сущности с оскверненной душой Альбуса, не понимающего, что происходит, и почему дух не вышибается из тела.
— Что происходит? — удивлялся он, — почему ты все еще здесь?
— Потому что я хозяин тела, директор, и никому его уступать не собираюсь, — не говорить же ему сразу, с наскока, что у меня нет больше души и ему нечего выгонять. Пусть покажет себя, скажет все, что сможет, приведет убедительные аргументы, применит некоторые тактики, разыграв мой аппетит.
— Мальчик мой, ты должен уступить мне свое тело! — требовал старик, давя авторитетом, — мне, как ставленнику Света еще многое предстоит. Тьма не сдастся просто так. Темный Лорд — это титул передаваемый из поколения в поколение, и только мне под силу искоренить зло! — думал, его речь повлияет на мое решение и я, побежав, сверкая пятками, покину тело. Но дракла он в карман получит, а не мое тело. Об этом и сказал:
— Нет. — Коротко и по существу.
— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
Намечалась битва. Директор призвал свою палочку и приготовился атаковать. Жар огненной стихии уже колыхал мой внутренний мир, нарастая с каждой секундой. Но жар его стихии ничто по сравнению с жаром серебряного клинка паладина, или святой водой истинного храма верующих в Бога. Так что его огненный феникс, направленный на меня с целью изжарить изнутри, ничего не дал. Лишь кружил и закручивал спиралью выпущенное с перьев пламя, окутывая меня столбом огня. Окутанный жарким маревом магической энергии, я стоял спокойно, выжидая окончания действия заклинания.
Прошло от силы две минуты, огонь стихал, а директор готов был распространить влияние своей душонки в моем теле. Но стоило фениксу вернуться в палочку, пламени потухнуть, а мне предстать перед очами Альбуса, атака повторилась. В меня, с претензией и вопросом:
— Почему ты такой живучий, паршивец? — полетели темно-магические проклятия и заклятия, в том числе и Непростительные.
Увернуться ото всех мне не составило труда, даже не напрягаясь. Атаковать в ответ не видел смысла, ведь стоит мне призвать душу, поманив ее пальцем, она окажется в моих руках, а впоследствии в желудке. Но у меня еще есть вопрос к директору, который и планирую задать перед тем, как съесть его и идти по своим делам дальше. Что я и сделал.
— Хватит! — короткое слово и вся магическая энергия, направленная на меня исчезла в мгновение ока, растворяясь в моем внутреннем мире. — Время ужина!
Отринув человеческий облик, поманил к себе его шокированную душу, представ перед директором с крыльями за спиной, рогами и хвостом, хлещущем мне ноги. Ядовито-зеленые глаза прожигали Альбуса насквозь, видя каждую трещину и спайку погрязших во тьме осколков. Длинный, загнутый по-кошачьи коготь, испуская демоническую магию, окутывал фигуру директора черными нитями, притягивая ко мне в руки.
— Вот вы и попались, директор Дамблдор, — рука с выпущенными когтями касалась груди на уровне сердца. Было бы оно живо, забилось бы в конвульсиях, истерике и приступе, но его нет.
— Мальчик мой, — снова дружелюбным тоном говорит Альбус, — что ты со мной хочешь сделать? — со страхом и дрожью в голосе спрашивает директор. Ответ на вопрос очевиден:
— Съесть вас, директор, — с такой же милой и доброй, открытой и теплой улыбкой, как и он, отвечаю, опуская когти в полуматериальную плоть, вызывая стон боли, дрожь и еще больший страх в глазах, — ваша душа принадлежит мне. Вы сами ее отдали в мои руки, когда предложили палочку, — на лице директора промелькнуло понимание вперемешку с паникой, он наконец-то понял, кем я теперь являюсь.
— Демон! — страх так и бил по моим рецепторам, распаляя аппетит еще сильнее, но я сдерживал себя, пока что. Ведь свой вопрос я еще не задал. — Это же потрясающе, Гарри. Я как раз хотел заключить с тобой договор! — но увы и ах, с душами я договор не заключаю, особенно с теми, которые уже в моей власти и почти в желудке. Так что:
— Нет. Ваш удел — мой желудок! — и когти прошли еще дальше. Из глотки Альбуса вырвался безудержный вой боли, который оглушил меня и возбудил аппетит еще сильнее. — Но перед тем, как съесть вас, спрошу: — Где мои родители? — на этот вопрос Альбус не ответил, а зло оскалился, закрывая смиренно глаза и стискивая зубы, принимая удел быть моим ужином.
Вырвать огонь его жизни не составило труда, как и поглотить. Только сытости от такого я не получил, как и удовольствия. Лишь холод и мысли, как найти Джеймса и Лили, не привлекая никого, кроме Сириуса и Регулуса. Времени, если они находятся в коконе или магической коме, у меня достаточно, а вот у них — это вопрос. В любом случае найти родителей — моя обязанность перед родом Поттер, который прервался после того, как я стал демоном. Возможно, при наличии родственников, мне удастся скинуть пост Цербера, обязывающий служить Смерти.
— Директор Дамблдор! — воскликнул восторженно Лонгботтом, кинувшись ко мне, слегка склоняя голову в поклоне, — у вас получилось! Поттера больше нет! — но мне пришлось разочаровать верного песика, сказав:
— Нет. Директора Дамблдора больше нет, — и покинул коридор Гриффиндора, отправляясь в нашу с Драко и Блейзом комнату, чтобы подготовиться к уроку и поминальной службе по Рональду и Найджелу Уолперту, которого съел Уизли.
Но планам моим не суждено было сбыться. Стоило мне отойти шагов на десять так как от новости о провале и окончательной смерти директора, Лонгботтом взбесился. Шарахнуло мощным выбросом энергии его греха, который, как и в случае с Уизли, захватывал тело, становясь еще одним воплощенным. На крик и вырос энергии, заставляющий дрожать многовековые стены, сбежались старшие. Профессора, директор и старшие ученики, а так же оба паладина, предъявляющие мне претензии взглядом. Упрекающие:
— Что в этот раз, мистер Алиссар?
— Неужели нельзя было без этого обойтись? — спрашивала Полумна, смотря на Невилла, захваченного грехом Гнева.
— Они начали реализовывать план раньше, чем я предполагал, — и показал на первую палочку Реддла, которая какое-то время была носителем большей части души директора, — мне предложили и я не отказался. Поглотил душу Альбуса целиком, оставшись хозяином тела, — Полумна сердилась, сдвинула тонкие пепельно-белые брови к переносице, соглашаясь с тем, что это простое стечение обстоятельств. Но у нее остался один вопрос:
— Почему Невилл стал воплощенным грехом? На нем же нет печати предателя?
— Потому что он носитель Гнева, и хранитель крестражей. Не одного, как Рон, а почти всех. Он на протяжении месяцев держал при себе куски души, являлся их вместилищем, когда переливал из одного сосуда в другой. Магия, скорее всего, посчитала это, как повод наградить печатью предателя, за
