Блейд застонал — про себя, конечно. Все шестнадцать дней, прошедших после схватки с Канто-Хейджем, ему удавалось уходить от этого вопроса; однако сейчас он был полностью в ее власти. Нельзя же просто так ринуться с ложа любви — такой любви, которой его одарили этой ночью! Малышка снова обошла его — с присущим ей тактом, умом и женским коварством; обошла, не забывая о собственных удовольствиях. Но на этот раз он подготовил запасные позиции.
— Эльс… милый…
— Слушаю и повинуюсь, моя ат киссана…
Он пощекотал ее под грудками.
— Перестань дурачиться, милый… — она помолчала, повернулась на бок, и бархатистое бедро легло на живот Блейда. — Знаешь, я до сих пор не понимаю, как ты справился с этим зверем… с этим чудовищем.
— Я его заколдовал, малышка. Знаешь, магия бывает солнечной и лунной, доброй и…
— Эльс! Я же серьезно!
Она не отступит, понял Блейд. Она верила в магию ничуть не больше его самого. Что ж, запасной рубеж обороны был готов, и он нырнул под колпак своего блиндажа, выстроенного из полуправды и скрепленного ложью.
— Как ты думаешь, зачем мы с тобой пытались разозлить этого скота в перьях?
— Ну-у-у… Он мог замучить нас… Ты искал смерти — легкой и быстрой… хотя бы для меня.
— Верно. Но только отчасти. Еще я тянул время, — он поднес к ее лицу руку. — Погляди-ка, малышка. Ничего не замечаешь? Вот здесь, на тыльной стороне ладони… между большим и указательным пальцами?
Найла пощупала, не доверяя глазам — в каюте уже царил полумрак.
— Какая-то хайритская хитрость, Эльс? Тут что-то под кожей — твердое, вытянутое и маленькое…
— Под кожей, но не под моей. Смотри.
Блейд отодрал нашлепку и вытянул из-под нее крохотное лезвие.
— Этого Канто с рваным ухом сгубила самонадеянность. Когда ты шлепнулась в обморок, я уже перепилил ремень на руках. Он подошел ко мне близко, слишком близко… хотел видеть мои глаза во время намечаемой операции. Ну, и я… — он замолчал.
— Ты освободил руки, да? Я знаю, ты очень, очень сильный… — Найла прижалась горячей щекой к бицепсу Блейда, ласково поглаживая его грудь. -Что же случилось потом?
— Я его вырубил. Мы, хайриты, умеем драться и с франом, и с мечом, и голыми руками. Один удар — вот сюда, по горлу… — Блейд пощекотал ей шейку, и Найла тихонько взвизгнула. — Я взял меч и перерезал путы на ногах. Остальное было несложно.
— А как ты заставил его драться? Ведь был бой, да? Мои служанки говорили…
— Ну, детка, тут не понадобились хайритские хитрости. Он мог выбирать — либо биться со мной как подобает мужчине и вождю, либо очутиться перед своими воинами без штанов… то есть без юбки… и не только без нее.
— О! — Найла была шокирована. — И ты… ты бы смог?..
— Не знаю, — Блейд задумчиво потер висок. — Скорее, я просто убил бы его. Но он поверил, на наше счастье. И теперь я — вождь! Сайят Эльс Перерубивший Рукоять! А ты — верная подруга сайята! — он негромко рассмеялся.
Найла погрузилась в размышления. Блейд дорого бы дал, чтобы подслушать мысли, проносившиеся в ее хорошенькой головке. Наконец она нерешительно сказала:
— Я ужасно перепугалась, милый… Ты прости меня… я лежала без чувств и ничем не могла помочь тебе…
— Будем считать, что сегодня ты искупила свою вину, — Блейд был само великодушие. — И если ат-киссана и в дальнейшем осчастливит бедного дикого хайрита своими милостями…
Найла захихикала и шлепнула его по губам.
— Ненасытный! Ат-киссана едва жива!
— Но этой ночью она была восхитительна!
Блейд мысленно поздравил себя с тем, что сумел отсидеться в своем блиндаже. Однако его ждало разочарование. Они уже засыпали, когда Найла вдруг сказала:
— Знаешь, милый, я была в каком-то забытье… в полубреду… И мне привиделось… привиделось нечто странное…
— Да? И что же?
— Будто этот дикарь сам развязал тебя… Ты его ударил… А потом вы долго говорили с ним на непонятном языке… и кричали у двери… Так смешно! Правда?
— Удивительный был у тебя обморок, малышка, — заметил Блейд. — Я несколько раз пытался привести тебя в чувство, но без успеха. По-моему, ты крепко спала. И видела сны. Очень смешные! Правда?
Вдруг Найла потянулась к нему и поцеловала в губы.
— Конечно, мой хитрый хайрит…
***
Лайот Порансо, против ожиданий Блейда, совсем не походил на дряхлого старца. Да, он был стар, но стан его оставался прямым, плечи — широкими, и руки не дрожали — даже после четырех или пяти объемистых чаш горячительного.
Они расположились на палубе «Катрейи», которую Порансо подверг долгому и пристальному осмотру. Он восхищенно цокал языком, разглядывая ятаганы и сабли старого Ниласта, и Блейд, обменявшись с Найлой взглядом, тут же предложил лайоту любую на выбор. Три принца — три сына, сопровождавшие его, — тоже не остались без подарков. Это были дюжие молодцы, носившие по два белых пера, и поглядывали братья друг на друга весьма прохладно.
Теперь вся компания, включая и ристинского жрецанавигатора Магиди, знатока морских течений, человека пожилого и весьма уважаемого, возлежала на ковре, потягивая крепкое фруктовое вино, закусывая жарким из молодых карешинов и плодами асинто, круглыми и сладкими, как перезрелые груши. Формально прием давался в честь старого лайота, но Блейд — про себя, разумеется, — полагал, что он-то и есть главный виновник торжества. Если его подсчеты были точны, то сегодня на Земле шел день двадцать девятого мая — и, следовательно, Ричарду Блейду стукнуло пятьдесят шесть. Если приплюсовать к этому солидному возрасту года Рахи, вместе они окажутся постарше Порансо, решил странник.
За спиной его сидела Найла. Она удостоилась такой чести не потому, что знатные гости пришли в восторг от ее внешности или изысканного туалета -нет, на их взгляд эта красотка с запада была слишком худощавой и субтильной, слишком дерзкой и востроглазой. Но Блейд боялся, что не поймет кое-каких тонкостей языка, весьма цветистого и пышного, когда приходилось общаться с особами королевской крови, и посему его подругу допустили к столу. Разумеется, ей не досталось ни кусочка мяса, ни глотка вина, ни сочного плода.
— Я вижу, ты знатный и достойный человек, Эльс-хайрит, — произнес Порансо и широким жестом обвел палубу каравеллы. — Ты владеешь прекрасной большой лодкой, множеством чудесных вещей и великим воинским искусством. Ты стал моим сайятом, вождем тысячи воинов, и там, — лайот повел глазами в сторону берега, — строится твой новый дом, — он помолчал, напряженно размышляя над некой сложной проблемой. — Пожалуй, все, чего тебе еще не хватает — десятка добрых, заботливых жен…
— Старый пень! — едва слышно прошипела на ксамитском Найла за спиной Блейда.
— …которые скрасили бы твое одиночество. У меня двадцать дочерей -или больше, Катра? — лайот бросил взгляд на старшего из принцев, — и я готов отдать тебе трех на выбор. Любых!
— Мерзкий дикарь! — послышался тихий шепот сзади.
— Да, ты получишь трех девушек из моего дома — вместе с вторым белым пером и званием туйса! И еще семерых выберешь сам. Такому великому воину нужно десять жен, никак не меньше!
— Десять развратных девок! — расслышал Блейд.
— Твоя женщина что-то сказала? — с милостивой улыбкой осведомился Порансо.
— Она восхищается твоей щедростью, владыка, и советует мне не оставлять без внимания эти дары, особенно — твоих дочерей. Не сомневаюсь, они очень красивы.
Блейд почувствовал, как нечто острое — вероятно, шпилька — кольнуло его пониже поясницы, но даже ухом не повел.
— О, да! Они очень красивы, и каждая на голову выше твоей мудрой маленькой женщины. И еще они — очень воспитанные девушки. Они не станут вмешиваться в беседу мужчин и давать советы своему господину.
За спиной Блейда раздался долгий глубокий вздох — Найла пыталась справиться с яростью. Не поворачиваясь, Блейд протянул руку и похлопал ее по круглой коленке.
— Ты прав, владыка, она — мудрая маленькая женщина… но всего лишь женщина. Боюсь, я не смогу последовать ее советам и насладиться твоей щедростью.
Порансо вопросительно приподнял бровь, и Блейд начал декламировать заранее подготовленную речь, сопровождая ее плавными ритмичными жестами, кои свидетельствовали о его глубоком почтении к владыке Гартора.
— У каждого мужчины свои дороги в этом мире, мой господин. Ты правишь обширной страной, храбрым народом — и в том состоит твое предназначение. Твои сыновья водят в походы бойцов, учатся сражаться и побеждать. Магиди -о, достойный Магиди молится богам, испрашивая у них милости для всех нас! -Блейд закатил глаза, поднял к небесам чашу с вином, отхлебнул глоток и продолжил: — Да, у каждого свои дороги… и у меня — тоже, великий лайот. Я — странник, скиталец, чей путь не завершен, цель — не достигнута, искомое — не найдено. Я проживу в своем новом доме еще целую луну, может, две или три, но рано или поздно снова отправлюсь в плавание. Легко ли будет моим безутешным женам? — Он повернулся и накрыл рукой ладошку Найлы. -Нет, уж лучше я оставлю себе эту маленькую женщину, которая так любит давать непрошенные советы.
