такое я говорил. Забыл уже. — Он бросил огарок свечи в очаг, прислонился к стене и внимательно наблюдал за тем, как плавится воск в огне. Наконец, он оторвал взгляд от очага и прямо посмотрел мне в глаза. — Скажи, а ты действительно хотел бы найти себе другого хозяина? Или предпочтешь остаться со мной?
Я затаил дыхание и сделал вид, что вожусь с застежкой плаща. Я-то знал, чего хочу на самом деле! Да, мы знакомы всего неделю или около того, но этому человеку я готов доверить свою жизнь и честь. Я знал, что если стану служить ему, от меня не потребуют ничего унизительного или бесчестного, и что тогда труд мой пойдет на благо Света. Наверное, это будет нелегко. Наверное, придется привыкать к долгим странствиям, к ночевкам под открытым небом или в конюшнях, наверное, будет голодно, и врагов долго искать не придется. Так неужели именно этого я хочу? Да, черт возьми, хочу! Такой хозяин мне нравится.
— Да, милорд, я бы предпочел остаться с вами. Но только если таково и ваше желание. Ваш брат угрожает меня избить, если я окажусь бесчестным слугой, но я им не окажусь. Однако и вашей любезностью пользоваться бесконечно я не намерен. Вы не отвечаете за меня только потому, что согласились взять меня с собой сюда.
— Да при чем здесь моя любезность! — воскликнул лорд Гавейн. — Со мной тебя ждет тяжелая жизнь. У другого хозяина, наверное, было бы полегче. Нет, я предлагаю тебе службу только потому, что ты хороший слуга и хороший человек. А таких людей я поклялся защищать.
Мне было интересно, чем это я, кроме победы над горожанином, заслужил такое отношение. Но я только улыбнулся.
— В этом и состоит ваша любезность, милорд. Значит, решено? Я остаюсь вашим слугой?
— Решено, — кивнул лорд Гавейн. Он порывисто встал и протянул мне руку, а я от души пожал ее. Мы еще немного поулыбались друг другу. Агравейн там или не Агравейн, а мое место рядом с этим человеком!
В Камланне мы провели месяца полтора, а потом снова отправились в путь. По-моему, так долго лорд Гавейн еще не оставался на одном месте. Просто войны и посольства не давали ему такой возможности. Как и обещал Артур, эти полтора месяца рыцарь не сидел без дела. В отличие от большинства других воинов, лорд Гавейн умел читать и писать, его латынь была превосходной, он знал саксонский и ирландский, а также британский. Он достаточно хорошо ориентировался в делах Британии, чтобы вникать в путаницу союзов и контрсоюзов. Он умел улаживать дела, не обижая ни одну из враждующих сторон. Это оказалось очень на руку Артуру. Верховный Король вообще отличался завидным умением обращать все происходящее на благо своим планам. Ради этого он и себя не жалел. Артур отличался и еще одним очень важным свойством: он никогда не требовал от подчиненных больше, чем они могли дать. И все это ради мечты: возникающей на его глазах Империи, объединяющей и бриттов, и варваров, Империи, в которой будет царить порядок и справедливость. Ради этой мечты он готов был пожертвовать и собой, и окружающими. Рядом с ним люди начинали верить в то, что такое возможно, хотя большинству достаточно было сознавать, что они участвуют в установлении христианской цивилизации в мире, в котором год от года становилось темнее, пусть даже большинство этого не замечало. Артур мечтал о Летнем Королевстве, как он это называл. И пока мечта воодушевляла его людей.
Однако не все в крепости работали столь же усердно, как лорд Гавейн. Большинство воинов умели только драться, а в перерывах между сражениями резались в кости, охотились или просто болтались без дела, отчаянно скучая. Кей с Агравейном были как раз из таких. Узнав их поближе, я пришел к выводу, что, несмотря на вздорный нрав, желание выпячивать свое Я, в целом терпеть их можно. Кей мне даже нравился, хотя характер у него оказался еще похуже, чем у Агравейна, а язык куда острее. Рослый, мускулистый, с густой рыжей бородой, увешенный украшениями с ног до головы, он ярким пятном выделялся на фоне остальных рыцарей. Поговаривали, что он нехорош со слугами, но по натуре жестоким его не назовешь. Он активно вмешивался в любой разговор, но спорить с ним опасались. Мог так срезать, что собеседник не знал, куда деваться. Отчаянный спорщик, торговаться любил и умел; у нас частенько возникали споры в отношении того, как надо содержать дом. Кей отличался острым умом, чувством юмора, способностью не только посмеяться, но и высмеять.
Агравейн совершенно не походил на него. Он действительно старался «сохранять дистанцию» и, казалось, готов был отстаивать эту самую дистанцию всеми силами. Я иногда думал, в чем здесь дело. Может, в том, что в Камланн он попал в качестве заложника отцовской клятвы? Для друзей готовый на все, особенно для брата, он ни на минуту не забывал о своем королевском происхождении и статусе прославленного воина. Иногда он впадал в угрюмость, и тогда готов был взорваться от любого косого взгляда, или от того, что ему показалось таковым. Впрочем, собак спускать он предпочитал, конечно, на своих подчиненных воинов, а не на членов Братства. Единственный способ унять его — дать ему то, что он хотел, причем немедленно. Но после того первого дня он оставил меня в покое. Наверное, лорд Гавейн серьезно поговорил с ним, хотя это только мои предположения.
Делами я был просто завален, но это и к лучшему. За домом нужно следить: поддерживать огонь в очаге, подметать, мыть и чистить, вовремя менять солому в тюфяках. Агравейн и Кей и не подумали усомниться в том, что, раз уж я здесь живу, то и им должен прислуживать: следить за чистотой одежды, ухаживать за оружием и доспехами. (Другой слуга, Амрен, показал мне, как с этим справляться побыстрее и попроще.) К счастью, лошади находились на попечении конюхов, но все равно приходилось частенько заходить к моему Ллуиду и выхаживать его. К Цинкаледу лорд Гавейн вообще никого не подпускал, так что из всех трех лошадей он доставлял меньше всего хлопот.
Помимо домашних забот, хватало дел и в крепости. Братство частенько отправлялось в самые разные уголки Британии, многие воины не заводили личных слуг, а тех, что работали в Камланне, вечно не хватало. На всю крепость приходилось около
