class="p1">Отшвырнул и это тело в сторону, приказал:
— Мечи в ножны, ублюдки. Мечи в ножны или я убью вас.
Возможно, в другом месте, в другое время, другого человека бы не послушали, но сейчас все видели перед собой лишь окровавленную фигуру с мечом в груди. Мертвеца, который не спешил падать и умирать, чудовище с невообразимой силой.
Половина просто швырнула мечи и топоры на землю, словно они жгли им руки. Вторая половина всё же трясущими руками сумела убрать их в ножны или засунуть за пояс. Не побежал никто, словно такая мысль и не пришла им в голову.
Креод кивнул и повёл взглядом по медленно пятящимся от него фигурам:
— Хённам Оглус, ты где? Выходи.
Одна из фигур вздрогнула, нерешительно шагнула вперёд, захрипела срывающимся голосом:
— Гос… Гаэкуджа Креод, эти двое сами, сами…
— Заткнись, хённам. Ты отвечаешь за каждого из своих подчинённых, за их поступки, за их бездействие, даже за их мысли, но о твоём наказании мы ещё поговорим. Сейчас же вытащи из меня эту железку. Мне что, спать с ней?
Оглус судорожно сглотнул, мелко-мелко задышал, только радуясь боли в рёбрах. Боль хотя бы прояснила голову, заставляла ужас слабеть.
Подойти к тому, кто только что голыми руками оторвал голову человеку? Тут курице пока голову свернёшь… А тут человек… А если он сейчас ему башку… Того?..
Будь проклят вместе с Безымянным тот миг, когда он решил, что гаэкуджа глупец и слабак и его нужно убить этой ночью. Будь проклят тот миг.
Едва дорога вывела нас на пригорок, откуда затем ныряла вниз, к одному из лагерей, как народ дружно застонал.
На этот раз учитель Закий и не думал скрываться. Ждал нас перед входом в лагерь. Его-то фигура и вызвала столько эмоций у парней.
И я их понимал. Из всего, через что мы проходили, схватка на мостах была веселей всего, а вот защита лагеря… Хуже только штурм замка, когда приходится снизу вверх лезть на стены, с которых в тебя весело и с огоньком швыряют всяким больным.
В бытность свою Возвышенным Мечником я с таким справился легко. Сейчас же, скованный необходимостью скрывать возможности — страдал наравне со всеми. Ускорение адептов… Ещё раз взглянув на Закия, который с улыбкой ждал нас, я поправился. Ускорение идаров младшей крови хорошо, но взбежать по стене не позволяет. К сожалению.
Народ-то вокруг меня чего стонал? Сегодняшняя тропа проходила через мост, рядом с лагерем и в трёх местах, где обычно делали засады. Пока не увидели Закия, была надежда отделаться малой кровью и только засадами. Для тренировок же с личным участием Закия слова про малую кровь — это даже не красивый образ, а самая настоящая правда жизни.
Я в очередной раз поправил налобную ленту. Рана ныла, но не это меня тревожило, а то, что для того, чтобы сохранить мою тайну, скрыть под собой знак рода Оскуридо, рана должна зажить сама по себе. Без мазей с исарами, без лечебных техник. А как этого добиться, если у меня каждый день особые тренировки?
Угрюмо покосился на Иртака, чей разговор с Питаком позавчера подслушали тени. Порадовать он меня решил, придурок. Вот уж мне было бы радости всех вас убивать. Впрочем, мыться в налобной ленте или позже всех, скрывая свежую рану — тоже приятного мало.
Мы скатились с пригорка, принялись осторожно крутить головами, выискивая ещё один отряд. Всё же обороняться веселей, чем нападать и рваться к флагу в центре лагеря. Неужто повезло и мы первые, а значит, защитники?
Закий заметил наши взгляды, захохотал:
— Аха-ха-ха! Нет-нет-нет, можете не искать другую башню. Разве я могу раз за разом повторяться? Сегодня вас ждёт увлекательное занятие, очень и очень приближенное к тому, что вам придётся пережить в армии. Аха-ха-ха, — улыбка исчезла с его губ, словно она нам там почудилась, а воздух ещё не вибрировал от звуков его хохота. — Будем глядеть правде в глаза. Вы слабаки. Всё, что вы выучили за эти два месяца — не более чем фокусы чуть серьёзней, чем у балаганных шутов из простолюдинов, которые зарабатывают на ярмарках. И даже через три месяца ничего особо не изменится, как бы ни были хороши некоторые из вас.
Все угрюмо молчали. Даже Домар, которому сейчас самое время было бы отпустить одно из своих замечаний. Но нет, он был как бы даже не более мрачен, чем остальные. Возможно, потому, что уже пошутил про себя. О молодых баранах, которых ведут на убой.
— Но королевству вы нужны уже сейчас. Реол не смог взять Фулгуран, но и мы теперь завязли на его землях. Подозреваю, многие из вас надеялись, что уж за три-то месяца армия и король сумеют захватить не иначе чем половину Реола и вы присоединитесь к армии победительнице. Нет, это не так, совсем не так. Скажу прямо. Скеро завязли. Каждая лига даётся нашей армии с огромным трудом и даже король не в силах что-то изменить.
Парни вокруг меня загудели, выпучили глаза на Закия.
Он криво, лишь одной стороной рта улыбнулся:
— Наш король силён и, надеюсь, проживёт ещё лет шестьдесят, не меньше.
В этом месте я хмыкнул, заработав острый, пронизывающий взгляд от Закия. Может, и проживёт, а может, решит присоединиться к своим предкам в долине Ожерелья ещё молодым. Я на миг задумался, что, возможно, это зависит от того, будет ли успешна война против Реола. Как там он кричал на поле моего посвящения? Хранители Реола должны пасть?
Одно дело, войти в долину Ожерелья победителем Реола и королём, который удвоил свои земли, совсем другое, прийти туда тем, кто едва сумел сохранить свои земли. Впрочем, что я знаю о жизни за пределами Академии и своей башни? Может быть, там идары страны давно уже все поголовно, без исключения, движутся на юг, чтобы влиться в армию Скеро?
Нет. Не движутся. Иначе как бы дед приехал со мной повидаться? Он ещё полон сил, с ним было немало воинов и подчинённых идаров. Значит, король ещё даже не пытался использовать все силы страны.
Надеется, видимо, на нас.
Я покосился по сторонам. Ну а что. Есть на что надеяться. Вон как парни вытянулись, раздались в плечах, закалились. Бегают с рассвета до заката, словно молодые лоси.
А Закий продолжал рассуждать о короле и армии:
— Но даже его сила, почти равная силе Хранителей, не помогает, когда враги нападают исподтишка, жалят в темноте и травят воду, которую должны пить его воины. Ему нужны руки, ему нужны глаза. Ваши руки, ваши глаза, ваши умения и ваш жар души. Близится экзамен. В вашем выпуске он будет гораздо жёстче,
