— По-моему, Декарт не был греком, — сказала Марика. — Кажется, он был французом и жил в XVII веке. Хотя я не уверена.
— Невелика разница, — отмахнулась Алиса. — Всех греков и французов не упомнишь. Тем более, что я филолог, а не философ.
С этими словами она подошла к стенному шкафу, внутри которого был сооружён портал и захлопнула створки дверей. Марика хотела было запротестовать, но потом передумала. Алиса совершенно права: в таком состоянии лучше не заниматься серьёзными делами. Портал может подождать и до завтра. Вернее, до сегодня — ведь уже наступила полночь.
— Всё-таки хорошо, что мы решили замаскировать портал, — произнесла Марика.
— Да, в самом деле, — согласно кивнула Алиса и ухмыльнулась. — А то представь себе: я в постели с каким-нибудь парнем... или, скорее, с девушкой — и тут ты выскакиваешь из портала, как чёртик из табакерки. Но пока ты откроешь шкаф, у нас хоть будет время спрятаться под одеялом.
Марика покраснела.
— Я вовсе не то имела в виду.
— Знаю. Просто я выпустила из внимания, что сейчас у тебя нелады с чувством юмора. — Алиса отошла от шкафа к кровати и принялась расстилать постель. — Во всей этой истории меня утешает одно: я не напрасно пожертвовала шкафом. Дядя крупно ошибался, когда говорил, что в наше время с порталом можно не таиться.
— Ошибался... Да, ошибался, — задумчиво проговорила Марика и вздохнула. — Скорей бы он вернулся.
Позавчера вечером сэр Генри уехал на неделю-полторы в Лондон. Последние анализы засвидетельствовали полное исчезновение опухоли со всеми метастазами, и лечащий врач, озадаченный чудесным выздоровлением пациента, которого он считал обречённым, направил его на дополнительное обследование к одному из столичных светил онкологии. Конечно, сэр Генри мог и не ехать — он целиком доверял способностям дочери и был уверен, что болезнь побеждена. Но, посовещавшись с Марикой и Алисой, решил последовать рекомендации своего врача. Любой другой больной на его месте так бы и поступил; поэтому не стоило излишне выделяться, демонстрируя свою беспечность перед лицом столь опасного недуга. И сэр Генри поехал — как оказалось, очень не вовремя...
Разобрав постель, Алиса сняла халат, под которым были только кружевные трусики, и нырнула под одеяло.
— Когда завтра дядя позвонит, ты расскажешь ему про Кейта? — спросила она.
Марика присела на край кровати и покачала головой:
— Ни в коем случае. Телефон могут прослушивать.
— В самом деле? — с сомнением произнесла кузина. — Неужели это настолько серьёзно?
— Это очень серьёзно, Алиса. Ты просто не видела выражения лица Кейта, когда он говорил о тех влиятельных людях. Он был напуган до смерти. Он боялся — но не меня. Скорее, он боялся за меня. И за себя тоже.
Алиса хмыкнула и перевернулась на бок.
— Мне кажется, ты защищаешь его. А ведь если Кейт не солгал, и тобой действительно интересуются какие-то загадочные люди... Да, это мысль! Тогда выходит, что Кейт — их шпион.
Марика кивнула:
— Я тоже так считаю.
— Ты сильно злишься на него?
— Ещё как злюсь! Хорошо, что его не было рядом, когда я сообразила это. Я бы такого ему задала! Думаю, потому он и поспешил уйти — пока не разразилась буря... И кстати. Если наша догадка верна, то получается, что Джейн заодно с братом.
Алиса в растерянности моргнула и ненадолго задумалась.
— Нет, вряд ли, — сказала она. — Я познакомилась с Джейн ещё в Корнуолле, когда понятия не имела о твоём существовании и не думала переезжать к дяде Генри.
— А тебе не кажется странным, что сразу после твоего отъезда из Корнуолла Уолшей тоже потянуло на родину предков?
— Уолши ирландцы, а не шотландцы, — возразила Алиса. — Пора бы уже различать. А родина ирландцев — Ирландия.
— Тем более странно, — стояла на своём Марика. — С какой тогда стати им было ехать в Шотландию?
Алиса громко застонала.
— Нет, это уже чересчур! Не впадай в паранойю, сестрёнка. Этак ещё немного, и ты решишь, что я тоже подослана шпионить за тобой.
Марика улыбнулась:
— Да ладно, ладно. Я это не всерьёз. По правде говоря, я сама не верю, что Уолши переехали из-за меня. А что до слежки за мной, то я просто подменила причину следствием. Думаю, Кейта завербовали именно потому, что он брат твоей подруги. Возможно, на него оказали давление. Возможно даже, его шантажировали.
— Всё-таки ты ищешь ему оправдание, — заметила Алиса. — Ты уже простила его?
— Пока что нет, но... Я вижу, что он хочет заслужить прощения. Он не желает мне зла, он... — Марика умолкла и отвернулась.
— Он любит тебя, — закончила за неё Алиса. — Ему поручили следить за тобой, возможно даже, разыграть влюблённого, чтобы войти в доверие и побольше узнать о тебе, — а он взял и влюбился по-настоящему. Да и ты явно не равнодушна к нему. — Алиса села в постели и обхватила колени руками. — Знаешь, мы об этом как-то не говорили...
— И не надо говорить, — перебила её Марика, по-прежнему не оборачиваясь. — Лучше не надо.
— Но почему? В чём дело? По мне, так Кейт отличный парень... если отвлечься от того, что он, возможно, шпион. Я бы на твоём месте не обращалась с ним так сурово. Только пойми меня правильно: о том, чтобы сразу падать в его объятия и ложиться с ним в постель, речь не идёт. Но зачем же мучить его, а вместе с ним и себя? Ты усиленно изображаешь полное безразличие к нему, а он, слепец, принимает твою игру за чистую монету и страдает от неразделённой любви. А ты страдаешь, глядя на его мытарства.
Марика лишь горестно вздохнула и молча принялась раздеваться. Сняв платье и нижнее бельё, она облачилась в длинную ночную рубашку и погасила в комнате верхний свет, оставив гореть ночной светильник. Затем легла в постель рядом с Алисой и позволила ей обнять себя.
Некоторое время девушки лежали молча. Алиса гладила бедро Марики и раз за разом целовала её губы. Марика не возражала против таких невинных ласк, но решительно пресекала все попытки кузины пойти дальше объятий и поцелуев. А Алиса не рисковала слишком сильно давить на неё, боясь, как бы она совсем не отказалась с ней спать...
— Ты так и не ответила на мой вопрос, золотко, — наконец произнесла Алиса, глядя в ласковую синеву глаз Марики. — Ведь Кейт тебе нравится, я вижу это... И даже больше, чем просто нравится. Могу дать руку на отсечение, что он вскружил твою хорошенькую головку. Ты влюблена в него, признайся.
Марика вздохнула и положила голову ей на грудь.
— А что изменит моё признание? — сказала она тихо. — Всё равно между нами ничего быть не может.
— Почему?
