Сакуро быстро прошел мимо застывших каменными изваяниями нирдманнов в глубь шатра, где за перегородкой располагались личные покои степного владыки.
Старая служанка, тонганка почти тридцать лет назад попавшая в степь рабыней и служившая еще отцу Бьерна, накрывала на стол. Сам Рекс полулежал на заваленном мехами ложе и, подслеповато щурясь, читал какой-то свиток. Очевидно, письмо было чрезвычайно важным. Не смотря на то, что Фудзико все-таки удалось научить степного вождя грамоте, он предпочитал слушать писцов, а не портить глаза самому.
— Мой Рекс, — Сакуро прижал ладонь к сердцу. Бьерн кивнул, продолжая смешно шевелить губами.
— Здравствуй, Хошиах, — поприветствовал тонганин служанку.
Старушка улыбнулась сморщенным лицом.
— Здравствуй, мой господин, сегодня у нас твой любимый рис с мясом молодого жеребенка.
Сакуро улыбнулся. Эту женщину Рекс давно считал членом семьи. Она делила с семьей Бьрна горести и невзгоды его бурной молодости, когда он младший сын вождя, изгнанный из племени старшим братом, скитался по степи в поисках пристанища. И даже когда враги вырезали семью Бьерна, и он остался всего лишь с двумя братьями и младшим сыном, рабыня вместе с ними бродила по степи, пока не вышли на лагерь тонганских изгнанников.
Рекс встал и бросил письмо в жаровню с углями. Хмуро дождался, когда рисовая бумага сгорит дотла, и сел за стол. Хошиах, видя настроение господина, молча поставила перед ним деревянную миску с молочной кашей и тихо ушла за занавесь.
У Сакуро рис в горле застрял. Он давно не видел владыку таким озабоченным.
— Плохо, брат, — тихо проговорил Рекс. — У Акудзо вновь был приступ.
Сакуро побледнел.
— Он жив?
— Да, кровотечение удалось остановить, — хмуро ответил Бьерн. — Но он очень слаб.
— Бедная сестра, — тихо проговорил Сакуро. — Это все та первая зима. Мы делали все, чтобы уберечь сына нашего повелителя, но Вечное Небо все же послало ему болезнь.
— То, что он тогда выжил уже чудо, — вздохнул Бьерн, ковыряясь в чашке. — Шаманы пророчили ему не больше пяти лет. Бедная Фудзико.
— Прости, мой Рекс, — нахмурился Сакуро. — Но Акудзо не только твой названный сын и мой господин, но и Истинный Сын Неба. Его смерть может оттолкнуть от нас многих благородных воинов.
— Я понимаю это, брат, — Бьерн взглянул на него. — Но для меня важнее то, что он сын моей любимой женщины. И его смерть будет сильным ударом для Фудзико.
— Будем молиться, чтобы боги послали ему здоровье, — решительно сказал Рекс и, поморщившись, принялся за кашу.
Сакуро стал лениво жевать душистый рассыпчатый рис с нежным мясом и пряными травами.
— Я решил сам написать жене, — Бьер отложил ложку. — Мой подчерк может прочитать только она и мой писарь.
Дариец чуть улыбнулся.
— Тогда не забудь добавить, что есть сведения о Ёсионо, — ответил улыбкой тонганин.
Бьерн нахмурился и вдруг вскинул брови.
— Нашлась дочь?
— Пока нет, — вздохнул Сакуро. — Мне сообщили, что ее происхождение раскрыто, и сейчас она томится в темнице замка Канаго.
— Хошиах! — крикнул степняк.
Служанка вышла из-за занавеса, вытирая руки.
— Спасибо тебе, — поблагодарил ее Рекс. — Убери стол, он нам нужен.
— Сейчас, мой господин, — кивнула женщина.
Упругой походкой Бьерн подошел к сундуку и вытащил свернутую карту, нарисованную на толстом пергаменте.
— Здесь? — толстый палец дарийца ткнул в аккуратно нарисованный замок у слияния двух рек.
— Да, мой Рекс, — кивнул Сакуро, — Хотя пленный сказал, что ее могли отправить в столицу.
Какое-то время повелитель думал, разглядывая причудливые извивы рек, тонкие полоски дорог, пересекавшие империю, крошечные рисунки городов и замков.
— Поворачивать на восток слишком опасно, — с сожалением сказал он. — Нам могут ударить во фланг. Что думаешь, брат Сакуро?
— Надо выяснить, там ли еще Ёсионо, — ответил тот. — Я считаю, вначале нужно послать разведку. Мне известно, что почти все землевладельцы увели свои отряды в войско сегуна. Именно их мы вчера и разбили. В замках остались лишь небольшие гарнизоны, которые будут озабочены только защитой своих стен. Сильный отряд легко дойдет до Канаго и сможет выяснить судьбу племянницы.
Владыка степи молчал, разглядывая карту и думая о чем-то своем.
— После того, как твоя сестра стала моей женой, ее дети это и мои дети, — внушительно проговорил Бьерн.
— Конечно, мой Рекс, — прижал руку к груди Сакуро.
— Поэтому мы сделаем не так, — дариец посмотрел на собеседника. — Сразу вслед за тем отрядом пойдут гирмены ярлов Асольда и Ларса под твоим командованием, брат Сакуро.
— Ты хочешь разделить армию? — нахмурился тонганин. — Почти двадцать тысяч всадников большая сила.
— Тот ублюдок, что называет себя Сыном Неба, не предпримет ничего, пока не подойдут войска южных сегунов.
— Я должен взять Канаго-сегу?
— Да! — улыбнулся Бьерн. — Приведешь земли под власть истинного Сына Неба и наступай на столицу с востока.
— Слушаюсь, мой Рекс, — Сакуро прижал руку к сердцу.
— Кого ты хочешь послать с отрядом разведчиков? — поинтересовался у него повелитель.
— Моего сына, — сразу же ответил тот. — И с ним полтысячи всадников.
— Пусть берет только «верных», — распорядился Бьерн. — Будет лучше, если их будут принимать за своих.
— Да, мой Рекс.
Сакуро направился к выходу.
— Постой! — остановил его повелитель. — Возьми с собой Зигунда. Ему уже семнадцать и он давно мечтает вырваться из-под отцовой руки.
— Прости, мой Рекс, — поклонился тоганин. — Но ты несправедлив к наследнику. Он умный юноша и почтительный сын.
— Я знаю, брат Сакуро, — широко улыбнулся степняк. — Я знаю.
Гасиго склонился над картой, следя за рукой отца.
— Дальше Ивара не ходи. Оттуда пошлешь к Канаго разъезды. Пусть захватят пленных. Лучше кого-нибудь из замка. Благородные или простолюдины не важно. Слуги иногда знают не меньше господ.
— Понимаю, отец, — кивнул воин.
— Двигайся до Бриса-но-Хайдаро, потом по Яворской гряде выйдешь к Ивару. К реке Хана не спускайся. Там много поселений. Помни, твоя храбрость и так всем известна, поэтому подвигов напрасных не совершай. Твое дело выяснить все о принцессе, о количестве соратников в замках и Канаго-сегу, о состоянии дорог.
Гасиго с упреком взглянул на отца, но Сакуро не обратил на это никакого внимания.
— Пока будет возможность, выдавай себя за отряд, возвращающийся после битвы у Эхомо-маро. Помни, сын. Я посылаю с тобой лучших наших воинов. Тех, кто прошел с нами весь скорбный путь. Сбереги их.
