Взволнованный шепот, наполнивший банкетный зал, когда объявили их имена, сменился почтительным молчанием, пока королевская чета спускалась по лестнице, и волной поклонов и реверансов, пробежавшей по толпе, когда они проследовали по ковровой дорожке к стоящему на небольшом возвышении столу, предназначенному для императора и его особо почетных гостей — своих и иностранных.
Сам Закет, одетый, как всегда, в белое, но, уступая торжественности случая, украсивший голову венцом из искусно сделанных золотых листьев, поднялся со своего места и пошел им навстречу, чтобы избежать неловкости, которая возникает, когда два высокопоставленных лица встречаются на глазах у людей.
— Очень мило, что вы пришли, — произнес он, целуя Сенедру.
Со стороны император выглядел как деревенский помещик или мелкий аристократ, приветствующий своего соседа.
— Очень мило, что вы нас пригласили, — ответила Сенедра, любезно улыбаясь.
— Вы хорошо выглядите, Гарион, — произнес маллореец все тем же протокольным тоном, протягивая руку. — Не согласитесь ли присесть за мой стол? Мы поболтаем, пока не все еще собрались.
— С удовольствием, — согласился Гарион деланно небрежным голосом.
Однако, когда они подошли к столу, Гарион не мог больше сдерживать любопытства.
— Почему мы играем в «простой народ»? — спросил он Закета, подавая Сенедре стул. — Прием, сдается мне, слишком серьезный, чтобы разговаривать о погоде и отвешивать комплименты, вы так не считаете?
— Это сбивает их с толку, — с апломбом ответил Закет. — Никогда не делайте того, чего от вас ожидают, Гарион. Надо дать им понять, что мы очень старые друзья, это разжигает любопытство, а те, кто думает, что им известно все, делаются менее самоуверенными. — Он улыбнулся Сенедре. — Вы сегодня просто восхитительны, моя дорогая.
Сенедра зарделась и лукаво взглянула на Гариона.
— Почему бы тебе не взять кое-что на заметку, мой дорогой? — предложила она. — У его величества есть чему поучиться. — Затем снова обернулась к Закету. — Вы очень любезны, — сказала она, — но моя прическа — сплошное безобразие. — Со слегка трагическим выражением лица Сенедра потрогала пальчиками свои кудряшки. На самом деле она была великолепна: на голове — сооружение из кос с вплетенными в них нитями жемчуга, а на левое плечо падали кольцами медно-красные локоны.
Пока происходил этот обмен любезностями, глашатай представлял всех остальных гостей.
Шелк и Бархотка произвели сущий фурор: он — своим расшитым драгоценностями камзолом, а она бледно-лиловым парчовым платьем.
Сенедра с завистью вздохнула.
— Ах, если бы я могла носить этот цвет, — прошептала она.
— Ты можешь носить все, что пожелаешь, — сказал ей Гарион.
— Ты что, ослеп? — возразила она. — Как может девушка с рыжими волосами носить лиловый цвет?
— Если тебя только это беспокоит, я могу изменить цвет твоих волос, как только ты пожелаешь.
— Только посмей! — шепнула она, прикрывая рукой медно-красные локоны у плеча, как бы пытаясь защитить их.
Глашатай на верхней площадке объявил Сади, Эрионда и Тофа — всех вместе, явно затрудняясь приписать мальчику и великану какое-либо звание. Однако при представлении следующего гостя голос его наполнился почтительным восторгом, а по тощему телу пробежала дрожь.
— Ее высочество, герцогиня Эратская, — провозгласил он. — Волшебница госпожа Полгара. — И последовало ошеломленное молчание. — Дарник Сендарийский, — добавил глашатай. — Человек с двумя жизнями.
Сопровождаемые гробовым молчанием, Полгара и кузнец спустились вниз.
Легендарную пару приветствовали глубокими поклонами и реверансами, больше походившими на коленопреклонение перед алтарем. Полгара в своем обычном, расшитом серебром голубом платье прошествовала через зал с величием императрицы. На ее губах блуждала загадочная улыбка, а знаменитая белая прядь в волосах тускло мерцала. Наконец и эта парочка уселась за стол.
Тем временем стоящий на верхней площадке глашатай с побледневшим лицом и расширенными глазами в ужасе отпрянул, завидев следующего гостя.
— Ну говори же, — услышал Гарион слова своего деда, обращенные к испуганному человеку. — Я думаю, мое имя всем известно.
Глашатай подошел к мраморным перилам и, запинаясь, проговорил:
— Ваше величество, милостивые господа, мне выпала неожиданная честь представить вам волшебника Белгарата.
По залу пронесся изумленный вздох, когда старик в простой накидке с капюшоном зашагал вниз по лестнице. Маллорейская знать расступилась, освобождая ему дорогу к столу.
На полпути к возвышению он приостановился — его привлекла юная малышка в платье с глубоким вырезом. Она стояла, застыв в благоговении, не в силах даже реверансом приветствовать приближавшегося к ней известного всему миру человека. Белгарат оглядел ее с головы до ног, многозначительно улыбнулся, и голубые глаза его сверкнули.
— Милое платье, — сказал он. Девушка вспыхнула до корней волос. Он засмеялся и потрепал ее по щеке.
— Ты милая девушка, — сказал он.
— Отец, — с упреком произнесла Полгара.
— Сейчас иду, Пол. — Он хмыкнул и направился к столу.
Хорошенькая мельсенка расширенными глазами смотрела ему вслед, рука ее была прижата к щеке, до которой дотронулся волшебник.
— Не правда ли, он ведет себя отвратительно? — прошептала Сенедра.
— Просто он таков, каков есть, — возразил Гарион. — И не скрывает этого.
На банкете подали несколько экзотических блюд, названий которых Гарион не знал, были, на его взгляд, и несъедобные. Рис, казалось бы вполне безобидный, подали с такими обжигающими приправами, что из глаз бежали слезы, а руки сами собой тянулись к кубку с водой.
— Белар, Мара и Недра, — задыхаясь, проговорил Дарник, судорожно хватая воздух ртом.
На памяти Гариона Дарник выругался в первый раз и проделал это совсем неплохо.
— Пикантно, — прокомментировал Сади, невозмутимо глотая огнедышащую стряпню.
— Как ты можешь это есть? — поразился Гарион. Сади улыбнулся.
— Вы забываете, что я привык к отравам. Яд делает язык выносливым, а глотку — нечувствительной к огню.
Закет забавлялся, наблюдая за ними.
— Простите, я забыл предупредить вас, — извинился он. — Это блюдо пришло к нам из Гандахара, обитатели которого во время сезона дождей забавляются тем, что разжигают костры друг у друга в желудках. Их ремесло — охота на слонов, и они гордятся своей отвагой.
После продолжительного банкета к Гариону подошел Брадор, обряженный в красный плащ.
— Если ваше величество не против, — сказал он, наклоняясь к Гариону так, чтобы тот смог услышать его в общем шуме, — с вами кое-кто жаждет поговорить.
