воспоминания о тьме настолько глубокой, что я до сих пор чувствовала ее удушающую хватку. Стены сдавливали мои ребра; я была зажата между потолком и полом. Кровь. Боль. Крики умирающего животного.
Я была тем животным.
Я умирала…
— Нет! — я хлопнула наручниками по полу, и сила этого звука прогнала воспоминания. Я не была в ловушке внутри Коробки: я была в броненосце. И я выйду.
За каждой моей мыслью мчалась вода, текла рекой, непрерывно петляющей вокруг красных, мелькающих слов: выпей что-нибудь! Но если я не буду контролировать себя, я погибну задолго до полудня. Так что, если я не могла убедить себя остановиться, то самое простое и основное решение — избавиться от этого искушения.
Мои руки тряслись, когда я пыталась заставить их отпустить бутылку. Когда они, наконец, это сделали, я оттолкнула ее от себя. Машина взобралась на другой холм, и бутылка покатилась сквозь свет, пока не врезалась в заднюю дверцу. Теперь, когда до жидкости добраться стало труднее, река замедлилась. Слова не мелькали так ярко.
Я могла думать.
— Ладно, нам нужно снять этот костюм, — прохрипела я себе под нос. — Как только мы его снимем, может, мы сможем немного лучше сосредоточиться.
Я не могла дотянуться до пуговиц, но точно могла дотянуться до швов. Одежда в Далласе перерабатывалась достаточно часто, поэтому обычно довольно легко было распороть швы вручную. Я бы предпочла не разрывать свой костюм, потому что это означало, что мне придется провести остаток пути в одном нижнем белье. Тем не менее, это было лучше, чем вскипеть заживо в собственном поту.
Я повернулась и дернула плечо, но оно крепко держалось.
Конечно, в Далласе не бывало заключенных, так что этот костюм, наверное, был новым. Швы не поддавались. Придется найти, чем их разрезать.
К счастью для меня, пластик на передней панели автомата Супер был выгнут настолько, что мог треснуть. Я врезалась пяткой в его середину — один резкий удар, который я использовала, когда Билл был полон, но мне нужно было проехать еще три квартала. Он оставил в логотипе дыру размером с фут и отломил несколько пластиковых осколков.
Один из них выглядел идеально: достаточно длинный, чтобы расширить досягаемость, и достаточно острый, чтобы разорвать швы. Я протянула руку, чтобы взять его, и ощутила жгучий солнечный свет на тыльной стороне своих ладоней. За пластиковой крышкой находилась паутина пронизанных кристаллами нитей, каждая из которых пульсировала горячей чистой солнечной энергией.
Я не была против такой жары. Глядя на сине-белые вены, светящиеся внутри их нитей, я могла думать только о том, что произойдет, если я порву одну из этих нитей. Если я выпущу эту энергию…
Нет.
Сосредоточься, Шарли.
Я вытащила нужный мне осколок из разбитой поверхности автомата. Его кончик был достаточно острым, чтобы прорвать нить практически без усилий — мне повезло, потому что я не могла бы приложить еще больше усилий.
Плечи были самыми труднодоступными швами. Как только я их порвала, дальше все было просто: я оторвала штанины, аккуратно разрезала пуговицы, а затем зубами стянула рукава до манжет. Я спустила штанины до носков и заерзала, выгибаясь, как жук на спине, чтобы выбраться из оболочки.
Это выглядело глупо. Будто кто-то прицепил грузовик к задней части моего костюма и поехал. Но мне было все равно: я получила тридцатисекундный порыв прохлады, который дал мне достаточно сил, чтобы сообразить, что где-то здесь должен быть кондиционер.
Торговые автоматы были недешевы в обслуживании — я знала, потому что Говард чуть не сорвался, когда Ральф сломал автомат в Страшной гряде. Любой, кто хоть что-то знал о машинах, знал, что они плохо работали при экстремальных температурах, жарких или холодных. И то, что сейчас происходило внутри машины, было экстремально.
Полиция ни в коем случае не бросила бы автомат там, где не было прохлады.
Несмотря на то, что мои распухшие пальцы с каждой минутой теряли чувствительность, мне не понадобилось много времени, чтобы найти элементы управления кондиционером. Они были встроены в стену за маленькой тонкой металлической дверью с плоской ручкой с правой стороны. Я повернула руки, пока не смогла просунуть пальцы под ручку. Потом потянула.
Ничего.
Ручка щелкала, и я слышала, как защелка выдвинулась из гнезда, но дверь не открылась. Даже когда я отклонилась и навалилась всем своим весом, ничего не произошло. Будто рама была слишком тугой или петли заржавели…
Или кто-то заварил отверстие.
Именно это и произошло. Я провела пальцами по правой стороне двери и ощутила свежие следы сварки, идущие сверху вниз. С другой стороны я нашла три торчащие петли. Вот и все — я никак не могла его открыть.
Говард, должно быть, сказал полиции, что мне нельзя доверять управление. Вероятно, он рассказал, как я использовала бы их, чтобы разорвать всех на куски, хотя компонент, который мне нужно было бы перегрузить, находился вверху шахты и за доской, для открытия которой требовался специальный инструмент.
Мне конец.
Голова гудела, а в горле так пересохло, что я кашляла минимум три раза между каждым вдохом. Я врезалась в заднюю часть машины и провела руками по темному полу, пока не нашла бутылку сока. Прежде чем я успела до нее добраться, машина начала трястись. Она раскачивалась, будто ползла по ряду канав, и бутылка отлетела.
Я долго гонялась за ней по каждому сантиметру пола. В конце концов, я бросилась на нее, просто чтобы она остановилась. Синяк, который я уже чувствовала на своем бедре, стоил затраченных усилий. Я сунула бутылку между коленями и старательно открутила крышку.
Когда я, наконец, поднесла ее к губам, я поняла, что что-то было не так. Внутри бутылки ничего не болталось. Содержимое ощущалось как твердая масса. Я так хотела пить, что решила игнорировать предупредительные сигналы, которые моя голова доносила до языка. Я наклонила бутылку назад и, хотя чувствовала, как через горлышко сочилась теплая струйка, я не остановилась.
Только после того, как эти кусочки просочились сквозь сморщенную кожу моего языка, я все выплюнула.
СуперСок, должно быть, свернулся на жаре. Теперь он стал прогорклым. На вкус он был похож на запах гниющей мыши — и этот вкус въелся в трещинки моего рта, как клей. Я не могла от этого избавиться. Даже после того, как я выплюнула все на пол, этот вкус остался.
Во мне не хватало жидкости, чтобы меня стошнило, поэтому я упала на четвереньки и дрожала до тех пор, пока не кончились силы. Пока мышцы не заболели. Я могла либо
