Я оглянулась и поняла, что все три агентства по прокату автомобилей были напротив дальней стены. Из стены справа торчала небольшая петля конвейерной ленты, а посередине комнаты находился бар с соками и напитками. Стена позади нас была покрыта рекламой и листовками местных достопримечательностей. Я задавалась вопросом, что такое Сухие Тортуги и почему мне хотелось бы их посетить.
— Где пункт выдачи багажа? — спросила я.
— Дальше налево, в эту дверь, мимо другой багажной ленты, — сказал Брэм.
— Багаж еще не выгружен — сказал Мика. — У нас есть время.
— Откуда ты это знаешь? Может, они сегодня быстрые — сказала я.
Он улыбнулся мне и покачал головой. — Я прилетал сюда три раза за последние полтора месяца. Это небольшой аэропорт с небольшим персоналом. Они все сделают, но можешь уже начинать приспосабливаться к островному времени.
— Что за островное время? — спросила я подозрительно.
Он улыбнулся. Натаниэль засмеялся и сказал:
— Мне здесь понравилось непринужденное течение жизни, но через некоторое время это начало раздражало Мику, и ты, вероятно, будешь это просто ненавидеть.
— Насколько все непринужденно? — спросила я.
— Это время острова, — сказал Мика.
— Да что это значит?
— Что тебе лучше надеяться, что тот, кто тебе нужен, не сорвется с работы, чтобы заняться дайвингом, парусным спортом или рыбалкой — сказал Брэм с отвращением.
— Это не все — сказал Мика.
— Похоже на это — сказал Брэм.
— Но мы в отпуске, — сказал Натаниэль, — так что это не так важно.
— Если мы сможем найти способ помочь людям, которые живут на Кирке, я собираюсь сделать некоторую работу, Натаниэль.
Натаниэль изменился в лице.
— Я видел фотографии. Если бы мы могли реально помочь им, то стоило бы пожертвовать частью нашего первого в истории отпуска.
Мика притянул его ближе, чтобы он мог быстро поцеловать его. Мика редко дарил поцелуи на публике другому мужчине. Это вернуло улыбку Натаниэлю, словно солнечный свет после дождя, как будто в его глазах должны были быть радуги от счастья.
— Спасибо за понимание — сказал Мика.
— Мы бы лучше поняли, если бы увидели фотографии — сказала Родина.
— Это необходимо знать только нам — сказал Мика.
— И нам не нужно знать — сказала она.
— Нет.
— Никки и Брэм видели их, сестренка — сказал Ру.
— И мы просто должны доверять им, чтобы они делились с нами информацией, если это необходимо? — сказала она.
— Да, — ответил он, и, казалось, вполне доволен разделением труда.
Она вздохнула, но оставила тему.
— Радуйся, что тебе не нужно видеть эти фотографии — сказал Натаниэль.
Мы с Микой оба обнимали его одновременно, и только длительные тренировки в групповых объятиях не давали нам мешать друг другу.
— Мне жаль, что пришлось привнести больше ужасов в твою жизнь — сказал Мика.
— Это для хорошего дела — сказал Натаниэль, а затем откинулся назад, чтобы видеть лицо Мики. — Но это не меняет того факта, что я не хочу, чтобы ты тащился на работу, если это не поможет или ничего не изменит — Теперь он выглядел серьезным; не грустный, но решительный.
— Я сделаю все возможное.
Натаниэль выглядел подозрительно.
— Мне тоже нужен этот отпуск — сказал Мика.
— Хорошо, но я серьезно, Мика, и ты тоже — сказал он, глядя на меня.
— Эй, а я что сделала? — спросила я.
— Пока ничего, но ты такая же неугомонная, как и он в работе — Натаниэль бросил на меня взгляд, который, я думаю, каждый из супругов, в конце концов, заработает. Это взгляд «я знаю тебя слишком хорошо, так что даже не пытайся сказать мне, что я ошибаюсь». Мы еще не были женаты, но мы жили вместе пять лет. Некоторым вещам не нужно обручальное кольцо, просто время.
— Я не буду извиняться за свою работу — сказала я.
— Я не хочу, чтобы ты извинялась, но я хочу, чтобы эта поездка была посвящена свадьбе и просто веселью.
— Работы Мики будет труднее избежать, но я сделаю все возможное, если тела не начнут падать.
— Это если кто-то говорит: «Тихо, слишком тихо»? — Спросил Никки. Я посмотрела на него, но он все еще просматривал толпу, как будто и не говорил.
— Или «у меня плохое предчувствие»? — сказал Брэм, он тоже все еще смотрел на толпу.
— Не начинай тоже — сказала я.
— Кто должен забрать нас? — Спросил Мика.
— Донна сказала, что тот, кто свободен, будет здесь. Это не она или Тед, — сказал Натаниэль.
— Боже, надеюсь, что это не Дикси — сказала я.
— Разве я бы так поступил с тобой? — сказал мужской голос, и тогда я, наконец, смогла увидеть Бернардо Конь-в-Яблоках в толпе.
17
Он был высоким, темным и красивым, с теми совершенными скулами, которыми обладают только некоторые этнические группы. Бернардо был коренным американцем. Красная майка отлично смотрелась на фоне идеального коричневого цвета его кожи. Свободная рубашка была поверх синих джинсовых шорт. Тело, не скрытое майкой и шортами, было мускулистым и говорило о работе в спортзале. Он выглядел бы еще лучше, если бы заправил рубашку в шорты, но тогда бы показался пистолет на поясе его шорт. Как я узнала, что у него пистолет на поясе? Потому что майка оставляла слишком много голой кожи для наплечной кобуры, а шорты сразу дали понять, что у него нет оружия на лодыжке. Как я узнала, что у него есть пистолет? Потому что это было единственное объяснение свободной рубашки, а не плотно облегающей, и это был Бернардо. Кроме того Жан-Клод согласился на наше путешествие с таким небольшим количеством охранников, только потому, что Бернардо, Эдуард и другие сотрудники правоохранительных органов собирались быть на свадьбе. Почти все друзья со стороны жениха были либо полицейскими, либо военными, поэтому, если что-нибудь случится, у нас будет дополнительная защита, или что-то в этом роде.
В тот момент, когда я поняла, что я не единственная в нашей группе с пистолетом, напряженность, которая я даже не знала что есть, ослабла. Никки и Брэм оба были великолепны, но одна серебряная пуля на расстоянии, и ничего из этого не имело бы значения. Я была очень рада видеть Бернардо, и теперь у нас было как минимум два пистолета.
Возможно, из-за этого я улыбалась ему немного дольше, чем обычно.
Натаниэль первым добрался до него, пожимая руку, а затем, обнявшись в этом объятии парня одной рукой, которое так и кричало: Мы не геи! как будто любой физический контакт между друзьями был потенциально сомнительным. Я не была парнем, поэтому могла бы обнять его, но с Бернардо у нас была не такая дружба. Мы были больше друзья по работе, поэтому я протянула руку. Он пожал ее, обернув своей, гораздо большей рукой, а затем втянул меня в то же неуклюжее объятие парня, как и с Натаниэлем. Только я была на пять дюймов ниже, поэтому мое лицо утонуло в упругости его груди, так что это было еще более неловко, но он переместил меня в сторону одним танцевальным движением, и сделал этот неловкий момент более изящным.
Я отступила и сказала: — Мы не на работе, мог бы просто обнять.
— Кто бы мне это говорил. — Сказал он и рассмеялся. Я заметила, что некоторые из нашей группы смотрят на него, кто открыто, а кто скрытно. Он был Голодом, как Эдуард Смертью, а я Войной. Почему Голод? Потому что он был настолько красив, что заставлял людей жаждать его, но его на всех не хватало и они оставались ни с чем. Я думала, что это метафора, но он был четвертым по количеству убийств, среди сверхъестественных маршалов, поэтому был одним из всадников. Бернардо вел себя так, будто не замечал смотрящих на него людей, но я знала, что это не так; он всегда всех замечал, и ему это было приятно. Он был красивым мужчиной и знал это, и не видел ничего плохого в том, чтобы пользоваться своей красотой. Мои собственные проблемы с привлекательностью никогда бы не позволили мне быть такой расслабленной, но, эй, это ведь я.
Никки ему просто пожал руку, а затем представил Брэма Бернардо. Я забыла, что они никогда не встречались. Иногда я забываю, что люди из разных кругов моего общения не знают друг друга.
