— Залезай обратно, — велел дракон. — Да смотри, не разбей себе голову — здесь кое-где очень низкие потолки.
— Надо было запастись парочкой факелов, — проворчал киммериец, на что дракон отозвался:
— Потерпи до сокровищницы. Там у меня заготовлены шары впрок.
Дракон несся по туннелям и пещерам одному ему известной дорогой, а киммериец, восседая на мощной гибкой шее, размышлял о том, как в одночасье может повернуться судьба: еще вчера вечером он был уверен, что при новой встрече разорвет этому ящеру пасть, раз уж его, как демона, не берет добрая сталь.
А сегодня он едет на ящере верхом, более того, собирается помочь ему отыскать затерянный в океане остров. Поистине только с ним могли быть возможны такие превращения! Впрочем, дракон тоже заставлял задуматься: в нем каким-то образом уживались крайняя кровожадность и добродушие, злое ехидство и детская беспомощность. Судя по всему, он был безразличен к людям и их заботам, а потому не ценил человеческие жизни. Но убивал не из злобы, а по стечению обстоятельств.
В сокровищнице дракон зажег свои шары, осветив все три зала, и принялся шарить в кучах, приговаривая: «Я же помню, что-то такое здесь было… Не то, не то… Ага, вот он!»
Конан обернулся на его триумфальный вопль. В чешуйчатой лапе был зажат кожаный мешочек, в котором, судя по выпуклостям, лежало что-то круглое и граненое. Киммериец подошел ближе и помог развязать тесемки. В мешочке оказался сапфир, синий, как глаза варвара, огромный и ясный. Грани его были безупречны, и живой огонь горел в его небесной глубине. Дракон сощурил на Конана золотой глаз.
— Как, подойдет?
— Тебе виднее, — с деланным безразличием пожал плечами киммериец. Но не выдержал и признался: — Хотя жалко, конечно. За какие деньги его можно было бы продать в Аренджуне!
— Здесь хватит на то, чтобы купить всю Замору, со всеми ее городами и жуликами, — усмехнулся дракон. — Но все отсюда не смогу унести даже я. Поэтому разыщи тут пару шкатулок и возьми вон тот мешок. Сейчас мы сделаем запасец на дорогу.
И он зачерпнул лапой из ближайшей кучи.
— Э нет, так не пойдет, — заявил Конан. — Да будет тебе известно, я в молодости слыл королем этих самых шадизарских жуликов, а потому знаю, что вот это мы, например, продадим только в столице Кхитая. — Он ткнул в огромный рубин среди горсти монет и камней поменьше. — Да и не пристало двум скромным путникам таскать с собой подобные камни — мы же не ювелиры и не… А кстати, за кого мы будем себя выдавать? — поинтересовался вдруг киммериец. Из груды золота и камней он вытащил два ларца — один красного дерева, другой — черепаховый, с золотыми накладками, и принялся наполнять их монетами и камнями, выбирая те, что были помельче.
— Вот этот еще положи. Это лунный камень, он ценится в Камбуе. О том же, какие сказки мы будем рассказывать прохожим, думай сам. Я не знаю людей. Во всяком случае, не с этой стороны.
— А ну-ка, кувырнись.
Дракон послушно переметнулся через голову, и перед Конаном снова предстал седой старик. Киммериец, хмурясь, разглядывал его. У старика — совсем не выглядевшего немощным и тощим, — были желтые драконьи глаза.
— А придумать себе одежку получше этой рваной рубахи ты можешь?
— Мне все равно, — отозвался дракон и вмиг оброс полным парадным одеянием кхитайского нобиля. Теперь желтые зрачки смотрелись вполне на месте — лукавые узкие глаза опытного царедворца.
— Так и оставайся! — одобрил Конан. — Ты — ученый, путешествуешь для… ну, скажем, для составления полной карты той же Камбуи — с городами, народами и прочим. А я тебя охраняю. Ты верхом ездить можешь?
— Когда я — человек, ничто человеческое мне не чуждо, — усмехнулся дракон. — Я даже есть начинаю хотеть. Потому-то и не люблю подолгу бывать в человечьей шкуре. В ней только колдовать хорошо.
— Ничего, потерпишь. — Конан уже закрыл шкатулки и сложил их вместе с сапфиром в большой кожаный мешок. — Это все или тебе здесь нужно еще что-то?
Дракон — пока еще в личине старика — усмехнулся краем тонкогубого рта:
— Не более чем тебе.
Конан хмыкнул: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять такой намек. Конечно, дракону было жаль расставаться с накопленным добром. Но жизнь и свобода ему, судя по всему, были дороже. Что ж, в этом их с варваром вкусы вполне совпадали.
— Мог бы, унес бы все, — заявил киммериец. — А раз не могу, значит, и брать нечего.
На это старик крутанулся на пятке и снова стал драконом.
— Тогда влезай и пошли отсюда. Заклинать клад я не буду — пусть найдет кто найдет. Здесь все это скрашивало одиночество и помогало держать в узде Раину, а дома мне ничего подобного уже не понадобится.
Опасаясь размочить дерево одного из ларцов, наверх они выбирались, минуя озеро. Тем более, что на этот раз им надо было выйти не в долине, а на морском берегу.
Здесь дракон вошел в воду и поплыл. Лемурийское море он знал вдоль и поперек. Конан предложил плыть прямо к Кхитаю, там в первом же городе раздобыть ему подобающую одежду и лошадей — и уже под видом ученого и его слуги продвигаться к Камбуе.
Ящер сказал, что путь до Кхитая займет весь остаток дня, но, как ни был киммериец голоден, он предпочел не заходить на острова. Быть может, думал он, им повезет, и они наткнутся по дороге на какое-нибудь судно, которое подвезет их до побережья.
Им повезло. Вернее, повезло Конану, поскольку дракон вовсе не считал удачей встречу с этим двухмачтовым плоскодонным судном — то ли барком, то ли галерой. Еще в первое свое странствие в водах Лемурийского моря Конан определил такие посудины как «сундуки с веслами». Суденышко неспешно плыло в сторону Кхитая, когда двое путешественников начали нагонять его. Посовещавшись, они решили разыграть старый драконов трюк «кораблекрушение» — вернее, ящер, ворча, уступил настоянию варвара.
Превратившись в человека, он живо наколдовал какой-то корявый плот — он приплыл к ним с востока с такой скоростью, словно его толкали носами дельфины. Конан и дракон взобрались на него и принялись размахивать руками и подпрыгивать. Наконец, когда киммериец уже думал, что затея не удалась, их заметили с корабля. Судно замедлило ход, развернулось и пошло им навстречу.
Вытащенный на палубу, дракон, вернее, старик-кхитаец, угрюмо молчал, и на вопрос «Кто вы такие?» отвечать пришлось киммерийцу. Тот решил придерживаться какой-нибудь одной истории — чтобы не запутаться.
— Я — Конан, с далекого севера. Я сопровождал вот этого достойного человека, мудрейшего Ши Чхана, в его странствии к Жемчужным Отмелям. Но несколько дней назад буря разбила наш корабль о скалы неизвестного острова, до которого отсюда полдня ходу на вон том плоте. Все, кроме нас, погибли. Я же, помня о благе своего хозяина, вытащил его, полумертвого, на берег. Несколько дней провели мы на том острове, затем связали из обломков нашей шхуны плот и поплыли наудачу. Ко всему этому прибавлю, что если вы довезете нас до берега, мы вам заплатим, сколько сможем. Денег у нас немного, ибо остался лишь мешочек серебра, который на был мне, но ведь и хлопот с нами будет не много, не так ли, о достойнейший?
