— Гарм, проводи… Сигви, со мной остаешься.
Одного хватит.
Не охрана, но… мало ли, вдруг тварь внутри, разбереженная ночною скачкой, окончательно проснется? И тогда Райдо до дома просто не дойдет… И в груди снова клокочет, горло дерет кашлем, который Райдо давит.
— Натворили вы делов, — сказал шериф, проводив Ната взглядом. — Но и к лучшему, теперь точно никто его не обвинит…
— В чем?
— Идемте.
Идти и вправду было недалеко. До управления. А там — и до мертвецкой. Запах крови сделался резким, тяжелым. И Райдо, втянув холодный сырой воздух, остановился на пороге.
— Убийство?
— Убийство, — печально подтвердил шериф. — Аккурат на рассвете нашли. Уже закоченеть успела, и значится, ночью…
Женщина.
Немолодая. Не особо красивая. Наверное, лет десять тому ее можно было бы назвать хорошенькой. Наверное, и называли, и платили поначалу прилично, заставляя верить в удачу. Наверное, тогда она, приехавшая ли в этот городок, родившаяся ли в нем, верила, что в ее жизни все сложится иначе, не так, как у других. И работать шла, думая, что в любой момент остановится.
Вот только заработает…
Но деньги уходили, а с ними — и время, и красота ее таяла. Клиенты, те, что получше, переметнулись к другим. Странно было бы ждать от них верности. Она и не ждала. Она ушла из квартирки или публичного дома на улицу и работала там, уже не живя — выживая, доживая…
— Бесси, — сказала шериф. — Рыжая Бесс… так ее прозвали.
Рыжая? Когда-то, возможно, ее волосы были рыжими и, быть может, яркими, но с той поры они поредели, поседели, и женщина подкрашивала их хной. Лицо пудрила. Пудра, смешавшись с кровью, спеклась в уродливую маску.
— Он был очень зол, — сказал Райдо, отводя взгляд от этого лица, на котором он увидел недоумение. — Сначала ударил в живот…
Белый и дряблый… Раскромсанный.
— Ей было больно… она кричала… или… — Райдо наклонился к трупу и, преодолев брезгливость, сунул пальцы в рот. Он не без труда развел челюсти и вытащил изо рта мертвой шлюхи серый ком. — Вот… он закрыл ей рот кляпом. Сунул в рот и ударил… ей было очень больно… отбивалась… посмотрите, все руки в порезах. Он был сильней и дальше, после первого удара, просто бил…
Шериф слушал молча. Он ведь и сам прекрасно прочел все по ранам.
— А потом, когда она умерла, он ее и выпотрошил. Нашли внутренности?
— Там же бросил. — Шериф тяжко вздохнул. — Думаете, это тот, который Дайну…
— Скорее всего…
— Ей он горло, а тут…
— С перерезанным горлом быстро отходят, а вот эта рана… — Райдо надавил на края, заставляя ее раскрыться. — Человек протянет довольно долго.
Он отступил от трупа и тряпку, протянутую шерифом, принял.
— Я не уверен, что она была мертва, когда…
Пальцы Райдо оттирал не столько от крови и грязи, сколько от запаха, радуясь тому, что кусок ветоши пропах формалином, как и сама эта комната, полуподвальная и темная.
— И предположений о том, кто бы это мог быть, у вас тоже нет. — Шериф смотрел не на тело — на Райдо.
Подозревал? Ну да, кого еще, если не чужака? Выходит, и вправду хорошо, что Нат именно этой ночью вздумал свою девицу похитить, иначе на него бы повесили.
— Предположения? — Тряпку Райдо вернул шерифу. — Да какие у меня могут быть предположения?
— Ну… мало ли… вдруг учуяли чего?
— Она ведь там изрядно пролежала, верно?
— Ну, пару часов точно…
Пара часов на морозе, на дыму. И ветер опять же, но будь дело только в этом, Райдо попробовал бы найти следы, но запах крови прочно перебивал все иные.
— На место глянуть не желаете? — предложил шериф без особого энтузиазма.
— Желаю.
На улице запах крови растворился среди иных.
Аромат свежей выпечки и, кажется, кофе. Табака, терпкого и сладкого, который шериф носит в кисете, а кисет сжимает в кулаке, и наверняка это его успокаивает.
— Это все война, — сказал он, вдыхая холодный воздух. — Она людей изуродовала…
— Думаю, для некоторых война — просто удобный предлог. Например… — Райдо кивнул в сторону управления, — та женщина умерла не из-за войны, но потому, что кто-то ошалел от крови.
Он потер переносицу.
— Может, и так, — не стал спорить шериф. — Пройдемся. Тут если пешочком, то недалече. Городок маленький…
…тесные улочки сплелись причудливым лабиринтом. Они раздваивались и снова сливались, перетекали друг в друга каменными ручьями, берега которых изменялись.
Чем дальше от центра, тем грязней. И под ногами хлюпает уже не снежное месиво, но помои. Окна домов заколочены, и дощатые щиты смотрятся заплатами на грязной черной ткани.
Кто-то смеется.
Кто-то плачет… орет… и снова плачет, но тоненько и надрывно, так, что сердце разрывается…
— Там работный дом. — Шериф остановился, указав на очередное черное строение, ничем-то среди иных не выделявшееся. — После войны много сирот стало… вот и учат…
Райдо стиснул зубы.
Ему нет дела до чужих детей. Наверное, нет. Не он начал войну, не он убивал… нет, он убивал, конечно, но вряд ли их родителей. Псы воевали с альвами, а люди с людьми.
Так уж получилось, но…
…он запомнит этот дом. И заглянет.
Позже.
Запах крови Райдо ощутил сквозь смрад, висевший над этим переулком.
Темно.
Крыши домов почти смыкаются. Меж ними протянулись бельевые веревки, на которых полощутся влажные простыни. Они выглядят столь грязными, что у Райдо возникает ощущение, что и веревки эти, и сами простыни висят здесь не первый год.
Черная земля. Огрызки. Ошметки тряпья. Дохлая осклизлая крыса вытянулась посреди лужи.
— Тут ее нашли, — шериф указал на кучу мусора. — В углу лежала…
— Как лежала?
— На спине.
Он обошел Райдо, наклонился, точно пытаясь разглядеть в этом мусоре что-то важное.
— На спине. И руки сложены… вот так. — Шериф скрестил руки на груди. — Глаза ей еще закрыл…
Все более странно…
— На мертвую он не злился.
— С чего вы решили? — Шериф присел на корточки и, вооружившись осклизлой палкой, которую Райдо и в руки взять бы побрезговал, принялся ковыряться в сопревших листьях, огрызках, тряпье и чем-то, не поддающемся узнаванию.
— С того, что он ее не бросил. Потратил время. Сначала убил… на это ушло минуты полторы. Выпотрошил, а потом, вместо того чтобы уйти, пока его не заметили, он возится с трупом. Укладывает… руки… — Райдо остановился, вспомнив еще кое-что, что не бросилось в глаза сразу. — Ее волосы… они были такими?
Шериф хмыкнул:
— Тоже, значит, заметили. Нет, не были. Бесси со щеткой не особо ладила, а этот расчесал. И скажите мне, господин Райдо, чего бы это могло значить?
