — классно? — Макс лукаво глянул на Тани.
Та показала большой палец.
Дэн тоже стоял, раскинув руки в стороны. Элле высунул голову в окно и свесил руку, перебирая пальцами упругий набегающий воздух. Макс вёл машину не спеша, чтобы ребят не сдувало, тоже довольно щурясь, как кот на солнечной крыше.
— А почему тут берёзы так странно растут? Их специально сажали наклонно? — Элле смотрел вверх, в блистающую листву и синеющее среди ветвей небо.
— Это от снега. Здесь в предгорьях погода бывает переменчива. Иной раз Мглистый балуется: уже листья на деревьях, а тут вдруг снег. Влажный, тяжёлый, он ложится тоннами и гнёт деревья чуть не до земли. А они уже упругие — клонятся, но не ломаются. А потом так и остаются. А леса здесь, кстати, действительно — все посаженные.
— Что значит посаженные? — Дэн тоже прислушивался к разговору.
— Люди их сажали. Или гномы. Тут ведь вообще страна такая… особенная. Знаете же, что Лесогорье не участвовало ни в одной из войн, всегда соблюдало нейтралитет? И никто на них не нападал никогда, по крайней мере в обозримой истории. А ведь здесь не так много народа, а армии вообще нет. Только национальная гвардия небольшая. Как так получилось?
— А я знаю! — Элле довольно улыбнулся. — Это из-за гномов.
— Точно. Когда-то в древности гномы жили только в горах. Под горами. А с людьми, эльфами — торговали. А им ведь нужен был лес, хлеб, ткань. Конечно, они могли бы, пожалуй, и обойтись без всего этого. Даже, говорят, были времена, когда гномы десятилетиями не выходили из-под гор. У них ведь там и грибные плантации есть, и живность какая-то. И, видимо, возникали у них время от времени трения с людьми — на торговой почве. Это было Эру знает как давно, ещё в доарнорские времена.
И чтобы обеспечить себе надёжную сельскохозяйственную базу, они создали себе протекторат — Лесогорье. По эту сторону Мглистого — леса, а на востоке — до Андуина — поля. Государство вроде было человеческое, но все понимали, что в случае чего разбираться придётся с Морией. Их ещё и Ривенделл поддерживал. А Мория уже в те времена была настолько богата, что могла диктовать свои условия кому угодно. В руках гномов были медь, олово, железо. Кто с ними дружил — имел лучшее оружие, лучшие крепости. В общем, портить отношения с гномами никто не хотел, поэтому и в Лесогорье никто не совался. Даже во времена Священного Арнора, когда в Лесогорье бежали всякие бунтовщики, еретики — Карл не решился на войну. Хотя тот ещё был авантюрист: и на мурабов ходил, и в Зарунье…
О чём это я? А! Лес-то рубили со страшной силой. Его везде рубили, по всему Средиземью: города росли, а топили-то дровами. Я уж не говорю про мебель и прочее. И вот настал момент, где-то году в тысяча восьмисотом, когда дерева стало реально не хватать. Настоящий энергетический кризис. Гномы, как ни странно, тогда первые озаботились, и в Лесогорье были приняты законы — просто зверские. За незаконно срубленное дерево — каторга. А чтобы законно срубить, сначала нужно было посадить десять. Интересно, что сами они к тому времени уже давно топили углём, а дерево использовали только как строительный материал. Ну и для торговли. Так что все эти леса — уже много раз срубленные и вновь выращенные. Вот дальше на север, ближе к Ривенделлу, Троллистому плато сохранились дикие леса. Ну, насколько в наше время они могут быть дикими. Но всё равно — места здесь изумительные.
— Перекусить бы, — Дэн вопросительно посмотрел на Макса.
— Скоро доедем до одного симпатичного местечка…
Минут через десять навстречу стали попадаться разные строения, а вдали завиднелись белые стены многоэтажек. Не доезжая до города, Макс повернул на узкую, ведущую на север дорогу. Асфальт постепенно сменился гравийкой, из-под колёс полетели камни. Позади поднялся пыльный шлейф. Дорога упрямо поднималась всё выше, петляя серпантином по заросшему густым сосняком склону.
— Может, нам крышу приделать? — спросила Тани, поглядывая на поднявшуюся пыль.
— Да почти приехали.
«Тир» бодро одолел ещё пару подъёмов, нырнул в заросли орешника и вдруг выскочил на открытое пространство, словно висящее в воздухе высоко над заросшими лесом холмами. Тани тихо ахнула, парни сначала затаили дыхание, потом не удержались:
— Вау! Вот это да!
Машина остановилась. Ребята вышли, огляделись.
Они находились на широком уступе горы — одного из отрогов Мглистого хребта. Позади и выше по склону стояли тёмно-зелёной стеной сосны; местами среди деревьев обнажался и скалистый остов горы — мшистые каменные столбы, уходящие вверх, огромные валуны, ступенчатые промоины. А впереди и справа открывался изумительной красоты вид с высоты птичьего полёта на холмы и леса, вьющуюся внизу дорогу, белеющий городок вдалеке, тонкую нитку автомагистрали.
К склону прилепился маленький двухэтажный домик — скорее избушка: две комнатки внизу, одна наверху. Сруб был из толстых сосновых брёвен, крыша — черепичная, но не красная, как почти везде здесь, а зелёная. Окна были закрыты ставнями.
Макс повернул ручку-вертушку, потянул на себя. Дверь, чуть скрипнув, гостеприимно распахнулась.
— Пацаны, доставайте из машины припасы, тащите сюда!
